На последнем заседании они заметили, – когда вышли из суда и сели в машину, – что за ними увязался «хвост». Следили те четверо мужчин, которые также сидели в зале суда. Именно об этом они рассказали Глебу.

– Он сначала очень испугался и сразу наорал на нас за то, что мы показали «хвосту» больницу, где он лежит. Затем он потребовал, чтобы мы наняли милицейскую охрану для его безопасности. Однако вскоре отменил этот приказ и сказал, что сам как-нибудь разберется.

– Хорошо, – сказал я и, взглянув на парня, добавил: – А ты знал Люсю?

– Знал, – парень обернулся и посмотрел по сторонам, проверяя, не слышит ли это супруга Глеба.

– А к ней вы ездили?

– Да, в тот же день. Ее тоже нет, она исчезла.

– Так может, они вместе рванули куда?

Парень пожал плечами.

– Обычно в таких случаях Глеб нам хотя бы по телефону звонил или скидывал информацию на пейджер, – сказал парень. – У нас так исчезать не принято.

Теперь я был в полной растерянности.

Решил вернуться в больницу. Через некоторое время я нашел несколько медсестер и врача, которые дежурили в момент исчезновения Глеба. Я подробно опросил их. Однако ничего подозрительного ни врачи, ни медсестры не заметили, никаких посторонних людей у Глеба не было. Более того, выяснилось, что в вечернее время больница была закрыта и проникнуть в здание было невозможно.

– А может быть, они проникли через окно?

– На третий этаж? Смотрите, какое высокое здание! Нет, если он ушел из больницы, так только своими собственными ногами. Никто похитить его не мог, – сказал врач.

– А как он мог сам-то уйти? – допытывался я. – Вы же сказали, что больница была закрыта!

– Но он мог спуститься на первый этаж, открыть окно и спокойно вылезти на улицу. У нас такие случаи бывают.

Я пришел к выводу, что скорее всего спецслужбы, на которые намекали мне и журналист Дима, и супруга Глеба, вряд ли похитили Глеба, скорее всего он ушел сам. Может быть, он сбежал вместе с Люськой?

Эпилог

Прошло два года. Криминальные войны в Москве и ближайших к ней областях разгорались с новой силой. Впервые после 1992–1993 годов вновь было зафиксировано странное явление – массовый отстрел в столичном регионе воров в законе и преступных авторитетов. В начале года число «именитых» жертв приблизилось к десятку.

Особенно привлекло к себе внимание убийство 20 февраля 1997 года в Москве одного из авторитетнейших воров в законе Сергея Бойцова (Боец), который приехал в Москву из Иркутска. Его вместе с напарником буквально изрешетили пулями возле «Крайслера» на Мосфильмовской улице.

После убийства киллеры спокойно сели в «БМВ» и скрылись с места происшествия, бросив машину и оружие в другом квартале.

Это убийство можно было отнести к разряду обычных, если бы не любопытная деталь, которая наводила на определенные размышления. Дело в том, что в конце восьмидесятых годов в одной из тюрем на воровской сходке по рекомендации лидера уголовной России Вячеслава Иванькова (Япончика) короновали трех иркутских уголовников – Владимира Солоницкого (Солома), Александра Моисеева (Мазя) и Бойца.

Они, по мысли Япончика, должны были возглавлять Восточно-Сибирское славянское движение, а помогать им должен был молодой, но влиятельный иркутский авторитет Сергей Липчанский (Сибиряк). Однако из этой затеи ничего не вышло. Все протеже Япончика стали погибать один за другим.

Первым, в 1991 году, недалеко от Братска погиб Мася. Взрыв разнес его на мелкие клочья. Затем, в 1995 году, настал черед Соломы. Конкуренты расстреляли его в Москве, около дома, вместе с телохранителем. Он контролировал несколько московских коммерческих фирм.

Через два года после этого пропал и Сибиряк, ставший известным в 1994 году после знаменитого банкета в Бутырке. Одни считали, что его убили, другие – что он где-то прячется.

Искать Сибиряка стал еще один иркутский вор в законе Сергей Комаров (Комар). В столице он курировал кунцевскую группировку, доставшуюся ему в наследство от Сибиряка. Чтобы разыскать следы друга, Комар даже нанял частного детектива.

Однако последний отчитаться перед ним не успел – Комар был застрелен у двери собственной квартиры.

Затем настала очередь Бойца.

Тогда я вспомнил слова бывшего руоповца Андрея, который предсказывал крупные разборки среди воров в законе. Однако эти разборки, на мой взгляд, никакого отношения к общаку славянских группировок, который хранил Паша Цируль, не имели.

В один из дней на адрес моей юридической консультации неожиданно пришло письмо. Когда я приехал на работу и взял в руки конверт, то обратил внимание на обратный адрес: Саратовская область, учреждение УШ-382/23. Никакого сомнения не было, что письмо из колонии.

Я быстро вскрыл конверт. Письмо было от Андрея. Он писал, что после приговора его отправили в так называемую «красную зону» – зону для бывших сотрудников правоохранительных органов. Раньше это была колония строгого режима, и сидели там сплошные рецидивисты. Но год назад какому-то большому чину пришло в голову учреждение перепрофилировать, и «строгую» зону превратили в «красную».

Завезли для начала 700 человек бывших сотрудников органов и прочих «шишек». Режим изменился, а начальство и порядки остались прежними.

Андрей писал, что кормят их плохо, одной сечкой. И работы для зэков нет. Из письма я понял, что Андрей очень озлобился. Обжаловать свой приговор Андрей не стал, посчитал, что только время потеряет. Тем более он уже отбыл больше половины срока, оставалось всего каких-то два года, как он писал.

В конце, как бы между прочим, Андрей спрашивал меня телефон или адрес Глеба, если, конечно, я знаю что-либо о нем.

Но я о Глебе ничего не знал, так как прошло уже много времени, а никаких известий не было. Казалось, Глеб ушел в небытие. Однако встреча с ним у меня все же состоялась, причем достаточно неожиданно.

Как-то ранней весной, устав от бесконечно длинной зимы, характерной для нашей страны, я решил поехать погреться, отдохнуть от снега, который еще и в апреле лежал не только в Подмосковье, но и кое-где в Москве.

Я выбрал Швейцарию. Я знал, что в Европе весна наступает рано – в феврале месяце, и в марте там достаточно тепло. Тем более я никогда не был в Женеве.

Оформив себе тур через туристическую фирму, я через несколько дней оказался в Женеве и с наслаждением гулял по этому красивому городу, любовался Женевским озером, фонтанами.

В тот период туристов в Женеве было немного – сезон не начался. Поэтому я посещал небольшие женевские магазинчики, сидел в швейцарских кафешках, наслаждаясь кофе-каппуччино, отдыхал от московской суеты.

В эту поездку я решил даже не брать с собой свой мобильный телефон, который прекрасно работал и во многих странах Европы.

В один из дней, когда я сидел в маленьком кафе, мое внимание привлекла русская речь, раздавшаяся позади меня. Я обернулся и увидел высокого парня лет тридцати пяти со светлыми волосами и с усами. Он пил кофе и разговаривал по мобильному телефону. Нетрудно было догадаться, что собеседником его тоже был русский, так как говорили они на русском языке.

Я прислушался к разговору. Через несколько минут я понял, что незнакомец разговаривает то ли со своей женой, то ли с подругой, которая отдыхала на юге Италии. Поймав себя на мысли, что любопытство – это порок, я уже собрался встать и покинуть кафе, как неожиданно услышал знакомое имя Люся. Я еще раз обернулся и всмотрелся повнимательнее в лицо парня.

Бог ты мой, это же Глеб! Точно, он!

Несмотря на то, что Глеб отпустил усы, узнать его было можно. Теперь я попал в странное положение. С одной стороны, у меня было безумное желание подойти к нему, поздороваться и расспросить его, получить ответы на многие вопросы, которые меня волновали до сих пор.

С другой стороны – он не звонил мне ни разу, хотя знал номер моего телефона. Значит, он не ищет со мной встречи. А вдруг эта встреча может кончиться для меня неприятностями?