Старый моряк слушал Уайлдера с явным удовольствием, что, вероятно, удивило бы молодого человека, если бы тот не встал и не принялся озабоченно расхаживать по тесной комнатке.

— Ну что ж, — отозвался старик, пытаясь скрыть свое удовлетворение за обычным хитроватым выражением лица, — я старый фантазер и частенько воображаю, будто плыву по морю, когда на самом деле накрепко пришвартован к берегу! Думаю, мне скоро придется свести счеты с дьяволом, чтобы он получил свою долю моего несчастного остова, а я остался бы капитаном своего корабля. Теперь я целиком к услугам вашей чести.

Уайлдер снова уселся на свое место и принялся подробно рассказывать своему собеседнику, как опровергнуть все им же самим сказанное в пользу судна, готового к выходу в море.

С течением дня надежды на благоприятный ветер становились все определеннее, а по мере того как он усиливался, появлялись и признаки, говорившие о намерении бристольского купца 63 оставить порт. Шестьдесят лет назад выход в море большого судна был в американском порту событием гораздо более значительным, чем теперь, когда порты принимают и отправляют до двадцати кораблей в день. Хотя добрые обыватели Ньюпорта считали себя жителями одного из главных городов колонии, они еще не были пресыщены зрелищами и потому наблюдали за суетней на борту «Каролины» отнюдь не тем безразличным взглядом, которым с течением времени приучаешься созерцать даже целую маневрирующую эскадру. Поэтому набережные заполнены были не только мальчишками, но и зеваками всех возрастов. Даже многие из наиболее уважаемых и деятельных горожан решились разжать кулак, в котором они держали минуты своего драгоценного времени, и дали этим минутам течь свободно и без счета; впрочем, они были убеждены, что отнюдь не теряют времени, позволив любопытству возобладать над корыстолюбием, и вышли из своих лавок и мастерских, чтобы полюбоваться таким благородным зрелищем, как корабль, снимающийся с якоря.

Однако «Каролина» готовилась к отплытию так медленно, что не один ротозей потерял терпение. Многие из более чистой публики уже удалились с набережной, а благородное судно продолжало качаться на якоре от малейшего дуновения ветра, и нос его поворачивался то вправо, то влево, так что оно походило на норовистого скакуна, что рвет узду из рук конюха, яростно грызет удила и нетерпеливо бьет о землю копытом, стремясь помчаться по ипподрому. В непонятной медлительности прошел целый час, после чего в толпе распространился слух, будто одно важное лицо из командного состава корабля серьезно ранено. Но слух этот был уже почти забыт, когда из носового борта «Каролины» блеснул огонь, заклубился и поднялся к небу дым, и тотчас же вслед за тем грянул выстрел. Собравшиеся на берегу зрители оживились, как это обычно бывает перед началом долгожданного события, и теперь уже никто, казалось, не сомневался, что, даже если на корабле что-нибудь и случилось, все же он обязательно выйдет в море.

Уайлдер внимательно следил за всем, что происходило на палубе судна, за сигналом к отплытию, за поведением нетерпеливой толпы. Прислонившись к лапе якоря, брошенного за негодностью на небольшой пристани, несколько в стороне от той, где столпилось большинство зрителей, он целый час простоял без движения, не замечая ничего вокруг. Когда раздался пушечный выстрел, он вздрогнул, но отнюдь не от нервного возбуждения, заставившего многих сделать то же самое, — он только поднял голову и торопливо, тревожно обвел глазами улицы, находившиеся в поле его зрения. Затем он тотчас же снова опустил голову, но по его блуждающим глазам и взволнованному выражению лица наблюдатель мог бы понять, что молодой человек с беспокойством ожидает чего-то, что должно вот-вот произойти. Однако минута текла за минутой, и спокойствие постепенно возвращалось к нему; наконец довольная улыбка озарила его черты.

Но вдруг посреди всех этих приятных размышлений он услышал голоса и, обернувшись, увидел неподалеку от себя довольно большую группу людей. Уайлдер мгновенно различил среди них миссис Уиллис и Джертред, одетых в дорожные костюмы, что не оставляло никаких сомнений в их скором отъезде.

Облако, набежавшее на солнце, не так затемняет поверхность земли, как омрачила лицо Уайлдера эта неожиданная картина. Он слепо верил в успех своей хитрости; хотя она и была шита белыми нитками, он все же рассчитывал, что с ее помощью воздействует на боязливых и доверчивых женщин. И вот все надежды его рушились. Яростно проклиная сквозь зубы своего вероломного сообщника, он постарался укрыться за лапой якоря, не спуская помрачневшего взгляда с «Королевской Каролины».

Компания, сопровождавшая путешественниц на берег, была, подобно любой компании, собравшейся на проводы дорогих друзей, невесела и тревожно настроена. Кто-то говорил, но быстро и нетерпеливо, словно стараясь, чтобы разлука, о которой все так сожалели, наступила поскорее; другие молчали, но по лицам их можно было догадаться, что они чувствуют. Уайлдер слышал, как чьи-то голоса высказывали самые горячие пожелания, требовали каких-то обещаний, слышал, как на все это отвечал печальный голос Джертред, но сам упорно не желал бросить хотя бы беглый взгляд на говоривших.

В конце концов совсем близко от него послышались шаги, и он на миг посмотрел в ту сторону. Глаза его встретились с глазами миссис Уиллис. Внезапно узнав друг друга, оба вздрогнули; однако к миссис Уиллис сразу же вернулось самообладание.

— Вы видите, сэр, — сказала она с самым невозмутимым видом, — высказанных вами опасений оказалось недостаточно, чтобы мы переменили решение.

— Я очень хотел бы, сударыня, чтобы вам не пришлось раскаяться в своей смелости.

Наступило краткое молчание. Миссис Уиллис погрузилась в невеселые размышления. Оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, она сделала шаг по направлению к юноше и сказала едва слышно:

— Еще есть время. Дайте мне хоть намек на какие-либо основания для того, о чем вы говорили, и я стану ждать другого судна. Нелепое предчувствие заставляет меня верить вам, молодой человек, хотя рассудок внушает мне, что вы, по всей вероятности, просто потешаетесь над нашей женской боязливостью.

— Потешаюсь! По такому поводу я не стал бы потешаться ни над одной женщиной, а уж над вами и подавно.

— Удивительно, совершенно необъяснимо со стороны незнакомого человека! Есть ли у вас хоть один факт, хоть малейший довод, который я могла бы представить друзьям моей юной воспитанницы?

— Вам они уже известны!

— Тогда, сэр, я против своей воли вынуждена считать, что вы имеете какие-то очень веские причины скрывать свои доводы, — холодно произнесла разочарованная и даже оскорбленная гувернантка. — Ради вас самого я надеюсь, что причины эти благовидные. Благодарю вас за все, если ваши намерения благородны. Если же нет, я вас прощаю.

Они расстались с холодностью людей, между которыми нет доверия. Уайлдер вновь отступил за свое укрытие. Он стоял, горделиво выпрямившись, с серьезным и, пожалуй, суровым лицом. Однако он расположился в таком месте, что волей-неволей слышал большую часть того, о чем разговаривала собравшаяся компания.

Говорила, как и следовало ожидать, главным образом миссис де Лэси. Она громким голосом давала мудрые советы вперемешку с различными соображениями по специальным вопросам, восхищая всех присутствующих смелостью мыслей, и, конечно, потягаться с ней в этом не могла бы ни одна женщина, которой не выпало на долю исключительное счастье быть доверенным лицом адмирала. Не переводя дыхания расточала она все свои запасы мореходных знаний и бесчисленные увещевания заботиться о здоровье, часто писать, повторить слово в слово то, что она просит передать от нее лично ее брату генералу, не выходить на палубу при сильном ветре, подробно сообщать обо всех необыкновенных вещах, которые, может быть, доведется увидеть во время плавания.