Мужчина замер перед ним, размял с хрустом пальцы.

— На чём мы остановились, демон?

— Ты хотел рассказать, смертный, кто заплатил тебе за мою смерть.

Тот усмехнулся в ответ. Вновь направил пятерню на демона, открыл было рот, чтобы начать читать заклинание… Но Астарот был быстрее. В один момент, он оказался рядом с заклинателем, стискивая пальцами шею мужчины. Низшие испуганно отшатнулись от него, чувствуя, как в воздухе разливается его холодная сила.

Астарот привлек человека к себе и шумно втянул воздух. Отчетливо пахло страхом, терпким, металлическим, напоминающим чем-то кровь.

Переломать бы эту шею.

Или задушить наглого смертного…

Но нет.

Слишком просто.

Заклинателю осталось лишь беспомощно наблюдать за тем, как истинное обличье демона начало проступать через человеческий лик и как наливались яростью его голубые глаза.

— Я ведь сказал, что вырву твои руки, смертный, — прошептал Астарот ему на ухо. — И я держу своё слово. Но сперва, — он улыбнулся, обнажая клыки, — ты мне расскажешь о том, кто твой господин.

Когда Молох появился снова, то вид заброшенной лачуги разительно отличался от того, что он увидел впервые, освободив демона. Повсюду была кровь: и человеческая, и низших. В своей ярости Астарот не пощадил никого из своих тюремщиков. Молох бросил взгляд на тело у стены. Раньше это было заклинателем… Сейчас же у него отсутствовали руки и одна нога.

— Вижу, ты времени даром не терял, — вполголоса произнес он.

Астарот резко развернулся, и Молох лишь вопросительно приподнял бровь, оглядывая его перемазанные кровью лицо и торс.

— Развлекался, прямо, как ты и сказал, — буркнул демон в ответ, вытирая ладонью кровь со лба. — Зато теперь знаю, кто именно хотел моей медленной и мучительной смерти.

— И кто же? — Молох задумчиво склонился над мертвыми демонами, разглядывая их человеческие облики.

Демоны были мелкие. Вряд ли они выстояли долго перед мощью Астарота. Молох с интересом пригляделся к их ранам. Низший даже не пользовался оружием, разрывая своих соперников на куски голыми руками.

— Соломон.

Молох хмыкнул в ответ. Почему-то подобный поворот его не удивил. Собственно, как и демона.

— Что ж, видимо, твои ласки наскучили твоей божественной супруге, раз она решила избавиться от тебя чужими руками.

— Астарта здесь ни при чём, — отрезал демон.

— Конечно. Она ведь терпеть не может, когда кто-то другой за неё делает грязную работу, не так ли?

Демон снова повернулся к нему спиной, Молох же прошел к небольшой сумке, валяющейся на земле. Заглянул внутрь, перебирая разбитые горшочки и перемешанные между собой травы.

— Что за вонючее дерьмо?

— Травы, которые должны были вернуть Астарту в мир живых… Уже не имеет значения. Заклинатель перед смертью рассказал мне, что она очнулась. И Соломон, судя по всему, не очень хочет, чтобы я возвращался к ней.

Демон развернулся и направился было к выходу, но его перехватил Молох.

— Куда это ты собрался?

Астарот смерил его хмурым взглядом и вырвал руку из хватки зеленоглазого бога.

— Я отправлюсь обратно в Иерусалим. Одну её я там не оставлю.

— Какое благородство, — фыркнул Молох. — Только ты забываешь об одной сущей мелочи, демон. Печати на твоем плече. Почему бы не вернуться к тому, кто готов послать тебя на верную смерть, и вверить себя ему в руки еще раз? Не глупи. Соломон и его заклинатели придумают в этот раз для тебя казнь куда хуже, нежели то, что было задумано сейчас. С печатью путь в Иерусалим закрыт для тебя.

Демон замолчал, обдумывая его слова, и молча признавая, что Молох прав. Снова.

— Об этом ты не подумал, не так ли?

— Не подумал, — согласился Астарот. — И что ты предлагаешь?

Ответ последовал простой.

— От печати нужно избавиться.

Низший обернулся и бросил на него подозрительный взгляд.

— В прошлый раз я чуть не сдох, когда Астарта с меня печать фараона снимала.

— О да, — коротко хохотнул Молох, вызывая еще больше негодования демона, — в том, что твоя супруга выбрала самый варварский способ изменить имя, я не сомневаюсь. Но, послушай, демон… Печать имени и печать службы — это два разных заклинания. Второе более простое и снимается куда проще.

— Снять заклинание может лишь тот, кому я давал клятву служить. И это Соломон.

— Правда. Но тут ты упускаешь кое-что… Снять может тот, кому ты давал клятву, и бог. Нам повезло, что один из нас как раз из божественной породы.

Астарот всё еще сомневался, хоть правоту Молоха и признавал.

— И ты это сделаешь, потому что…

— Потому что ты нужен мне живым, демон, — отчеканил зеленоглазый. — Я не для того только что спасал твою задницу, чтобы ты влез в новые неприятности. Сядь, — и когда демон опустился на землю, произнес. — Придумаем, что делать с твоей печатью, — а потом задумчиво уставился на бордовый символ на коже низшего.

Прошло несколько мгновений прежде, чем Молох снова заговорил.

— Мда… Тут придется повозиться, — и он выставил вперед раскрытую ладонь, на которой тотчас загорелось темно-зеленое пламя.

Реакция Астарота не заставила себя ждать.

— Нет! Убери это от меня, — рявкнул демон и попытался поднялся на ноги, но тяжелая ладонь Молоха легла ему на плечо. — На такое я согласия не давал.

— Какая ты неженка, — буркнул Молох и сжал руку в кулак — пламя тотчас погасло. — Не беспокойся. Всё пройдет гладко. Я знаю, как это делается.

— Ты уже разрушал печати? — с недоверием спросил у него демон, краем глаза наблюдая за тем, как зеленые искорки пробежали по пальцам Молоха.

Сама божественная сила, горячая, испепеляющая, столь отличная от того царящего внутри него ледяного хаоса, была ему противна. Да и слишком живы были воспоминания, как Астарта вавилонским кинжалом вырезала старое имя.

— Нет. Но я представляю, как должно быть сделано, — и Молох сильнее стиснул загорелое плечо Астарота. — А теперь сиди смирно и не отвлекай меня.

Сперва было легкое покалывание, и демон даже расслабился, посчитав, что опасался зря. Но буквально через несколько минут то, что началось так легко и безобидно, теперь стремительно разгоралось, дикой болью прошивая тело низшего.

Он сделал глубокий вдох, но крик сдержать не удалось.

Огонь, беспощадный и неумолимый, теперь пожирал его тело, и нос ударил резкий запах горелого. До демона донеслись ругательства Молоха, и в следующее мгновение Астарот потерял сознание.

Астарта повернула голову, когда дверь в её покои отворилась и на пороге замерла грузная фигура Соломона. Он не выпускал её все эти дни, и Астарта, усмирив свои ярость и гнев, вновь притворилась милой и любящей женой.

Царь же верил, что прекрасная царица постепенно выздоравливает и к ней возвращается былые красота и настроение. Особенно, когда демона не было поблизости.

Она протянула к нему руки, и вскоре Соломон прижал к себе супругу, вдыхая цитрусовый аромат, исходящий от её кожи. Он провел широкой ладонью по её темным волосам и прошептал:

— Мне очень жаль, любовь моя.

Та только подняла на него непонимающий взгляд.

— О чем ты говоришь?

Соломон протянул ей то, что прятал в кармане халата. Расколотую глиняную печать. И Астарте потребовался один взгляд, чтобы понять кому она принадлежала.

— Твой воин мертв. Он не вернется, — произнес Соломон, жадно вглядываясь в лицо своей супруги.

Но ни единый мускул на лице Астарты не дрогнул. Она лишь крепче стиснула расколотую печать и тонко улыбнулась.

— Низших много, мой господин, — и ласково погладила его по лицу. — Я могу найти себе и другого воина. Главное, что ты рядом, любовь моя.

Такой ответ царя устроил. Он вскоре ушел, оставив Астарту одну… И стоило двери за ним закрыться, как она сползла с постели на пол, чувствуя, как её привычный мир медленно разрушается.

Её воин мертв.

Он не вернется.

Правда доходила до неё медленно и верно, будто яд.

Астарта опустила взгляд на сломанную печать в своих руках. Он мертв… Эта печать, что давала Соломону власть над Астаротом, могла быть расколота только в двух случаях. Когда это делал сам вызывающий, освобождая демона, и когда низший погибал, выполняя задание господина.