В решетке с правой стороны виднелась дверца, она была открыта. На боксах – номера и задвижка. Там сидели заключенные, ожидающие либо вызова к следователю, либо доставки после беседы в свою камеру.

Николай молча проследовал через этот коридор. Глеб шел за ним, не отставая. Вскоре они оказались в следующем коридоре. Там опять шли следственные кабинеты. Тюремщик кивнул сидящему за столом дежурному и сказал Глебу:

– Иди в тридцать восьмой, – и указал рукой вперед.

Глеб быстро пошел в указанном направлении. Коридор был длинный. По обе стороны тянулись следственные кабинеты. Каждый имел табличку. Все двери однообразно обшиты коричневым дерматином. Это создавало практически полную звуковую изоляцию.

Глеб подошел к нужному кабинету и приоткрыл дверь. Войдя в кабинет он увидел, что за большим столом сидит Паша Цируль и читает газету.

Цируль поднял глаза и увидел Глеба.

– Здорово, парень! А что ты тут делаешь? – удивленно спросил он.

Глеб быстро закрыл дверь, подошел к Цирулю и протянул ему руку. Затем сел близко к Паше и стал излагать суть дела. Паша внимательно слушал. Глеб рассказал ему все: и про исчезновение денег, и про разборку в его бригаде, и про визит к Рыжему, и про встречу в ночном клубе с друзьями Паши.

Когда Глеб заканчивал рассказ, он, сделав паузу, сказал самое главное для него:

– И вообще, Павел Васильевич, у меня осталось всего три дня на все.

Цируль помолчал, раздумывая.

– Да, парень, не повезло тебе, – медленно произнес он. – Нам вместе не повезло. Меня приняли на старости лет и вот что сделали, – он стал показывать свои синяки. – У тебя бабки пропали. А ты при чем? Твои крысята, – намекнул он на бригаду Глеба, – совсем оборзели! Ты-то не при делах тут никак!

– Я не при делах, но с меня спрос, – сказал Глеб.

– Ты с ними потом разберись, и очень серьезно, – сказал Паша. – А я ничем не могу тебе помочь. Я же не знаю, кто вывозил. Связи не имею. Да и какая же тут может быть связь? Знаешь, дело-то рисковое!

– Но, Павел Васильевич, – вновь заговорил Глеб, – вы хотя бы назовите человека, который имеет к этому отношение!

– А ты его знаешь, – неожиданно сказал Цируль. – Это Ястреб. Он был в курсе всех моих дел, и по поводу лавэ тоже.

– Так что же он мне этого не говорил?!

– А ты его спрашивал?

– Но он же знал, что я этой темой интересуюсь! Он же знает, что у меня счетчик включен! – раздраженно проговорил Глеб.

– Ну, парень, я ваших дел не знаю, – пожал плечами Цируль. – Хотя, вообще-то, помочь тебе смогу, – неожиданно добавил он после небольшой паузы. – Вот что сделай! – И, склонившись к самому уху, Цируль стал шептать Глебу. – Тут братва замутила в отношении меня одно дело. Может, меня освободят, может, я соскочу отсюда. Там за лавэ они с каким-то прокурором договорились, но что-то у них не получается. Этим делом Ястреб занимался.

– Ястреб сейчас уехал за границу, – сказал Глеб.

– То-то я и смотрю, что-то тут не срастается! – ударил ладонью по колену Цируль. – Тогда вот что. У Ястреба есть «шестерка», бригадир его, Болт. Я тебе малявочку отпишу в отношении него, а ты от моего имени спроси, что у них там за бодяга идет с прокурором, почему все не срастается. Сколько мне тут сидеть? Он мне обещал, что выпустят 28-го, а сегодня какое число? Уже больше недели прошло! В общем, иди с этой малявой к Болту. И вот что, пусть он тебя с собой на встречу возьмет, ты там посмотри, как все складывается. Или просто меня разводят?!

Цируль достал листок бумаги и начал быстро писать маляву, адресованную Болту. Через несколько минут он протянул листок Глебу.

– Почитай, что я накалякал, – улыбнулся Паша.

Глеб развернул маляву. На листке в клетку почерком Цируля было написано:

«Ну что, кабан, считаешь, что все правильно? Вот за то, что взяли филки (деньги) и сказали, что 28 после 5 вечера твой друг будет дома. Вот с них и возьми, с Казаков, две цены, сколько они брали и не откинули, ясно?»

В записке были еще кое-какие поручения для Болта. Написано было очень строгим, деловым языком.

– Прочел? – спросил Цируль.

– Да, – кивнул Глеб.

– В общем, ты понял, о чем тема? Филки мои взяли и заныкали, а я сижу тут, как и прежде. Они что, меня развести хотят, что ли? В общем, так, Глебушка, – сказал Цируль, – ты с них строго-строго спроси! От моего имени, так и скажи! А когда я выйду, я тебе сам пришлю твои бабки! И с братвой помогу развестись правильно. А кореша твоего, – он намекал на Макара, – мы накажем по всем правилам и понятиям. Так что дело верное!

Теперь Глеб отлично понимал, что все зависело от Цируля. Если Цируля освободят за те деньги, которые были обещаны в прокуратуре, тогда действительно, выйдя на волю, Цируль вернет все деньги.

Неожиданно дверь кабинета приоткрылась, и заглянул Николай. Он вопросительно посмотрел на Цируля и сказал:

– Все, заканчиваем, заканчиваем! Время!

– Все, Глебушка, пора! – протягивая ему руку, сказал Цируль. – Давай обнимемся с тобой! – И он прижал Глеба к себе. – Глеб, ты контролируй этих Казаков, чтобы все правильно было, я тебя очень прошу! А через три-четыре дня ко мне загляни. Николаша тебе поможет!

Но Глеб сказал:

– Твой Николаша такие бабки берет!

Цируль, улыбнувшись, сказал:

– Ничего, это его работа. Мы тебе скидку сделаем, – и он быстро махнул рукой. Тюремщик вошел в кабинет. Цируль подошел к нему и что-то прошептал ему на ухо. Николай два раза кивнул. Затем Цируль снова обратился к Глебу:

– Ты, Глеб, сейчас заряженным идешь. Смотри, менты могут тормознуть. Поэтому маляву торпедой заряди.

– Как это? – не понял Глеб.

– А ты что, ни разу не сидел? – удивленно спросил Цируль.

– Нет, – покачал головой Глеб.

– В общем, сверни в трубочку, в полиэтиленовый пакетик заверни и в задний проход затолкай. Это и называется по-нашему «торпеда», – улыбнулся Цируль. – Туалет вон там, по коридору направо.

Глеб представил себе, что его сейчас будут обыскивать, и ему вновь стало не по себе. Он вышел в коридор вместе с Николаем. Когда тот сказал ему, чтобы он шел за ним, Глеб сказал в ответ:

– Погоди немного, я в туалет заскочу.

Он быстро вошел в туалет. Туалет напоминал вокзальный всех советских времен. Единственный кран с холодной водой, чугунный умывальник и совершенно безобразного вида кабинки, практически без дверей. Все кабинки были разрисованы: «Здесь был Вася», «Здесь был Коля» и так далее, разные статьи, приветы, Казани-Рязани и прочее.

В углу, возле мусорного ведра, набитого окурками и разными пакетами от сока, обертками от шоколада, он увидел валявшийся разорванный полиэтиленовый пакет. Он быстро подошел к ведру и оторвал от пакета кусок. Все, обертка у него есть.

Он быстро свернул маляву в узкую трубочку, обернул ее пакетом и, зайдя в кабинку туалета, засунул «торпеду» в задний проход. Конечно, Глебу было неприятно, но он понимал важность этой записки. По существу, эта записка была важной не только для Цируля, она являлась вещественным доказательством. Если его заметут, то уж точно он пойдет по делу как посредник, а это в планы Глеба не входило.

Закончив процедуру, он вышел. Догнал Николая. Неожиданно Николай остановился и обратился к Глебу:

– Ты что, парень, думаешь, я такие деньги только на свой карман заказываю? Нет, я всем башляю, – перешел на блатной язык Николай. – Этому дай, тому дай, чтобы не глядел, а тому – чтобы вопросов не задавал. У меня кроха остается.

– Да ладно, мне-то что! – махнул рукой Глеб.

– Короче, через три дня я тебе позвоню, приходи, сделаю все бесплатно. И еще – ты мне ничего не должен.

– Я же треху тебе должен! – обалдел Глеб.

– Все, забудь! Прощаю, амнистия вышла! – улыбнулся Николай.

Глеб понял, что Цируль провел с тюремщиком беседу и Николай уже не будет брать такие деньги.

Вскоре они спустились по коридору и прошли к выходу. Контролер, которая забрала у Глеба водительское удостоверение и выдала взамен жетончик, сидела на своем месте. Глеб протянул ей жетон и хотел взять свой документ, как вдруг со стороны коридора услышал крик: