— Я уступил тебе подножие холма, а себе взял вершину в надежде, что больше тебя не увижу, — ответил Уайлдер, не удостаивая своего неприятного собеседника даже взглядом. — Но раз ты предпочитаешь высоты, наслаждайся ими сколько угодно, а я спущусь в город.

Но старик заковылял вслед за ним, да таким бодрым шагом, что Уайлдеру, который тоже шагал достаточно быстро, очень трудно было избавиться от него, разве что пуститься бежать самым недостойным образом. Раздосадованный и на самого себя и на своего мучителя, он уже готов был прибегнуть к физической расправе с ним, но сам этот опасный порыв ваставил его овладеть собой: он умерил шаг и продолжал свой путь с твердой решимостью стать выше того раздражения, которое могло вызвать в нем столь ничтожное существо.

— Вы все свои паруса поставили, молодой господин, — сказал упрямый старый матрос, по-прежнему державшийся шагах в двух позади него, — так что и мне пришлось распустить все мои, чтобы не слишком от вас отстать. Но сейчас вы, видать, становитесь благоразумнее, и мы можем скрасить нашу дорогу небольшой полезной беседой. Вы едва-едва не убедили старую даму, что отличное судно «Королевская Каролина» чуть ли не сам «Летучий Голландец» 59.

— А зачем тебе понадобилось разубеждать ее? — резко спросил Уайлдер.

— Ну разве может человек, полвека плававший по морям, спокойно слушать, как отчаянно позорят корабельное дерево да железо? Добрая слава корабля так же дорога сердцу старого морского волка, как добрая слава его жены или зазнобы.

— Послушай-ка, друг, я полагаю, тебе, как и всем людям, для жизни надобны еда и питье?

— Немного еды и довольно много питья, — хмыкнул в ответ старик.

— И, как большинство моряков, ты добываешь и то и другое тяжелой работой, постоянно рискуя жизнью и подвергаясь суровым испытаниям?

— Гм! «Трудимся, как лошади, а тратим, как ослы! » — это же сказано про всех нас.

— Так вот тебе случай заработать деньги без особого труда, а истратить их ты сможешь, как тебе вздумается. Согласен ли ты поступить на несколько часов ко мне на службу? Вот это тебе в задаток и еще столько же получишь за работу, если добросовестно сделаешь свое дело.

Старик протянул руку и взял золотой, который Уайлдер подал ему через плечо, видимо, не считая нужным повернуться лицом к своему новому подчиненному.

— Настоящая? — спросил тот, остановившись у придорожного камня, чтобы проверить монету на звон.

— Золота чище этого не выпускал ни один монетный двор.

Старик невозмутимо сунул деньги в карман, а затем с видом полной готовности на все решительно и грубо спросил:

— Какой курятник надо ограбить?

— Таких мелких пакостей тебе делать не придется. Нужно сделать одну вещь, тебе, я полагаю, знакомую. Умеешь ты вносить фальшивые записи в корабельный журнал?

— Еще бы! И даже присягнуть в случае надобности, что все написанное — святая истина. Я вас понимаю. Вам надоело выкручивать правду, как новый канат, и вы не прочь свалить это дело на меня.

— Нечто в этом роде. Ты должен опровергнуть все, что говорил о том судне. А раз ты такой хитрец, что сумел подойти к миссис де Лэси с наветренной стороны, то воспользуйся своим преимуществом и представь все даже в еще худшем свете, чем изобразил я. Ну, а теперь, чтоб я мог судить, чего ты стоишь, ответь-ка мне: ты в самом деле плавал с доблестным контр-адмиралом?

— Слово доброго и благочестивого христианина, до вчерашнего дня и слыхом не слыхивал об этом достойном старце. Можете на меня положиться! Я не из тех, что боятся рассказать занятную историю только потому, что им не хватает подробностей!

— Это-то мне и нужно. Ну, слушай же…

— Погодите, — прервал тот, — на берегу не зря говорится «и у стен бывают уши», а мы, моряки, знаем, что уши есть и у корабельных помп. Видели вы в этом городе одно местечко — таверну «Ржавый якорь»?

— Я там был.

— Надеюсь, она вам понравилась и вы не против зайти еще раз. Здесь мы расстанемся. Вы, как более легкое судно, держите по ветру и сделайте один-два галса промеж этих домов, пока не выйдете на ветре вон к той церкви. А там уже идите на всех парусах к доброму Джо Джораму: такой удобной стоянки для честного купца нет ни в одной таверне здешних мест. Я же спущусь напрямик, и, учитывая, что ход у нас разный, мы войдем в порт один вслед за другим.

— А какой смысл в таком маневрировании? Или ты не можешь разговаривать, не пропустив стаканчик?

— Такое даже обидно слышать! Придет время, и вы увидите, какой я трезвенник, когда исполняю поручения. Но ведь если люди увидят, как мы разговариваем на дороге, то я могу лишиться доверия наших дам — ведь вы-то у них не бог весть в какой чести.

— В этом, пожалуй, ты прав. Тогда смотри же поторопись. Дамы говорили, что собираются на «Каролину», — значит, нельзя терять ни минуты.

— Не бойтесь! Так уж сразу они не выйдут в море, — ответил старик, поднимая над головой раскрытую ладонь, чтобы проверить направление ветра. — Сейчас ветра не хватит и на то, чтобы остудить пылающее личико этой молодой красотки. И можете быть спокойны, покуда хорошенько не подует с моря, сигнала им не дадут.

Уайлдер помахал ему рукой и легким шагом двинулся по дороге, раздумывая о поэтической метафоре, которую свежесть и юная прелесть Джертред исторгли даже у такого старого и грубого человека, как его новый союзник. Тот же некоторое время провожал его веселым, несколько насмешливым взглядом, а затем и сам заторопился, чтобы вовремя поспеть к месту встречи.

Подходя к «Ржавому якорю», Уайлдер заметил в дотоле спокойном городе явные признаки сильнейшего волнения. Больше половины всех женщин и около четверти всех мужчин, проживавших в более или менее близком соседстве с этой знаменитой таверной, собрались у ее двери и внимали некоей особе женского пола, которая ораторствовала таким резким и пронзительным голосом, что любопытные слушатели из задних рядов толпы, старавшиеся не пропустить ни одного слова, никак не могли бы утверждать, что до них, мол, ничего не доходит. Увидев эту суматоху, наш искатель приключений сперва заколебался как человек, лишь недавно пустившийся в дела, подобные тому, в каком он только что согласился принять участие. Он решился продолжать свой путь лишь после того, как заметил своего престарелого сообщника — тот локтями пробивал себе дорогу в толпе с необыкновенным упорством и энергией. Подбодренный его примером, молодой человек сделал несколько шагов, но остановился в стороне от толпы, чтобы в случае надобности иметь возможность ретироваться.

— Взываю к тебе, Эрсли Поттер, к тебе, Презервд Грин, и к тебе, Фэйтфул Уонтон, — доносились теперь до него крики Дезайр, которая на миг умолкла, чтобы перевести дыхание, а затем снова подхватила свой горячий призыв к соседям, — и к тебе тоже, Апрайт Крук, и к тебе, Релент Флинт, и к тебе, Уэлси Пур 60. Будьте моими свидетелями и поручителями! Все вместе и каждый в отдельности, вы можете удостоверить, если захотите, что я всегда была любящей, работящей супругой человеку, оставившему меня на произвол судьбы в моем возрасте, с его же многочисленным потомством на руках, которое надо прокормить и воспитать, не говоря уж…

— Но с чего вы взяли, — весьма кстати прервал ее хозяин «Ржавого якоря», — что добрый человек сбежал? Вчера был веселый денек, и есть все основания думать, что супруг ваш, как и некоторые другие, которых я мог бы назвать, да только не сделаю такой глупости, был, как говорится, несколько не в себе и теперь немного заспался. Пари держу, что достойный портной вскоре выползет из какого-нибудь амбара такой же свеженький и готовый снова приложиться к горькой, словно после последнего всеобщего увеселения он не промачивал глотку даже холодной водой.