Глеб увидел, как Игнат отодвинул штору и стал всматриваться в темноту, поднеся ладонь к глазам, вероятно, электрический свет мешал ему. Затем он услышал в трубке:

– Эй, вы, погасите свет, ничего не видно!

Все, сейчас свет погаснет, и возможности убрать Игната не будет! Глеб быстро махнул рукой, давая сигнал Антону. Тот прижал гранатомет к плечу, но почему-то медлил. В коттедже погас свет.

– Алло, алло, – говорил Глеб, – Игнат, ты меня слышишь?

– Да, слышу, но не вижу.

– Сейчас увидишь, – ответил Глеб. В ту же минуту раздался выстрел, и из гранатомета вылетел мощный снаряд, который, как ракета, с шумом понесся в сторону коттеджа. Секунда – раздался мощный взрыв.

Глеб только увидел, как рухнула стена коттеджа, соединяющая два окна, как моментально вспыхнуло пламя. Вероятно, снаряд попал в одну из труб газового отопления и газ, вырвавшись наружу и соприкоснувшись с пламенем от снаряда, тут же с большой силой рванул.

В дальнейшем Глеб видел, как стала обваливаться крыша коттеджа.

– Уходим! – закричал он.

Все заскочили в машину, водитель резко нажал на газ, и бежевая «шестерка» рванула в сторону ворот.

– Ты куда едешь? – закричал Глеб.

– Мы только там сможем развернуться, – стал говорить водитель. – Дорога узкая, только там можно развернуться! – повторял парень.

Неожиданно ворота коттеджа распахнулись, и оттуда выскочили несколько человек с автоматами. Они открыли огонь по приближающейся машине. Глеб на ходу выбил лобовое стекло и стал стрелять из «ТТ». Паренек на заднем сиденье стал передергивать затвор автомата, но его почему-то заклинило. Практически стрельбу вел только Глеб.

– Сейчас я шарахну по ним, – сказал Антон, вытаскивая гранатомет. Но тут же Глеб увидел, как пуля попала Антону в голову и он упал замертво.

Водитель, пристегнувшись, летел прямо на стреляющих ребят. Еще мгновение – и Глеб почувствовал острую боль в плече. Теперь и он не мог стрелять. Вся надежда – на водителя.

Водитель приблизился к стреляющим почти вплотную. Глебу казалось, что еще секунда – и их машина либо взорвется, либо их прошьют автоматные очереди. Но тут водитель резко ударил по тормозам и развернул машину почти на полном ходу.

Машина еле устояла на колесах. Водитель дал задний ход. Теперь машина шла задом прямиком на стреляющих. Те стали отступать. «Только бы не попали в бензобак!» – думал Глеб, держась за раненое плечо. Одежда была уже влажной от крови.

Машина рванулась вперед. Через несколько секунд они уже скрылись за поворотом.

Глеб, с трудом перебарывая боль, повернул голову назад, чтобы посмотреть на сидящих там ребят. Он увидел, что оба мертвы. У Антона и у парнишки, который так и не успел воспользоваться своим автоматом, были прострелены головы. Вероятно, пули влетели через разбитое заднее стекло.

Вскоре они подъехали к машине, где в резерве находилось два человека. Ребята быстро перетащили раненого Глеба в джип. Глаза их расширились от ужаса. Они увидели мертвых Антона и молодого пацана. Глеб еле выдавил:

– Похороните их.

Потом он повернулся к водителю и сказал:

– Машину сожги поскорее.

Тот кивнул:

– Все сделаю, Глеб!

Двое ребят, укладывая Глеба на сиденье, приговаривали:

– Ничего, Глеб, все будет нормально! Успеем к врачу! Сейчас поедем!

Джип на огромной скорости летел в сторону Москвы. Глеб знал, что сейчас его везут к врачу, к тому самому хирургу, с которым они познакомились еще три года назад и который время от времени за деньги лечил их при легких ранениях, а также от венерических болезней, которые иногда подхватывали ребята после общения с проститутками.

Врач жил в Митино, в новостройке. Ребята летели туда на бешеной скорости. В пути Глеб несколько раз терял сознание от сильнейшей боли. Ему казалось, что рука у него не действует.

Врач тут же спустился вниз, осмотрел Глеба и вынес диагноз:

– Я ничем не могу помочь, ребята, – он покачал головой. – Его нужно срочно везти в больницу. Если вы промедлите, он умрет от потери крови.

– Да, но там менты, они же сразу возбудят дело о ранении!

– Выбирайте. Иначе он умрет через час, самое большее – через два. Очень большая потеря крови.

Выхода не было. Глеба повезли в больницу. Через несколько минут он уже лежал на операционном столе. Над ним ярко светила мощная лампа. Люди в белых халатах склонились над ним. Кто-то сделал ему укол. Глеб ничего не мог говорить. Медсестра ласково сказала ему:

– Ничего, сейчас ты заснешь, и больно не будет, – и стала водить около его глаз рукой. Но Глеб уже ничего не видел и не чувствовал. Он потерял сознание…

Январь 1997 года

Знаменитый следственный изолятор Лефортово находится недалеко от реки Яузы, между станциями метро «Бауманская» и «Авиамоторная».

Некогда этот следственный изолятор принадлежал могущественному КГБ. Его характеризовали не только толстые стены, строжайший режим и бдительность вертухаев. Подобные меры безопасности были предусмотрены и в других московских тюрьмах. Лефортово – это многочисленные видеокамеры наружного наблюдения по периметру корпуса, это тотальный контроль везде – от комнаты ожидания до коридора и кабинетов сотрудников, работавших в этом изоляторе. Это более семидесяти кабинетов для допросов и бесед с подследственными, которые – что ни для кого не секрет – прослушиваются и просматриваются. Ни следователь, ни адвокат, ни тем более подследственный – никого в этом следственном изоляторе не обделяют вниманием.

Следственный изолятор Лефортово функционировал еще с 1880 года как тюрьма военного ведомства для нижних чинов, направляемых сюда по приговорам полковых и окружных судов. В начале двадцатого века количество арестантов в Лефортово колебалось от 100 до 138 человек на 205 камер.

Четырехэтажное К-образное здание, огражденное по периметру четырехметровой каменной стеной, создавалось на уровне достижений тюремной архитектуры Западной Европы и Америки. От центра радиусами отходили четыре коридора с пустыми межэтажными пролетами, с камерами в четыре яруса. В каждой камере предусматривался клозет со сливом, кран с водой для умывания и питья, газовое освещение.

В 1934 году с реорганизацией ОГПУ в НКВД Лефортовская тюрьма была передана в ведение советской политической полиции. В 1935–1937 годы Лефортовский СИЗО перестраивался и расширялся. В 1938 году в подмосковной Сухановке был открыт филиал Лефортово – Сухановская следственная тюрьма на 225 мест, в народе получившая название «санаторий имени Л. П. Берия».

С конца двадцатых годов до середины пятидесятых в Лефортово осуществлялись массовые казни «врагов народа». Трупы закапывали тут же, в тюремном дворе.

В семидесятые годы в Лефортово, ставшем главной тюрьмой Следственного управления КГБ СССР, произошел ряд изменений. Содержание арестантов, в отличие от следственного изолятора МВД, было более щадящим.

Две белые простыни, которые можно было менять в любое время, баня раз в неделю, ежедневная часовая прогулка по тюремному дворику, более-менее доброкачественная пища, отличная библиотека, возможность подписываться на любое периодическое издание СССР, отсутствие стрижки наголо, профессиональная и своевременная медицинская помощь.

Но главное отличие следственного изолятора Лефортово от московских тюрем заключалось в том, что в Лефортово полностью отсутствовали телевизоры, хотя во всех остальных тюрьмах они были разрешены.

После передачи тюрьмы в ведение МВД начальником СИЗО Лефортово был назначен Станислав Парез, сын бывшего начальника СИЗО «Матросская Тишина» Георгия Пареза. В начале 1994 года Лефортовский СИЗО передали Генеральной прокуратуре.

В Лефортово были свои знаменитые узники. Среди них – нарком Ежов, начальник Главного управления казачьих войск при военном министерстве Германии генерал Краснов, командующий Русской освободительной армии генерал армии Власов, атаман Кубанского казачьего корпуса генерал-майор Шкуро, командир «дикой дивизии» Белой армии генерал Султан-Гирей Клыч. Все они были повешены 17 января 1947 года во внутреннем дворике Лефортово.