— Собачья голова! — огрызнулся старик.

— А я хочу собачьего мяса!

— Есть только собачья голова!

— Голова так голова! — согласился Юй Чжаньао.

Старик открыл крышку котла, и Юй Чжаньао увидел, что там варится целая тушка.

— Я хочу мяса! — крикнул он.

Старик пропустил его слова мимо ушей, нашёл кухонный нож и с треском начал рубить шею так, что брызги полетели во все стороны. Отрезав голову, он подцепил её на железный вертел и протянул Юй Чжаньао, а тот разозлился и заорал:

— Я хочу мяса!

Старик швырнул голову на прилавок и сердито буркнул:

— Хочешь — ешь, не хочешь — катись!

— Ты ещё ругаться?!

— Сиди спокойно, мальчишка! — воскликнул старик. — Мясо для Пестрошея. Составишь ему компанию?

Пестрошей был известным на весь дунбэйский Гаоми главарём разбойников. Услыхав его имя, Юй Чжаньао перепугался. Ходили слухи, что Пестрошей — отменный стрелок и у него есть ещё одно прозвище — Три Поклона Феникса. Сведущие люди по одному звуку выстрела понимали, что пришёл Пестрошей. Юй Чжаньао в душе был не согласен, но пришлось молча снести обиду. Он взял в одну руку пиалу с вином, в другую — собачью голову и, сделав глоток вина, посмотрел на всё ещё свирепые, даже в варёном виде, собачьи глаза, сердито разинул рот, прицелился в собачий нос и откусил. Голова оказалась на удивление вкусной. Юй Чжаньао был действительно голоден, а потому ему было не до тонкостей, он проглотил собачий глаз, высосал мозг, разжевал язык, обгрыз щёки и выпил до дна пиалу вина, затем посмотрел на тонкие собачьи косточки, встал и громко рыгнул.

— Один серебряный юань, — сообщил тучный старик.

— У меня только семь медяков. — Юй Чжаньао вынул монеты и кинул их на стол.

— Один серебряный юань, — повторил толстяк.

— У меня только семь медяков!

— Недоносок, ты что, пришёл сюда задарма пожрать?

— У меня только семь медяков!

Юй Чжаньао поднялся и хотел уходить, но толстяк выбежал из-за прилавка и вцепился в него. Тут в харчевню ввалился высокий здоровый парень.

— Корейская дубина, чего свет не зажжёшь? — спросил он.

— Да пришёл тут один задарма пожрать!

— Отрежь ему язык! И свет зажги! — мрачно велел здоровяк.

Толстяк отпустил Юй Чжаньао, пошёл за прилавок, высек огонь и зажёг светильник на соевом масле. Яркое пламя осветило тёмно-синее лицо незнакомца. Юй Чжаньао увидел, что тот с головы до пят одет в чёрный атлас: куртка с целым рядом пуговиц, пришитых вплотную друг к дружке, широкие шаровары, подвязанные внизу узкими чёрными лентами, а на ногах — чёрные матерчатые туфли. На длинной и толстой шее белело пятно размером с ладонь. Юй Чжаньао догадался, что перед ним Пестрошей.

Пестрошей смерил взглядом Юй Чжаньао, потом внезапно вытянул три пальца левой руки и коснулся лба. Юй Чжаньао удивлённо наблюдал за происходящим.

Пестрошей разочарованно покачал головой:

— Не из наших?

— Я носильщик паланкина.

Пестрошей презрительно хмыкнул:

— Зарабатываешь тем, что тягаешь паланкин. А не хочешь вместе со мной кулачи есть?

— Нет.

— Катись отсюда! Раз ты молодой такой, оставлю тебе язык, чтоб с бабами удобней было целоваться. Иди и поменьше болтай.

Пятясь, Юй Чжаньао вышел из харчевни. Он не мог понять, что испытывает — гнев или страх. Хотя он и обладал всеми качествами, свойственными разбойнику, до настоящего разбойника ему было довольно далеко. Он по многим причинам откладывал вступление в «зелёный лес». Главных причин было три. Во-первых, его сдерживали нормы морали и культуры, он считал, что разбойники нарушают небесные принципы. Он в определённой степени преклонялся перед чиновниками и не утратил до конца веру в то, что богатство и женщин можно получить честным путём. Во-вторых, ему ещё не довелось испытывать на себе такого давления, что загнало бы его в горы Ляншань[56] — пока он ещё трепыхался, боролся за выживание и жил не так уж плохо. В-третьих, его мировоззрение всё ещё находилось в зачаточном состоянии, на этапе формирования, его понимание жизни и общественных укладов пока не достигло вольнодумства, свойственного разбойникам. Хотя шесть дней назад ему хватило смелости и отваги вступить в отчаянный бой с тем недоразбойником и даже убить его, однако двигали им чувства справедливости и сострадания, а разбойничий дух был достаточно слабым. Когда три дня назад он утащил мою бабушку в заросли гаоляна, этот дух тоже был вторичен, а главным оставалось возвышенное чувство любви к прекрасной девушке. В дунбэйском Гаоми бесчинствовали разбойники, и состав банд был довольно неоднородным. У меня есть грандиозный замысел написать большую книгу о разбойниках дунбэйского Гаоми, и я уже приложил немало усилий в этом направлении. Но это всё пока на словах — может, и запугаю тем самым несколько человек.

Юй Чжаньао испытывал смутное восхищение главарём разбойников Пестрошеем, но в то же время ненавидел его.

Юй родился в нищете, отец его рано умер, а они с матерью возделывали три му[57] бесплодной земли, тем и жили. Его дядя Зубастый Юй занимался торговлей мулами и лошадьми и время от времени помогал им с матерью, но денег давал немного. Когда Юй Чжаньао было лет тринадцать-четырнадцать, мать сошлась с монахом из местного монастыря Тяньци. Монах жил в довольстве и сытости и частенько приносил им рис и муку. Каждый раз, когда он заявлялся в дом, мать выставляла Юй Чжаньао на улицу и закрывал дверь. Он слышал доносившийся из дома смех и, как говорится, огонь гнева вздымался на десять тысяч чжан, ему даже хотелось спалить хижину. Когда Юй Чжаньао исполнилось шестнадцать, встречи матери с монахом стали такими частыми, что по деревне поползли слухи. Его друг и односельчанин кузнец Чэнь подарил ему короткий меч, и однажды дождливой ночью Юй Чжаньао заколол того монаха у Грушевого ручья. Вдоль ручья росло множество грушевых деревьев, тогда как раз был сезон цветения, и в плотной пелене дождя разливался нежный аромат. После убийства монаха Юй Чжаньао сбежал из деревни, прибивался к разным компаниям и в итоге пристрастился к азартным играм, играл днями и ночами, совершенствуясь с каждым днём, и его руки позеленели от постоянного соприкосновения с покрытыми патиной медяками. Новый глава уезда Цао Мэнцзю принялся ловить тех, кто играл на деньги, и Юй Чжаньао схватили, когда он играл на кладбище. Ему присудили двести ударов подошвой, заставили надеть штаны с одной чёрной и одной красной штаниной и в качестве штрафа поручили два месяца мести улицы уездного центра. Отбыв наказание, Юй Чжаньао бродяжничал, оказался в дунбэйском Гаоми и пошёл работать в контору по обслуживанию свадеб и похорон. Он узнал, что после убийства монаха его мать повесилась на дверях, и как-то ночью вернулся домой, чтобы посмотреть, что там. А через некоторое время произошла та история с моей бабушкой в гаоляновом поле.

Юй Чжаньао вернулся в гаоляновое поле и издалека смотрел на тусклый свет масляной лампы в окнах харчевни. Так он ждал, пока молодой месяц не поднялся, а потом снова не опустился. В небе светили звёзды, с гаоляна капала прохладная роса, а над землёй поднимался холодный пар. Глухой ночью Юй Чжаньао услышал, как скрипнула дверь харчевни, оттуда полился свет, а потом в полосе этого света показалась огромная чёрная тень. Человек огляделся по сторонам и снова скрылся в доме. Юй Чжаньао узнал старого толстяка. Только после того, как старик вошёл, из харчевни стремительно выскочил тот высокий разбойник, мелькнул и скрылся во тьме. Старик закрыл дверь и потушил лампу, а в свете звёзд потрёпанный флаг на харчевне трепетал, как траурный флажок в похоронной процессии, призывающей души усопших. Пестрошей двинулся вдоль дороги в его направлении, Юй Чжаньао задержал дыхание и не смел даже пошевелиться. Пестрошей решил помочиться прямо рядом с тем местом, где сидел Юй Чжаньао. Запах мочи ударил ему в ноздри. Юй Чжаньао сжал короткий меч и подумал: стоит только кинуться вперёд и можно обезглавить этого прославленного разбойника. Мышцы напряглись. Потом он подумал, что между ним и Пестрошеем нет никакой вражды. Пестрошей не ладит с начальником уезда Цао Мэнцзю, а по его милости Юй Чжаньао всыпали двести ударов, так что убивать Пестрошея нет никакой причины. Однако он подумал: «Я бы вполне мог убить этого знаменитого разбойника, я намеренно не стал этого делать!»