Выходной день называется воскресеньем. Очень красивое слово, хоть и не совсем понятное. Наверное, он называется так потому, что неделя кончилась, всё плохое ушло и начинается новое, весёлое.

В душе у Кати словно раскручивалась пружина, которая сбросила одеяло, толкнула её с постели и поставила на пол. Кате хотелось перевернуться через голову, но она не умела. Поэтому Катя вскинула вверх руки и ногу. Она бы вскинула и другую ногу, но на чём же тогда стоять.

Она встряхнула простыни, застелила кровать, а сама думала: По-моему, оба они хорошие. Оба красивые. Рэм очень честный, потому что больше молчит и глаза у него суровые. Он, наверное, будет учёным-атомщиком. Валерка тоже У него глаза блестят, и говорить он мастер. Он, наверное, будет поэтом. Оба они сильные и ловкие. И не такие уж невоспитанные.

Катя достала из-под кровати гантели, стукнула их одна о другую и принялась упражняться, как учили её вчера мальчишки. Руки вверх. Руки к плечам. Руки в стороны. Приседание руки перед собой.

Катин отец, когда приезжал из Североморска, тоже упражнялся по утрам с гантелями. Только его гантели очень тяжёлые. Когда отец уезжает, мама вытаскивает их в коридор по одной штуке и всегда ворчит:

Дай ему волю, он всю квартиру железом загадит.

Папа по утрам всегда напевал песенку:

Катя размахивала своими лёгкими гантелями и пела, как отец:

В комнату вошла мама.

Иди завтракать, сказала она. Увидела у дочки гантели в руках и нахмурилась. Это ещё что?

Мускулы развивать, ответила Катя. Это мне Валерик и Рэм подарили.

Брови у мамы приподнялись, глаза стали круглыми.

Это которые у тебя бант отняли? С хулиганами дружбу завела.

Они не хулиганы совсем. Они добрые. Они меня вчера конфетами угощали. И теннис купили для всего двора.

Мамины брови поднялись ещё выше. Она отняла у Кати гантели, хотела бросить их и, не найдя куда, положила в карман передника.

Конфетами угощали! Скажите пожалуйста, какие отношения! Ты что себе думаешь?.. Рано тебе этим заниматься!

Чем этим? спросила Катя шёпотом и села на краешек постели. Я ничем не занималась Мы качались на качелях.

Конфеты, качели, гантели, теннис это уже слишком!

Мама села на кровать возле Кати.

Это же улица Где они деньги взяли? Ты подумала, откуда у них деньги?

Не знаю Они, кажется, в лотерею выиграли!

Вот-вот, почему-то обрадовалась мама. Они украли облигацию золотого займа. Превосходная компания!

Катя съёжилась и притихла. Мама говорила во весь голос:

Нужно вовремя пресечь, пока они не скатились совсем. Это твой долг! Они ещё могут стать честными

Мама сняла фартук, больно ударив себя гантелями по колену.

Одевайся! крикнула она. Сейчас же идём.

Куда?

Катя шла за мамой по лестнице. Она считала ступеньки и бормотала про себя:

Не может быть Неправда

У Валеркиной двери Катя заплакала:

Я не пойду Это неправда

Мама схватила её за руку и силой втащила в Валеркину квартиру.

Пинг-понг. Пинг-понг, звенит целлулоидный мячик. Он скачет по столу с самого утра. Мячик можно колотить сколько хочешь, ему не больно. Но и у мячика есть запас прочности: грубый, неверный удар и на мячике трещина.

Выходят во двор ребята и прямо к столу.

Кто последний? Я за вами.

Играют на вылет.

Подходи! кричат Валерка и Рэмка. Теннис для всех. На всё общество!

Валерка и Рэмка поглядывают на Катино окно очень уж долго она сегодня.

Из парадной вышел Валеркин отец.

Вот что, голубчики, пойдёмте. Он ухватил приятелей покрепче за воротники.

Когда отцы говорят такое, значит, ничего хорошего впереди не ждёт. Игра остановилась. Кто-то начал отвязывать сетку. Кто-то сложил в коробочку мячи и ракетки.

Всё равно играйте, сказал Рэмка.

Теннис для всех, добавил Валерка.

Они дёргались в отцовских руках, бормоча:

А что мы такое сделали?..

Валеркин отец держал их крепко. Он провёл друзей мимо дворничихи. Дворничиха нахмурилась и сочувственно покачала головой. Он провёл их мимо управхоза. Управхоз почесал затылок. Ребята у теннисного стола дружно молчали. Малыши в песочнице отложили на время совки и формочки.

В большой комнате сидела Валеркина мать, Майя Петровна.

Вот они, субчики, пихнув мальчишек к столу, сказал отец.

Мы работаем, времени у нас мало, но мы стараемся, чтобы ты стал хорошим человеком, начала Майя Петровна, а ты Глаза у Майи Петровны были красные и нос тоже. Слушай, Александр, сказала она мужу, я не верю Не могу я в это поверить

Сознавайся, ты у матери деньги стянул?! загремел Валеркин отец на всю комнату.

Майя Петровна поморщилась.

Тише, тише, сказала она. Если Валерий виноват, он сознается. Валерий, может быть, на вас кто-нибудь дурно влияет?

Никто на нас не влияет! горячо выкрикнул Валерий. С Рэмкой мы с первого класса дружим, и никаких денег мы не брали, хоть режьте нас, хоть калёным железом!..

Не кричи на родителей! топнул ногой отец. Ты ещё комар, букашка!

Видишь ли, Валерий, снова начала Майя Петровна, нам сейчас рассказали странные вещи. Она неуверенно потянулась рукой к столу.

Мальчишкам стало ужасно тоскливо. На столе возле вазы с тюльпанами лежали две маленькие чёрные гантели.

Выворачивайте карманы! скомандовал Валеркин отец.

Валерка и Рэмка подчинились. Они выложили на стол оставшиеся пятьдесят четыре копейки.

Майя Петровна глубоко вздохнула, поднялась с дивана и пошла в кухню.

Муж проводил её взглядом, горестно крякнул и подтолкнул мальчишек к дивану.

Довёл мать, босяк А ну, ложитесь!

Валерка лёг на диван, словно собрался вздремнуть, сунул в рот кулак и закрыл глаза.

Меня вы пороть не имеете права! запротестовал Рэмка. Я не ваш сын Мы ничего не сделали!

Мой не мой, а ложись. Я тебя выдеру, твои же родители мне спасибо скажут. Ты думаешь, это приятное дело вас, паршивцев, ремнём пороть?

Рэмка отскочил.

Всё равно не дамся!

Валеркин отец подумал-подумал, потом вздохнул и, сняв ремень с брюк, нацелился Валерке по тому самому месту, в которое принято вкладывать основы морали и чести.

Валерка съёжился, засунул кулак поглубже в рот.

Рэмка вцепился в край стола.

Обождите! крикнул он. Мы с Валеркой всё вместе делали, вместе и порите. Он потеснил товарища на диване, засунул в рот кулак, на его манер, и промычал: Нахиахи (Начинайте.)

Вдвоём было спокойнее ждать, и ремень не казался страшным. Мальчишки потеснее прижались друг к другу, уставились в одно и то же пятнышко на диване и напрягли мускулы.

Но тут отворилась дверь. В комнату вбежала Майя Петровна с продуктовой сумкой.

Подожди! крикнула она мужу и, приподнявшись на цыпочки, зашептала: Вот деньги, как это я их не заметила? Под газету завалились. Она посмотрела на мальчишек с состраданием и спросила: Вам больно, мальчики?

Отец отшвырнул ремень, проворчал зло:

Слушаешь всяких дур

Да, да, бормотала Майя Петровна, они нам всё расскажут Пойдём в кухню.

Ребята спокойно сопели. Они думали о чудовищном предательстве, о боли, которую можно причинить без ремня, ножа и калёного железа.

Валерка вытащил изо рта кулак, проглотил что-то раз в пять побольше кулака, солоноватое и стыдное. Проглотил с трудом, с большим усилием, но, может быть, поэтому глаза у него стали сухими и твёрдыми.

Тебе хорошо, Рэмка, прошептал он. Ну, выдрали бы не привыкать. Потом он положил руку на Рэмкино плечо. Не стоящее это дело любовь.

Рэмка по-прежнему смотрел на пятнышко.

Ага, печально прошептал он.

В комнате было тихо, только со двора доносился звук целлулоидного мяча: Пинг-понг. Пинг-понг.