Бугров тем временем достал из кобуры пистолет, дослал патрон в ствол и снова убрал оружие в кобуру. Затем подошел к освободившемуся телефону.
– Рота, подъем! Зеленый свисток!
В принципе для начала переворота было достаточно только одного сигнала. Все принявшие код должны были незамедлительно передать его дальше, но для экономии времени друзья передали сигнал по всем наиболее важным каналам.
– Ну, все. Пойдемте, товарищи. – Шумилов уже обувался в прихожей. Через три минуты квартира опустела, свет погас, только на столе осталась включенная рация. Свое дело она уже сделала. Этой ночью произошло много разрозненных и на первый взгляд не связанных между собой событий. Добровольные защитники здания Верховного Совета РСФСР с энтузиазмом укрепляли баррикады. Пели песни. Неизвестно откуда взявшиеся сновавшие по площади молодые ребята разносили водку, еду и свежие новости. Журналисты строчили материал о последних событиях.
А в нескольких заурядных, расквартированных в разных уголках Союза дивизиях офицеры поднимали по тревоге солдат. С каждым часом таких частей становилось все больше и больше. Командир одного такого полка, расположенного под Севастополем, сегодня до вечера задержался в части. Получив по радио сигнал, он облегченно вздохнул и распорядился срочно собрать всех офицеров. Через десять минут в полку были арестованы четыре человека, а еще через час поднятые по тревоге солдаты плотным кольцом окружили одну известную правительственную дачу. В море виднелись силуэты сторожевиков. Выйдя к объекту, комполка организовал внешнее и внутреннее кольца и остался, поджидая батальон морской пехоты.
В Ленинграде группа сотрудников милиции взяла под арест председателя Ленсовета. В то же время по городу прокатилась волна арестов, за ночь в камеры попали многие члены Ленсовета и несколько известных политиков. С задержанными обращались вежливо, но на попытки откупиться или купить звонок по телефону милиционеры и кагэбисты не реагировали. Мэр города Собакевич, пока его везли на старом дребезжащем «УАЗе», успел оправиться от страха и требовал известить об его аресте одного крупного чина из городского отдела КГБ. Ни просьбы, ни угрозы, ни попытка подкупа не помогли, гражданина Собакевича довезли до районного отделения УВД на Васильевском острове и препроводили в камеру. После того как конвоиры удалились, Собакевич прокричал им вслед несколько проклятий. Все шло не по плану, так не должно было быть. Ему же клятвенно обещали! Почувствовав на себе пристальный взгляд, мэр резко повернулся и увидел в камере напротив того самого гэбиста, которому он так хотел позвонить.
Ночью в районе Казанского собора группой подростков был жестоко избит гражданин США с редчайшим именем Джон Смит. Убедившись, что жертва неспособна подняться на ноги, подростки растворились в соседнем дворе. Правда, перед этим из кармана Смита был извлечен небольшой конверт с бумагами. Прибывший на место наряд милиции оказал пострадавшему первую помощь и доставил в больницу. Утром его забрал американский консул. А через два дня Джон Смит улетел домой, он не стал оставлять в милиции заявление и почему-то никому не заявил о пропаже конверта.
В Москве около полуночи во всех пожарных частях была объявлена часовая готовность к выезду. Среди проверяющих снаряжение и заливающих водой цистерны машин ходили слухи о большом пожаре в Останкино и на заводе «Калибр».
В течение ночи исчезло несколько известных людей. В КГБ и МВД потеряли связь с несколькими своими высокопоставленными генералами. Тогда как другие сотрудники, несмотря на глубокую ночь, оказались на рабочих местах. В городских типографиях хмурые, невыспавшиеся солдаты следили за порядком и всем своим видом демонстрировали, что срочно поступивший заказ надо выполнить до утра.
В районе Остоженки мусоровоз с заляпанными грязью номерами протаранил «Жигули» и смылся с места происшествия. Водитель «Жигулей» не пострадал, но находившийся на заднем сиденье подданный Великобритании получил сильные ушибы и перелом руки. Вышедший покурить на лестничную площадку своего дома крупный партийный функционер неожиданно для себя оказался перед двумя молодыми серьезными людьми. Товарищи махнули перед растерявшимся партийным боссом корочками и предложили пройти. Через полчаса, как был, в халате и тапочках на босу ногу, он оказался в известном здании на Лубянке.
Несмотря на позднюю ночь, в Доме советов не спали. Кто-то работал, кто-то строчил восторженные воззвания или висел на телефоне, убеждая товарищей в регионах поддержать Президента РСФСР, а кто-то уже прикидывал, как делить портфели и кресла после победы. В буфете на втором этаже было тихо, кассирша подсчитывала дневную выручку, посетителей почти не было, только два человека пили кофе за столиком. Разговаривали они по-русски, но акцент выдавал в одном из собеседников иностранца. Говорили они уже больше часа, выпив за это время по две чашки.
– Извините, Анатолий, мне надо выйти, – иностранец с легким смешком поднялся из-за стола. – Я быстро вернусь.
Его собеседник понимающе кивнул и потянулся к почти нетронутой вазочке с печеньем. Пока мистер Искоу ходит в сортир, можно подкрепиться и заодно обдумать его предложения. А идеи были очень интересные, практически от депутата требовалось только поддержать Президента России, а после подавления путча провести через Верховный Совет пару законопроектов. А еще через месяц выдвинуть на обсуждение вопрос о частной собственности на землю. Самое главное, все предложения не расходились с собственной точкой зрения Анатолия. Искоу высказал идеи, которые уже давно крутились в голове депутата. Но при этом заграничный друг предлагал свою поддержку в одном привлекательном финансовом проекте. Пожалуй, стоило согласиться, в такие моменты надо ловить удачу за хвост. Анатолий задумчиво посмотрел на стойку буфета, стоит взять бутылку водки и немного закуски. После рюмки-другой Искоу станет разговорчивее, можно будет раскрутить его на еще один проект. И побольше узнать о его партнерах. Но, к великому сожалению депутата, продолжения разговора за рюмкой водки не было. Искоу просто не вернулся.
В это время двое молчаливых товарищей спускались вместе с Джоном Искоу в подвалы Белого дома. При этом иностранца пошатывало и от него разило спиртным, будто из винного погреба. А подземелья Верховного Совета соединялись с подземными лабиринтами Москвы. Больше о судьбе Джона Искоу ничего не было известно. Никто его и не искал. Он прилетел в Москву неделю назад рейсом из Оттавы с канадским паспортом, но в посольстве не зарегистрировался. Да и не мог, так как в Канаде и не подозревали, что он является их гражданином. Единственным, кто проявил интерес к его судьбе, была серьезная контора, в которой он проработал уже более десяти лет. Но эта фирма не могла открыто признать, что ее сотрудник с поддельным паспортом был в Москве. Фирма вообще ничего никогда не признавала.
Этой ночью в столице происходило нечто непонятное. Никто, ни из простых москвичей, ни из лиц, причастных к большим коридорам, не мог бы сказать, что именно. Из Ленинграда и регионов приходили крайне противоречивые сведения. Казалось, что активизировались сторонники ГКЧП. Только в четыре часа утра ситуация начала проясняться. Произошел переворот, точнее, не переворот в классическом понимании, а восстановление законной власти. Решительные, активные, деятельные товарищи из силовых структур, при поддержке профсоюзов и трудовых коллективов, взяли в свои руки власть в стране. Многие, первоначально выступившие на стороне ГКЧП, к утру начали переходить в третий лагерь.
В Москву стягивались части 232-й и 153-й дивизий, до этого две недели мариновавшиеся на железнодорожных станциях в Подмосковье. Офицеры введенных в столицу приказами ГКЧП частей переходили на сторону новой власти. Под утро бравые десантники и танкисты, получив новый приказ, покинули площадь перед Белым домом.
В 4.35 начался штурм. Никаких провоцирующих действий, ни одного выстрела. Вся операция проводилась силами только одного батальона. Сначала с помощью техники были проделаны проходы в баррикадах на Манежной и на Краснопресненской набережной. Бросившиеся было на защиту баррикад защитники дома Верховного Совета были рассеяны пожарными брандспойтами. Солдаты плотными цепями двигались перед машинами. Разбегавшихся демонстрантов никто не преследовал. Наоборот, был четкий приказ не создавать давку и дать людям возможность уйти.
