Сразу после взятия передовых укреплений настал черед Верховного Совета РСФСР. Построенные из троллейбусов, скамеек, мусора и спиленных деревьев баррикады раздвигались БТРами и БМП. Пытавшихся выставить живой щит защитников охлаждали водой. Пожарные машины четко держали строй сразу за военными, а опустевшие цистерны заполнялись прямо из Москвы-реки. Через десять минут все было закончено. При этом практически никто не пострадал. Несколько синяков, вывихов и мокрая одежда не в счет. Укрепившиеся на первом этаже бравые защитники демократии, доселе гордо расхаживавшие по коридорам Белого дома с оружием и всем своим видом демонстрировавшие готовность не отступить ни на шаг, организованно подняли руки вверх. Одно дело – выпячивать грудь перед восторженными девицами, и совсем другое, когда в вестибюле грозно шевелит стволами с разбегу взлетевшая по лестнице БМП. А следом за ней в здание врываются штурмовые группы.

На предварительную зачистку здания ушло примерно два часа. Но, в отличие от действий на площади, здесь арестовывались все находившиеся. Правда, ближе к обеду многие после установления личности были отпущены домой. Несколько человек, вовремя сориентировавшихся в ситуации, попытались уйти через подвалы в московские подземелья, но внизу их встретили товарищи в штатском и в милицейской форме. Вместо аэродрома в Шереметьево их ожидала сортировка в камерах. План штурма был составлен еще месяц назад, со всеми возможными вариантами развития событий. В штабе Московского округа сидели грамотные офицеры, знающие, как разгонять демонстрации. А товарищи из аналитического отдела Конторы давно внесли Верховный Совет РСФСР в список объектов, которые, возможно, придется брать штурмом. К тому времени, когда пал свежеиспеченный Белый дом, рота мотострелков почти без выстрелов заняла Моссовет. В Кремле шли переговоры с комендантом. Последним козырем оказался бескровный захват Белого дома, после чего кремлевский гарнизон плавно перешел на сторону новой власти.

– Послушайте, Борис Карлович, вы умный человек, прекрасно понимаете, что мы не могли вас предупредить заранее. Вы бы просто не поверили.

– Тогда попробуйте прямо сейчас. Объясните, почему? – Генерал-майор Старо, министр внутренних дел и активный участник уже бывшего ГКЧП, хмуро смотрел прямо в глаза Владимира Петровича Строгова. Разговор происходил в небольшом кабинете на третьем этаже Министерства обороны, этой ночью ставшего штабом переворота. Судя по пылившейся на столе стопке журналов, рулонам плакатов в углу и полному собранию классиков в застекленном шкафу, раньше здесь занимались идеологической и патриотической подготовкой.

– Хорошо. Давайте по порядку. Как началось ваше выступление?

– Нас собрал вице-президент, объяснил ситуацию в стране. Момент удобный, Горбунков улетел отдыхать. В ближайшее время будет подписан новый Союзный Договор. С экономикой, сами понимаете, глубокая задница. Ждать больше нельзя.

– А почему вы согласились с Янковым? И кто такой Янков?

– Вице-президент, если не помните, – подколол собеседника Старо.

– Извините, забыл, – обескураженно произнес Строгов. – А чем он занимался? На таком-то посту. Чем он занимался? Кто за ним стоял? И как он вообще занял такую должность?

– Горби назначил, а Верховный Совет утвердил. И выполнял Янков свои обязанности. – На умном лице министра мелькнула тень сомнения, затем в его глазах засветилось понимание.

– Совершенно никчемный человек, – ответил на невысказанный вопрос Строгов и напористо продолжил: – Ничем себя не проявил. Не видит дальше своего носа. Ничего не смыслит в интригах, плыл по течению, как всем удобный человек. И вы такого поставили главой Чрезвычайного Комитета! – в голосе Владимира Петровича чувствовалась искренняя горечь.

– Крюков только поддержал предложение Янкова?

– Да, он только намекнул, что пора наводить порядок.

– Понятно, тот еще хитрец. Постарался позаботиться об алиби. Он, к вашему сведению, хоронил все доклады контрразведки о «пятой колонне».

– Получается, мы были обречены? – поднял глаза на собеседника Старо.

– Хуже, вы были актерами на сцене. Горби знал, чем все кончится, когда уезжал в Фарос. И Ельцов знал. Думаете, почему все на вас так накинулись? Многие знали все заранее. – Строгов намеренно сгущал краски. Он знал далеко не всю подноготную путча, для этого понадобится долгая кропотливая работа следователей КГБ. Не ясна была и роль Горбункова в событиях. Но сейчас было необходимо надавить на Старо, склонить его к сотрудничеству.

– А вы тогда откуда взялись? Вы тоже знали все заранее?

– Многое, но не все, Борис Карлович. Для нас ваша эскапада оказалась полной неожиданностью, – честно признался Строгов, – год готовились к выступлению. Год собирать информацию, осторожно, шаг за шагом выявлять потенциальных союзников и реальных врагов. Рискуя головой, объяснять людям положение вещей в стране.

– А о нас вы тоже знали?

– Нет. Было известно, что левые активно проводят информационно-идеологическую подготовку против возможного выступления военных. Но мы думали, что это разумная осторожность, попытка обезопаситься от нас же. Мы не принимали в расчет попытку переворота, да и информации не было.

– Да, и тут появились мы. Но, признаться, у вас хорошо получилось. Только смотрите, в регионах могут начаться события, – невесело добавил Старо.

– Нет, не начнутся. Думаете, мы только в Москве выступили? В Ленинграде ситуация под контролем. В Харькове и Киеве все спокойно. В Минске уже час как полный порядок.

– А в Прибалтике?

– Прибалтика – это проблема, – устало кивнул Строгов, – но справимся. Работы много. Вам хватит, – он специально сделал ударение на последнем слове.

– А если нет? Если не соглашусь? – Старо с интересом смотрел на Строгова, он не ожидал такого развития разговора.

– Если нет, значит, нет. Уйдете в отставку, на пенсию. Будете на рыбалку каждый день ходить и с пенсионерами на лавочке в домино играть.

– И что вы мне предлагаете?

– Как что? Нельзя же МВД оставлять без министра. А работы вам прибавится. За прошедшие годы целые авгиевы конюшни образовались, но предупреждаю, все в рамках закона. И строго по закону. – По глазам Бориса Карловича Строгов понял, что тот согласился. Человеку дали возможность работать, и он будет работать.

Ровно в 8.00 началась пресс-конференция. Несмотря на возражения некоторых товарищей, опасавшихся провокаций, Арсений Степанович настоял на прямом эфире. Конференция транслировалась по всем каналам. Незадолго до ее начала Строгов шепнул председателю Комитета по Государственному телерадиовещанию, чтобы он возвращался к нормальной программе вещания, без «Лебединого озера». Судя по просветлевшим лицам телевизионщиков, новость успела распространиться.

Перед камерами, за столом под ярким светом софитов расположился сам генерал Бугров в отутюженной форме, гладко выбритый и доброжелательно улыбающийся всем присутствующим. Рядом с ним сидели Шумилов и Строгов. В отличие от Арсения, Павел Николаевич испытывал нервозность. Оказавшись в центре внимания, он отчаянно боялся сморозить какую-нибудь глупость. Тем более что позади была бессонная ночь. С начала переворота Шумилов только тем и занимался, что общался с людьми, министерскими работниками, членами всевозможных комитетов и ведомств и убеждал их с утра приступить к работе. Многие просто боялись репрессий, пришлось приложить немало сил, чтобы убедить их в обратном. Зато удалось наладить контакт с Кабинетом министров СССР.

Несмотря на опасения, пресс-конференция прошла без эксцессов. Благодаря коллегам Владимира Петровича в зале удалось собрать достаточное число сторонников умеренного курса и коммунистов. При этом присутствовали и представители основных демократических изданий, и иностранные журналисты. Баланс был соблюден, ни одна группа не доминировала. Конференция шла в прямом эфире, вопросы сыпались один за другим.

– Мэри Паттерсон, «Вашингтон пост». Господин Бугров, всю мировую прогрессивную общественность интересует судьба президента Горбункова.