— Не играй словами…

— Не буду. Вон еще стайка. Прямо над нами.

Сухо кивнув, отец Флатис воздел левую ладонь и спустя миг по платформе и нашим плечам застучали обугленные комочки птичьих тушек.

— Только крайне могущественные некроманты могут так быстро поглотить столько чужой жизненной силы и при этом суметь ее удержать в себе. Другим кто послабже такой кусок просто встанет поперек горла! А ты проглотил и не заметил! Будто куриное крылышко с хрустом разжевал! Что ты такое, Корис? Ради Создателя Милостивого! Ответь!

— Да не знаю я! — взорвался я, уставившись в глаза отца Флатиса — Не знаю!

От моего крика Стефий вздрогнул, испуганно взглянул на меня. На чьей стороне твоя душа, Стефий? Кто милее тебе? Я, твой господин? Или же старый священник заменивший отца,… а что тут гадать… и без того ясно, все видно по глазам мечущимся словно те ошалевшие птахи что падают на наши головы с небес… проклятье… как же я от всего этого устал…

— Придет время — и я обязательно разберусь в происходящем со мной — пообещал я, глядя на приблизившуюся стену, где нас уже ожидала группа прикрытых щитами воинов — А сейчас не до обсуждений…

— Чужая сила кипящая в сердце меняет людей, Корис — тяжко, на самом деле тяжко, вздохнул священник — Ты не понимаешь. Ты пьешь и глотаешь чужую боль, чужое отчаяние, чужие страдания! Ты пьешь крики матери на чьих глазах убили ее новорожденную дочь! Ты глотаешь вой заживо разрываемого ребенка! Вбираешь в свое сердце визг и бульканье шурда которому безжалостно перерезают глотку! Вот что входит в твое сердце! Вот что за сила многоголосым эхом звучит в твоей голове! Ты не получаешь ничего светлого! Ты вбираешь только тьму! Ибо не может быть светлым страдание осиротевшего или убитого ребенка! И сколько таких безмолвных криков и стонов ты уже поглотил? И ты, правда, веришь, что эта сила не изменит тебя? Да она поглотит тебя полностью! Затопит твое сознание! Можешь ли ты уже сейчас быть уверен, что ты это ты? Что твоя душа не изменилась? А? Подумай над этим… подумай…

С легким стуком платформа ударилась о вершину стены, и я тут же широко шагнул вперед, чуть ли не убегая от тяжких слов святого отца. Откуда мне знать?! Я не знаю кто я такой со своего самого первого пробуждения!

— Говорят, что некроманты поневоле выпивают так же и всю тяжесть и тьму грехов умерщвлённых жертв… тяжка судьба палачей… не легче судьба некромантов — донеслось мне в спину.

Я лишь молча кивнул, дав понять, что услышал напутственные слова и тут же повернулся к подскочившему Рикару.

— Цел?

— Цел, господин. Но наших посекло много! Уже четверо мертвы.

— Четверо?! Проклятье! Клятый Тарис таки сумел вырвать кусок нашей плоти!

— Но и мы ответили, господин! — крикнул седой ветеран с двуручным мечом в руках — Вы убили великана! Раздавили отряд врага!

Окружившие меня воины одобрительно загомонили, застучали оружием о щиты.

— Их больше и они лишь мясо на жаровне Риза и Тариса — дернул я головой и недовольно фыркнул от пахучей струи дыма ударившей в лицо. Переведя взгляд на излишне старательного и при этом прячущего глаза монаха, я пообещал — Еще раз пустишь дым мне в лицо — и я припечатаю твою благостную харю к раскаленной решетке жаровни!

Р-раз… и могучая ручища Рикара попросту вбила монашка в ряды воинов, а затем здоровяк еще и ногой добавил для пущего ускорения. А мне успокаивающе пробасил:

— Плюньте на недоумка, господин. Склирс он и есть склирс.

Хмыкнув, я обвел взором лица воинов, после чего громко, ясно и отчетливо произнес:

— Беречь отца Флатиса как зеницу ока! Рядом с ним поставить десяток умелых воинов! И чтобы ни на шаг от него! Ни на единый шаг! Всем остальным — так же посматривать! Ясно?

— Да, господин! — дружно рявкнули все, причем по их горящим восторгом лицам было отчетливо видно, что за священника они хоть в огонь прыгнут, причем им же и разожжённый.

Я знал, что следующий за мной отец Флатис прекрасно расслышал мои слова, но не стал пытаться увидеть его реакцию. Я защищаю священника не ради его тонких душевных качеств и умения поддержать беседу. Я защищаю нашего боевого мага.

— Что там со сгархами?

— Возимся! Лед крошим, накрываем их шкурами.

— А разбудить разбудили? Или так спящих и накрыли?

Протяжное громкое рычание вырвавшееся из чернеющей в скальной стене дыры стало мне ответом. Рычали крайне недовольно, злобно. Рев был мне отлично знаком. Проснулся старый друг бывший некогда врагом…

— Хей-хей? — внизу запрыгала невысокая фигурка девушки гномы, застучала звонко двумя камешками.

— Ведите их! — правильно понял я ее сигналы, благо во внутреннем дворе больше не было пламени, а последние струйки дыма уже истаяли — Ведите быстро! Рикар! Двери в пристройку!

— Всего готово, господин — успокоил меня здоровяк — Давай!

С грохотом обрушился дверной косяк вместе дверьми. Проем резко увеличился в размерах, но стоявшие внутри люди не успокоились на этом и продолжили яростно орудовать топорами, расширяя проход.

Еще один рев… следом еще один,… а теперь сразу несколько звериных рыков слились воедино. Из огромной норы вырвался столб белого морозного пара, а затем и нечто крайне большое, полностью прикрытое усыпанными снегом шкурами, несущееся прямо к пристройке.

— Посторони-и-ись! — пронзительно закричал один из воинов, подавая сигнал, но кричал он зря — не заметить приближение громадного воющего зверя было попросту невозможно. Не успел сгарх заскочить внутрь жилой пристройки, как следом промчался еще один зверь. Самка… и в пасти у нее болтался самый настоящий большущий кулек сшитый из тех же звериных шкур и полностью набитый льдом и снегом, сыплющимся из всех щелей. Болтающийся в пасти кулек недовольно пищал и дрыгался.

— Хоро-о-ош! — донеслось из пристройки.

— По двое? — уточнил я у стоящего рядом великана Рикара.

— По двое, ежели малыша не считать — подтвердил тот — Как подъемник подымется — еще двоих пустим. Так всех и переведем!

— Быстрее — чуть ли не истово попросил я — Быстрее.

Здоровяк не ответил ничего, лишь мрачно прищурил глаза — старый опытный воин отлично осознавал, что долго нам подобный темп не выдержать, что нас попросту берут на измор, тыкают со всех сторон словно насаженную на вертел куропатку — проверяя степень готовности. А потом снимут птицу с огня и сожрут… в том случае, если мы им это позволим. Сейчас, глядя на слаженные действия и ожесточенность защитников поселения, я собирался сопротивляться как никогда сильно.

— Выстоим ли? — вопрос озвучил я, снова обращаясь к Рикару. Спросил тихо, меня услышал только он.

— Пока стоим, господин — пожал широченными плечами тот — Пока стоим…

Ясно… вот и мнение Рикара озвучено — нам не выстоять, если все продолжится именно так. Уже потери в людях, уже мы пока что неявно, но все же отступаем, прячем тылы и тихо стонем от боли и ярости. Правда, враг так же несет потери и не только в рядах нежити — шурды и гоблины более чем живые, их за день не вырастишь, в бой не пошлешь.

Опять же — запасы жизненных сил. Учитывая мой скромный опыт, я все же могу предположить лишь один источник силы — из различных пойманных живых существ, будь то мыши полевки или люди. Тарис подвергает их ужасным мукам, впитывает исходящую из них силу. После чего наделяет полученной энергией других существ, превращая их в покорных воинов и направляя в атаку на нас.

Откуда он берет новые источники жизненной силы? Черпает из пойманных и притащенных животных к примеру.

А кто ловит тех же кабанов, волков, медведей, оленей? Ответ прост и здесь — шурды и гоблины.

На них вообще держится вся текущая работа. Они таскают тяжести, готовят пищу, кормят пойманных существ — ведь не может же быть, чтобы буквально упавшая на нас громадная птичья стая была поймана сегодня. Нет! Измененные и «напоенные» чуждой силой птахи наверняка содержались в одном из тех громадных шатров в лагере противника. И всю эту птичью ораву требуется кормить — чем и занимались гоблины.