— Вы слышали запись?

— Просмотрели в письменном виде. Но разговор шел на немецком, так что для нас никакой пользы.

— Вам не показали перевод?

Фэбээровцы переглянулись и дружно покачали головой. Да и о чем там можно было прочесть? Женщина просто сказала, что видела, как Джек Фаррелл вошел в отель «Ройял меридиен».

— Если хотите знать мое мнение, — сказал Мэллой, — то этот телефонный звонок дурно пахнет.

Агенты явно удивились, но промолчали, и он продолжил:

— По Си-эн-эн что-то говорили насчет пара на зеркалах и влажных полотенец.

Саттер кивнул:

— Впечатление такое, что они исчезли из номера прямо перед тем, как туда нагрянула полиция.

— А женщина видит, как они входят в отель, и бежит звонить? — Мэллой дал фэбээровцам подумать. — Как же они успели побывать в ванной, а потом одеться и выбежать из гостиницы? Насколько я понимаю, немцы окружили здание через пятнадцать минут после звонка.

— Может быть, та женщина не сразу позвонила, — предположил Джош Саттер.

Джим Рэндел подцепил палочками большой кусок курятины и положил его в рот.

— Что вы хотите нам сказать? — спросил он у Мэллоя.

— Вы просматривали записи с камер наблюдения в отеле?

— Нам показали кадр. Сказали, что на остальной записи лица не видны.

— Я видел по Си-эн-эн. Да, съемка неважная.

Рэндел кивнул.

— Та женщина… Это могла быть кто угодно, хоть моя первая жена.

— Но это было снято не в тот вечер, когда поступил анонимный звонок? — спросил Мэллой.

— Запись, фрагмент из которой нам показали, была сделана в тот день, когда они поселились в отеле, — ответил Саттер. — Ханс сказал, что она самая лучшая.

— Я что-то не пойму, Ти-Кей, — признался Рэндел. — Вы к чему клоните?

— Камеры видеонаблюдения стоят на всех входах и выходах. Им до секунды известно, когда Фаррелл и Чернова вошли в отель, а когда вышли. Я просто спрашиваю, предоставили ли вам эти сведения наряду со всем прочим.

Оба агента задумались.

— Ханс по какой-то причине скрывает от вас информацию, — наконец заявил Мэллой.

Фэбээровцы откинулись на спинки стульев. Саттер выронил вилку. Рэндел судорожно сжал палочки. Им нравился Ханс, а Мэллой пока не очень, хоть он и устроил им экскурсию по Репербану. Но пожалуй, немец действительно уж слишком любезен. В конце концов, Рэндел и Саттер служили в ФБР. А полиции никто не говорит правду, даже другие полицейские.

— Но зачем? Чего они добиваются тем, что лгут нам? — спросил Рэндел.

— Если им поступил звонок и у них зафиксирован момент выхода Фаррелла с Черновой из гостиницы, у вас есть вещдоки в красивой упаковке. Но всю информацию вам не предоставили, значит, в свидетельствах что-то не так. Похоже, в них кроется то, чего немцы не могут объяснить, и они боятся, что вы это поймете и выставите их в неприглядном свете.

— То есть им не хочется выглядеть плохо? — задумчиво произнес Рэндел, снова принявшись за еду. — Но кому хочется?

— У вас есть номер, с которого звонила та женщина? Вам сообщили, где конкретно находится эта телефонная будка?

Рэндел покачал головой.

— Нам показалось, что это не самое главное.

— Если вы о чем-то спросите, вам не откажут. Вряд ли это заговор, но вам придется задать этот вопрос.

— Значит, спросим, — сказал Рэндел, отправив в рот немного риса. — Проблема решена.

— Давайте попробуем кое-что узнать сегодня же. Я хочу, чтобы вы позвонили Хансу и выяснили номер того таксофона, с которого в полицию позвонила женщина. Посмотрим, будет ли он сотрудничать.

— Но что это нам даст? — пожал плечами Саттер. — Это же общественный таксофон.

— И «пальчики» они там уже сняли, — добавил Рэндел.

— Добудьте номер. Дайте ему пинка — легонько. Пусть он поймет, что мы в курсе их игр.

Агенты переглянулись. Им не нравилось, что чужак отдает распоряжения. С другой стороны, им приказали встретить «некую важную персону из Госдепартамента», и ссориться с Мэллоем им не хотелось — пока.

Саттер вытащил мобильный — фэбээровскую модель с трехканальным шифрованием. Разговоры по нему нельзя было подслушать, но все же это был лишь сотовый телефон. Если кто-то знал номер и имел доступ к программному обеспечению местного провайдера, это становилось равносильным тому, чтобы носить при себе метку GPS. Что того хуже — оба агента указали номера своих телефонов на визитных карточках.

— Алло, Ханс! Это Джош. Послушай, я тут подумал…

Разговор занял минуту.

— Ханс дома, — сказал Саттер. — С утра он нам даст все сведения.

— Перезвоните ему, — ответил Мэллой. — Скажите, что информация нужна вам сегодня.

— При всем уважении, — проворчал Рэндел без особого уважения в голосе, — мы вашим приказам не подчиняемся.

— У меня было такое впечатление, что меня сюда послали в помощь вам.

— Не вижу помощи, — буркнул Рэндел.

— Один звонок от вас, один от Ханса. В чем проблема?

— Человек отработал день, отдыхает.

— Ладно… Если вы хотите дать Джеку Фарреллу еще двадцать четыре часа…

Агенты в который раз переглянулись. Наконец Саттер снова взялся за трубку. На этот раз Ханс ответил, что перезвонит.

Джош Саттер посмотрел на напарника. Лицо славного фермера покраснело от праведного гнева.

— Он разозлился, — сообщил он.

— Еще бы, — усмехнулся Мэллой. — Но номер телефона узнает.

— Я не понимаю, — сказал Рэндел, — что вам даст номер общественного таксофона?

— Кое-что, над чем можно поработать, пока не появится более интересная ниточка.

Рэндел уперся взглядом в тарелку. Он расстроился. До сих пор у них с Хансом все шло так хорошо.

Мобильник фэбээровца зазвенел. Этот звук нарушил тягостное молчание.

— Да, Саттер!

Затем он слушал и кивал. Он записал номер телефона и адрес будки — нацарапал название улицы по-немецки, как ему продиктовал Ханс. Саттер горячо поблагодарил немецкого коллегу за неоценимую помощь. Не отрывая мобильник от уха, он вопросительно посмотрел на Мэллоя. Тот покачал головой.

— Я вам скажу завтра утром! — ответил Саттер в трубку.

Мэллой взял бумажку с координатами телефона и положил на стол две купюры по сто евро. Этого вполне хватало, чтобы расплатиться за еду и напитки для всех троих.

— Большое спасибо, джентльмены. Желаю приятно провести время.

— Что? А вы куда?

Мэллой посмотрел на часы.

— Я тут подумал и решил: попробую разыскать этих двух чирлидерш. Погляжу, так ли они хороши. Так что не ждите меня, парни!

Монсегюр, Франция

Лето 1931 года

Издалека Монсегюр был похож на пирамиду, врезающуюся в синее небо. Когда-то здешняя крепость стояла на самой вершине горы. На развалинах, часть которых относилась к более позднему периоду, Ран рассказал Бахманам о том, что Монсегюр во время войны держался тридцать лет и пал лишь в мае тысяча двести сорок четвертого года.

— Жители только попросили дать им четверо суток, чтобы они смогли приготовиться к ожидающей их судьбе, — сказал Ран. — И ватиканское, и французское войско удовлетворили просьбу монсегюрцев о перемирии. Это доказанный факт. Все прочее, боюсь, спекуляция чистой воды, но это не помешало всем подряд говорить об этом с такой степенью уверенности, что ученому остается только изумляться. В самом знаменитом рассказе речь идет о том, что четыре священника перелезли через крепостную стену, спустились по скале и унесли с собой легендарные сокровища катаров. В зависимости от того, кто рассказывает эту историю, под богатствами может подразумеваться золото, Туринская плащаница, оригинал Евангелия от Иоанна… или самая излюбленная реликвия всех времен и народов — Святой Грааль. Куда эти люди унесли сокровища — никому не известно, но большинство предпочитают верить, что они передали их своим друзьям — рыцарям-тамплиерам. Полвека спустя начались гонения и на них, но, когда они были схвачены, никто ничего не нашел. Впрочем, исчезновение реликвий и в этом случае предпочитают объяснять бегством в последнюю минуту.