Примечательно, что у нас вновь заговорили об истории, понимая это дело таким образом, будто история что-то принесет нам. Карл Маркс, на которого мне хотелось бы сослаться в этой связи, справедливо выступал против подобных рассуждений, говоря, что история не есть некое "определенное лицо", которому можно было бы перепоручить какие-то задачи или решение своих проблем, не имея собственных решений или не интересуясь решением этих проблем. В действительности же история представляет собой результат сознательной воли и деятельности миллионов людей.
Что же, собственно говоря, претерпело крушение вместе с реальным социализмом? Расхожее мнение таково, что отказала система централизованного государственного управления экономикой с ее государственным контролем и бюрократией. Поскольку эта система уже не функционировала, она должна была рано или поздно рухнуть. Мы с полным основанием были убеждены в превосходстве и более высокой эффективности свободной экономики по сравнению с плановой экономикой, с ее централизованным управлением. Тезис этот подтверждался самой жизнью. Не будь реальный социализм экономически неэффективным, нам еще долго пришлось бы ждать, когда закончится его существование.
ГДР тоже потерпела бы полный крах и пришла бы к катастрофическому концу просто вследствие экономической неэффективности самой системы, если бы "история" отпустила ГДР еще два-три года жизни. Быть может, так было бы в итоге даже и лучше, ибо тогда мы вернее поняли бы психологически и успешнее решали бы многие проблемы, доставшиеся нам в наследство от ГДР, чем это мы делаем сейчас, когда апологеты социализма и старой системы уверяют, будто в чудовищных проблемах, обрушившихся на нас, виноват не социализм, а вторжение капитализма в ту идиллию, которая была организована на социалистических началах.
Второй тезис относительно крушения социализма гласит: рухнула утопия. Создание бесклассового общества, общества равных и свободных людей, которое кроме всего прочего обеспечит полное осуществление основной добродетели социализма - солидарности, в форме братства, - все это мы, без сомнения, по праву считали утопией. В этой связи важно напомнить о том, что социалистическое общество имело своей целью осуществление великих идеалов Французской буржуазной революции, а именно принципов свободы, равенства и братства. Утверждать, что социализм потерпел поражение из-за своего утопизма означает ничто иное, как мысль о неизбежности его поражения. Ибо суть утопии характеризуется именно тем, что осуществление вневременной и безграничной идеи, основанной лишь на фантазии ума, обречено на поражение априори. Само понятие утопии предполагает, что она не может быть воплощена в действительность.
Далее высказывается еще один, третий тезис, который более касается нас самих, и он неизбежно вызывает противоречивые оценки. Для самосознания немцев в воссоединенной Германии, для осмысления решений наших нынешних проблем этот тезис имеет между тем решающее теоретическое значение. Речь идет о том, закончилось ли с крушением реального социализма также и существование социализма как такового. Опровергнут ли он во всех своих мыслимых вариантах или именно теперь только и стало насущным требованием времени создание подлинного, демократического социализма. Я хотел бы предостеречь от того, чтобы ту несказанную нищету, которую оставил после себя социализм, мы приняли бы как уже готовое опровержение самой социалистической идеи.
Обращаясь к идее социальной справедливости, социализм всегда выступает с притязанием на роль одной из великих идей человечества. Поэтому важно помнить, что одними лишь голыми фактами идею как таковую опровергнуть невозможно, будь то даже столь грубые факты, противоречащие притязаниям этой идеи. Даже христианство, которое многими понимается как некая идея, хотя в действительности не является таковой, или другие значительные религиозные движения или мировоззрения никогда не находили опровержения в фактах самих по себе, в реалиях, за которые они в свое время и несли, казалось бы, ответственность.
Бывший президент ФРГ Рихард фон Вайцзекер сказал в одной из важных своих речей, произнесенной в цюрихском университете именно в момент падения берлинской стены, что капитализм будет нуждаться в будущем в идее социализма еще более настоятельно, чем когда-либо. У капитализма есть свои недостатки, и в обществе должны быть определенные силы, которые постоянно указывали бы ему на его недостатки, делали бы его способным к реформам, чтобы он усваивал уроки исторического опыта... Тезис этот поразителен, он исходит из того, будто вообще немыслимы какие-то иные духовные традиции и силы, способные указать общественной системе на ее недостатки и поддержать ее способность к реформам и к усвоению уроков исторического опыта.
Никто из крупных немецких экономистов и социологов ХIХ века, давших критический анализ социализма еще до того, как он появился в повестке дня истории, и подумать не мог о том, что капитализм может нуждаться для корректировки своих недостатков и для поддержания в себе способности учиться на уроках прошлого именно в социализме. Мы просто-напросто забыли о том, что в истории общественной мысли в Германии уже было понято и осознано еще в XIX веке. Тем самым мы пренебрегаем всем духовным опытом немецкой истории и остаемся в тени вульгарного материализма, взращенного марксизмом.
Мой тезис заключается в том, что идея - если мы будем трактовать социализм как определенную идею - оказывается преодоленной только тогда, когда в сердцах людей исчезает вера в нее. В странах Восточной Европы идея социализма стерта из сердец людей, вероятно, более основательно, чем в старой ФРГ, где веру в нее сохраняют еще многие. До тех пор, пока на остающиеся проблемы, в какой-то мере верно обозначенные марксизмом, не будет другого ответа, социализм будет сохранять за собой способность очаровывать и соблазнять людей. Если нет лучших идей и лучшей философии, чем те, на почве которых был создан марксизм, социалистические движения будут возрождаться и укрепляться снова, это лишь вопрос времени.
До сих пор западному обществу было просто оправдывать свое существование и объяснять смысл своих усилий. Достаточно было постоянных ссылок на необходимость противостояния альтернативе реального социализма в любом ее виде. Мы настолько жили в духовном, идеологическом отношении, а тем самым и политически за счет самого факта существования социализма, что даже не задумывались над тем, что произойдет, если мы лишимся возможности оправдывать наше собственное существование ссылками на несказанную нищету реального социализма. Так что ныне западное общество оказалось перед небывалым философским вызовом. Либерализм должен теперь представить свое обоснование и оправдание исходя из своего собственного существа и собственной деятельности. Не на кого больше сваливать вину за собственные ошибки и упущения. Ссылками на истощенный социализм подменяли ведь до сих пор отсутствие собственного мышления. За последние десятилетия мне приходилось часто убеждаться в том, что люди жили не задумываясь над смыслом и правильностью собственной общественной модели, поскольку казалось, что социализм демонстрирует это со всей очевидностью. Однако такая ситуация ушла в прошлое.
Поэтому вопрос нужно сформулировать нам более глубоко. Что именно отличало этот реальный социализм от всех других форм осуществления социализма, которые представлялись более эволюционными и реформистскими?
Социализм вступил на историческую арену с притязанием создать нечто такое, чего до него еще никогда не было в истории, а именно "нового человека", человека социалистического типа. В этом и заключался утопизм социализма. Социализм рассчитывал создать человека с совершенно новыми потребностями, с совершенно другой этикой и новым образом жизни. Этот человек нового типа призван был раз и навсегда преодолеть материалистичность, эгоизм и индивидуализм, типичные для западного, так называемого либерально-капиталистического общества. Человек социалистического типа должен был преодолеть расхождение между индивидуальными и общими интересами. Новый человек должен был найти воплощение своих сил в обеспечении общих интересов, интерпретация которых была прерогативой государства, ориентированного философией марксизма-ленинизма, конкретным же представителем воли государства выступало политбюро. Социалистическая модель привлекала обещанием преодолеть все историческое прошлое с его неисчислимыми страданиями. Отныне социализм должен впервые в истории установить власть, которая одна лишь представляет подлинную гуманность. На ее основе должно было впоследствии объединиться и все человечество.
