Она прикрыла глаза, справляясь с острым уколом горечи в сердце. Нет, о погибшем воине нельзя сейчас думать. Она будет горевать потом, когда пройдется по пепелищу, оставшемуся от города Соломона.

Астарта шумно выдохнула и кивнула. Времени было мало. Нельзя тратить его на споры и препирания.

— Ты можешь отправиться со мной, Урий. Но дворец мы оставим сейчас же. Ласу перенесет нас.

— Скажи только куда, царица?

Астарта мягко ему улыбнулась.

— Туда, где до нас никто не доберется.

Он продолжал стискивать её руку даже тогда, когда тяжелая ладонь демона легла ему на плечо и когда земля ушла из-под ног, а стены дворца поглотила тьма.

Астарта открыла глаза, глядя на море перед собой: темное и спокойное, и вдохнула полной грудью тяжелый и древний запах соли. А потом медленно осела на землю, чувствуя, как от этого удушающего запаха кружится голова.

— Госпожа? — Ласу тотчас оказался за её спиной.

— Всё хорошо, — прошептала Астарта, не сводя глаз с морской глади перед собой. — Всё хорошо…

Она поднялась на ноги спустя некоторое время, оглядывая пустой и изломанный берег. Темница Спящего была близко. Астарта чувствовала едва ощутимые отголоски темной, всепоглощающей силы, пока еще мирно дремавшей где-то под землей, в своем собственном темном мире.

Завтра всё решится.

Завтра свершится предначертанное, и она наконец обретет то, что так долго пыталась вернуть.

— Госпожа?

Астарта обернулась к демону, и тот кивнул на лежащего на земле Урия. Бедняга потерял сознание при перемещении. Что ж, такое бывает с людьми, не привыкшим к подобным переходам.

— Забери его. Он нам еще пригодится, — отдала приказ Астарта и зашагала вперед, не обращая внимания на приглушенные ругательства Ласу.

Тащить на себе заклинателя демону хотелось меньше всего.

Но против приказа не пойдешь.

Ласу, взвалив бессознательного заклинателя на плечо, послушно побрел за Астартой и не сдержал тяжелого вздоха. Эта ночь обещала быть долгой и непростой.

Урий очнулся еще до восхода солнца. С трудом разлепил тяжелые веки, медленно приходя в себя, и не сразу понял, что лежит на земле. Он сделал глубокий вдох, чувствуя, что и воздух здесь другой, отличающейся от сухого и раскаленного в Иерусалиме: тяжелый, влажный, пропитанный солью. Хотел было приподняться и оглядеться, но замер, стоило ему услышать голоса за спиной. Один низкий, с хрипотцой принадлежал синеокой царице, другой же, холодный и сухой, будто крошащейся камень, был голосом демона.

— Я ничего не чувствую.

Урий услышал раздражение и беспокойство в его словах. Астарта же, напротив, звучала спокойно и уверенно:

— Ты и не должен. Я знаю, где он находится.

— Портал в темницу Спящего постоянно меняет своё местоположение. Откуда такая уверенность?

Урий был готов поклясться, что в это мгновение Астарта смерила демона тяжелым взглядом. Тем самым, который доставался каждому, кто когда-либо сомневался в её словах или действиях.

— У меня есть медальон, — произнесла она тихо. — Я ощущаю Спящего. Он ближе, чем ты можешь представить, демон.

— И ты уверена, что справишься с ним?

— Ты сомневаешься во мне? — спросила Астарта с насмешкой. — Поверь, ты не останешься без награды, когда я получу то, что мне нужно.

Он хмыкнул.

— И что же ты мне уготовила, госпожа?

Астарта не отвечала. И Урий едва поборол в себе желание приподнять голову и посмотреть, что именно происходит между ней и демоном. Ему не нравилось то, как снизился голос Астарты, почти до интимного полушепота, тонущего в шорохе накатывающих волн.

— Твоя роль особенная, демон. Ты получишь… — и остаток она прошептала ему на ухо, так что юноша ничего не услышал.

Урий слабо понимал, о чем они говорят. Всё происшедшее недавно казалось ему каким-то дивным сном, от которого он вот-вот очнется, открыв глаза. Урий не поверил сперва в своё счастье, когда Соломон наконец-то позволил ему навестить прекрасную царицу. После её недомогания и последующей смерти голубоглазого демона (Урий не смог тогда сдержать радостного возгласа, узнав, что создание тьмы сдохло), он так долго её не видел. И разлука была для него подобна болезни, от которой юношу то бросало в жар, то в холод, и ни вино, ни музыка, ни поэзия не могли заглушить ни разрастающуюся в груди горечь, ни острое желание увидеть её. Хотя бы на короткое мгновение коснуться её узких ладоней, прижаться губам к нежной коже и заглянуть в её глаза, в сумеречной синеве которых ему казалось порой можно затеряться. А потому, когда Урий увидел её, готовую исчезнуть, раствориться в подступающих сумерках, он сделал всё, чтобы никогда больше с ней не расставаться.

Они замолчали. И Урий замер неподвижно, стараясь не выдать своего пробуждения. Нехорошее предчувствие внутри всколыхнулось. Он явно услышал то, что услышать не должен был.

— Твой поэт очнулся, госпожа, — тихо молвил демон, и от его холодного голоса, раздавшегося прямо над ухом, Урий вздрогнул.

Юноша поднял голову, глядя сперва на Ласу, стоящего рядом в облике мальчишки-египтянина, а потом на царицу, что глядела на него с улыбкой. И все тревоги его враз прошли, стоило ему увидеть ласку и заботу, проступившие на её лице. Астарта протянула ему руку, помогая подняться, а потом нежно провела ладонью по его щеке.

— Я рада, что ты очнулся, милый, — и голос её был такой теплый и полный любви, что Урий в ответ только кивнул, чувствуя, как его вновь переполняет та самая эйфория, от которой кружилась голова и сердце было готово вот-вот выпрыгнуть из груди.

Юноша огляделся. Он находился на берегу моря, чьи спокойные волны с ленцой накатывали на остывший песок. Небо еще темное, усыпанное мелкими неяркими звездами. Однако, ночь была уже на исходе. Скоро наступит рассвет.

— Где мы?

— В безопасности, любовь моя, — Астарта стиснула его ладонь, заглядывая в глаза Урия. — Но нам нужно продолжать идти. Мы должны спешить. У нас очень мало времени.

— Куда мы идем?

— В одно место, любимый. И прошу, — приложила палец к его губам, — никаких больше расспросов. Ты ведь доверяешь мне?

Голос её был подобен текучему меду, глотку сладкого вина, вдоху вечернего пряного тепла, от которых так приятно и хорошо, что невольно глаза закрываются, накатывают такая приятная дрема и мягкая усталость. И глаза её такие темные и глубокие, будто само ночное небо, а аромат цитрусовых, который он вдыхает полной грудью, окутывает его мягким облаком, отсекая от лишних мыслей и тревог…

Потому Урий лишь кивнул и широко улыбнулся. А затем пошел вперед, когда Астарта легонько подтолкнула его в спину, не оборачиваясь и не оглядываясь. Богиня и демон ненадолго замерли, глядя ему вслед.

— Отличный трюк, — усмехнулся криво Ласу, наблюдая за тем, как меняется её выражение лица от заботливо-любящего вновь к мрачному и решительному, стоило Урию отвернуться.

— Ненавижу так делать, — пробормотала Астарта и вытерла ладонью кровь, тонкой струйкой побежавшей из носа. — Но иначе он бы стал упрямиться.

— Ты и на меня такие чары можешь наложить? — насмешливо поинтересовался Ласу.

Астарта покачала головой, поглядев на свои пальцы, окрашенные темно-багровым, а потом бросила, направляясь следом за Урием:

— На вас, демонов, подобное не действует.

Крит изменился с восходом солнца, ожил, расцвел. Глядя на то, как рассветные лучи окрашивают море в золотисто-розовые цвета так, что вода издалека казалась расплавленным золотом, Астарта подумала, что не зря остров столь любим Зевсом. Крит был полон жизни и красок по сравнению с раскаленными желтыми песками Иерусалима: яркое голубое небо над её головой, и синее безграничное море по правую руку, от которого теперь веял столь приятный в жаркий день бриз.

Глядя на морскую гладь, блестящую от солнца, Астарта вспомнила, что последний раз видела море, когда уехала с Астаротом на восток. Тогда она поддалась на его уговоры бросить очередного богатого любовника и покинуть страну. Пожалуй, это были самые странные и спокойные годы её жизни, когда она единожды всё-таки позволила себе забыть, что когда-то была великой богиней.