Выхода у нас не было. Мы стали теребить Бориса Петровича. Оказывается, тот полностью был в курсе дел и сам получал от Сашки весточки напрямую с таким же ультиматумом. Правда, Борис Петрович уже давно работал над вариантом спасения Сашки.
Где-то в середине мая он подъехал на встречу и сказал:
– Все, ребята, вопрос с Сашкой в основном решен. Парня надо спасать. В противном случае всем нам будет очень тяжело и неприятно. Конечно, я бы мог сделать так, чтобы он неожиданно погиб в тюремных стенах и никто бы об этом не узнал… Например, острая сердечная недостаточность, кровоизлияние в мозг или просто драка с сокамерниками… Но это как-то не по-людски будет, не по правилам. Поэтому наша задача – спасти его. Тем более что парень золотой. Таких людей надо беречь и иметь рядом при себе. Поэтому все разработано и подготовлено, – сказал Борис Петрович. – А от вас потребуется не такая уж и большая помощь. Так вот, – продолжил Борис Петрович, – мы назначили день где-то в начале июня. Все уже отработали. Но, сами понимаете, в этом деле могут быть разные накладки. У нас есть так называемый вариант-дубль.
– Что от нас требуется, Борис Петрович? – спросил Севка.
– От вас – только уехать в Грецию и ждать там вашего друга. И дать мне четырех человек для подстраховки. Но таких, знаете, кого будет не жалко…
– В смысле?
– В прямом. Эти люди могут погибнуть при осуществлении нашей акции, – сказал Борис Петрович, намекая, что в случае побега все, кто будет подстраховывать Сашку, погибнут в перестрелке. – Вот для этого нам необходимы такие люди.
– Хорошо, таких мы вам дадим.
Через несколько дней мы выделили четырех пацанов, которые через посредника стали работать на Бориса Петровича. Сами же взяли билеты и выехали со своими женщинами в Грецию.
Спустя три дня после нашего приезда в Афины мы по спутниковому телевидению, транслировавшему на Грецию российские телеканалы, узнали сенсационную весть о побеге из следственного изолятора нашего друга Сашки. Мы даже не ожидали такого успеха. Конечно, мы допускали это, но все же думали, что возможна и неудача – либо его пристрелят при побеге, либо что-то сорвется. Но чудо свершилось.
Через две недели к нам в Афины приехал Сашка – тоже нелегально, с греческим паспортом на другую фамилию. Мы были на седьмом небе от радости – обнимались, целовались с Сашкой. Даже не верилось, что он с нами.
Вечером мы настроились на серьезный разговор. Отослали своих девчонок в город, в ресторан.
– Ну, Сашка, – обратился к нему Севка, – расскажи нам наконец, как у тебя все получилось, как ты сбежал!
Сашка отпил из стакана глоток холодного виноградного сока, сделал небольшую паузу и сказал:
– Ну что, давайте по порядку. Получилось так. Идея побега пришла мне в голову еще весной. Как зарождалась идея побега? С чего это началось? Наверное, с того, что я эту идею вынашивал постоянно, с первого дня попадания в СИЗО. Но тогда я еще не был готов к побегу. Ранение, удаление почки, слишком большая потеря крови и сил не давали мне такой возможности. Кроме того, нужна была поддержка работников следственного изолятора.
Весной, когда следователь принес результаты экспертизы и на меня стали вешать всех троих ментов, я был взбешен такой несправедливостью. Это была одна из главных причин. Вторая причина – я узнал, что пришла малява от воров, которые вынесли мне смертный приговор. Подписали его то ли 11, то ли 12 воров. Для СИЗО или для зоны это было приказом, требующим беспрекословного исполнения. Мало-мальски уважающий себя зэк, мечтающий о близости к ворам, посчитает за честь выполнить такой приказ.
Наконец, мой адвокат постоянно говорил мне, что приговором суда в отношении меня вряд ли будет смертная казнь, и даже если все-таки смертная казнь, то она будет впоследствии отменена, так как Россия готовится вступить в Совет Европы, а требования Совета предусматривают неприменение смертной казни в качестве наказания. Но даже, допустим, если меня не расстреляют, то какой срок по приговору я могу получить? 15–20 лет будут вычеркнуты из жизни. И смогу ли я провести все эти годы в неволе? Конечно, нет. И нет никакой гарантии, что когда я попаду в зону, то проживу там больше недели. Тут же придет малява с приговором воров в законе в отношении меня. У меня уже были подобные истории – в Пермской зоне, в Ульяновской, о которых я говорил раньше.
Так что идея побега сформировалась окончательно и бесповоротно.
Я стал думать, как мне это лучше осуществить. Вариантов было несколько. Первая идея – захватить заложника: кого-нибудь из вертухаев или оперов следственного изолятора. Но это было бы очень опасно, и для этого требовалось оружие или хотя бы заточка. Но вызванный спецназ или ОМОН наверняка изрешетит меня и заложника не задумываясь.
Захватить в заложники адвоката, даже пускай постороннего, будет западло.
Второй вариант – перепилить решетку в камере. Это тоже нереально. Сколько мне придется ее пилить? И нет гарантии, что это не будет раскрыто.
Третий вариант, которым я воспользовался, пришел мне в голову неожиданно. Я прекрасно помню этот день. В апреле, когда солнце уже было по-весеннему теплым, я совершал прогулку по крыше следственного изолятора и обратил внимание, что крыша огорожена тонкой стальной сеткой, опоясанной сверху рядом колючей проволоки. Я очень внимательно осмотрел проволоку и увидел, что никакого подключения к электрической сети не было. Оставалось только определить, куда выходит крыша, на какую сторону.
Один скат ее выходил во внутренний двор тюрьмы, а другой – на улицу. Об этом было нетрудно догадаться, потому что оттуда время от времени доносились голоса людей и звуки идущего транспорта. Нужно было выяснить, на какой высоте находилась крыша здания. Но этого я сделать не мог, поскольку не видел тюрьму снаружи.
После этого у меня родилась на первый взгляд фантастическая идея – сбежать через крышу с помощью альпинистской веревки. Я вернулся в камеру взволнованным, не ел, не пил – только и думал о побеге. В тот момент мне казалось, что это нереально.
Прошло два-три дня. Я все еще считал, что мой план провалится на первом же шагу, что меня либо убьют при попытке к бегству, либо просто ничего не получится. Но – выхода не было.
Целыми днями я обдумывал план побега. Постоянно чертил схемы на листках бумаги, вычерчивал примерный метраж, рассчитывал время, указывал места, на которые нужно обратить особое внимание. Каждый раз, когда меня выводили на прогулку, я внимательно вглядывался в каждый предмет. Я уже определил, что, по существу, в коридоре, через который меня водят, стоят два или три монитора. Оставалась проблема – как их отключить? Надо было как-то себя спасать.
Каждый день в камере я продолжал разрабатывать планы и схемы побега. Потом, когда приходил к какому-то определенному варианту, я сжигал их, чтобы не оставлять никаких следов.
Вскоре я посвятил в свои планы коридорного конвоира Сергея. Он был ошарашен и удивлен им. Но, поскольку он уже был завербован мною, отступать было некуда. Его задачей было согласовать все с людьми Бориса Петровича на воле. Вскоре мне принесли рацию. От людей Бориса Петровича я узнал, что высота здания примерно 25–30 метров.
Следовательно, нужен шнур соответствующей длины. Напротив здания находится жилой дом, состоящий из пяти или шести этажей, с металлической крышей, которая значительно ниже крыши следственного изолятора.
Для побега я заказал следующее оборудование: альпинистский шнур из очень прочной капроновой нити, не меньше 25 метров, легкие кожаные перчатки, несколько карабинов. Заказал ствол типа «глок» – семнадцатизарядный, мой любимый. Но впоследствии мне заменили его на «макаров», объяснив это тем, что конвоиру легче его пронести, сославшись на то, что это его табельное оружие. Заказал миниатюрную радиостанцию, чтобы переговариваться со своими людьми из организации, которые по выходным подъезжали на машине к стенам тюрьмы.
Кроме этого, я заказал быстродействующий яд, чтобы в случае, если меня задержат, умереть сразу, чем подвергнуться пыткам, избиениям и дальнейшей каторге и мучениям. Так я решил.
