У Бахмана его вопрос большого интереса не вызвал, и он ответил не задумываясь:

— Гиммлер подбирает их на улицах.

— Зачем понадобилось показывать мне это место? — спросил Ран во время долгой дороги до Берлина. — Я историк, а не один из его генералов.

— Гиммлер строит свой Монсегюр, Отто. От тебя ему нужен Грааль.

— Я вовсе не уверен, что Грааль вообще существовал — разве что в царстве духа, конечно.

— В своей книге ты рассказываешь, что Эсклармонда бросила Грааль в недра горы Табор!

— Но это всего лишь легенда — местное предание, рассказанное мне старожилом!

— Гиммлеру нужно, чтобы ты отправился в путь, Отто. Тот, кто хочет найти Грааль, должен сам вызваться на поиски — в конце концов, речь идет о Святом Граале! Но он сделает все, что в его власти, чтобы помочь тебе, когда ты будешь готов найти эту реликвию. Ты должен всего лишь попросить разрешения у Гиммлера.

— Я больше не охотник за сокровищами. Есть много способов лучше и полезнее проводить время.

— Но ведь попробовать можно? В смысле… он столько сделал для тебя, так можешь и ты что-то сделать для него?

— Я искал, Дитер. Я прочесал всю Арьежскую долину. Я забирался в змеиные норы, в самые глубокие и узкие расселины, где прежде никто не бывал, но находил только кости и наскальные рисунки.

— Позволь, я скажу тебе кое-что о Генрихе Гиммлере, друг мой. Чего бы он ни потребовал от своих офицеров, он это получает. Для него не существует слова «невозможно». Если он желает, чтобы ты нашел для него Грааль катаров, было бы лучше, если бы ты тоже этого захотел.

— Если он взял меня в СС, потому что считает, что я могу найти Грааль, он просто безумец!

— Осторожнее, друг мой. Я не позволю тебе оскорблять самого важного человека в рейхе!

— Я просто хотел сказать, что никакого Грааля нет. Он не может приказать, чтобы свершилось чудо!

— Отказывать Гиммлеру — вот подлинное безумие, Отто.

— Повторяю: это всего-навсего легенда! Эсклармонда превратилась в голубку и улетела с Граалем в клюве. Когда я впервые рассказал тебе об этом, ты смеялся. Помнишь?

— Гиммлер считает, что в этой легенде может быть доля правды.

— Это просто сказка, а не карта с указанием места, где зарыт клад!

Бахман несколько минут молчал. Ран тоже. Наконец Бахман проговорил:

— Ты должен еще раз попытаться, Отто. Если я скажу Гиммлеру, что Грааль тебя не интересует, поверь, ты и оглянуться не успеешь, как будешь уволен и станешь изгоем.

— Не понимаю.

— Ты думаешь, Элиза просто так добывает билеты на всякие концерты, когда, по идее, билетов нет? Думаешь, она лично знает так много красивых аристократок, что может устраивать тебе свидания с ними чуть ли не каждую неделю? Ты в фаворе! Пока ты под покровительством Гиммлера, никто не посмеет тебе отказать. Как только он увидит бесплодность твоих стараний, перед тобой начнут закрываться все двери.

— Он платит мне за то, чтобы я писал новую книгу!

— Платил. А теперь ты состоишь в ордене «Мертвая голова». С этого момента ты получаешь деньги за то, чего он от тебя требует. И прошу тебя, отнесись к своей личной жизни серьезно, Отто. Тебе надо жениться. Ты не можешь вечно любить мою жену.

Цюрих

Понедельник, 10 марта 2008 года

Незаметно сопровождаемый своим телохранителем, Мэллой прошел через здание железнодорожного вокзала и вышел к району, который когда-то назывался Нидл-парк. За рулем черного «мерседеса» сидел мужчина, которого Мэллой знал под именем Макс. Макс был цюрихским детективом сорока с лишним лет, с вечно кислой физиономией закоренелого циника. И выглядел он всегда каким-то изможденным: настоящий опытный полицейский, уставший от всего, что творится на улицах. Как и Маркус, он носил служебный пистолет в наплечной кобуре, но в деле предпочитал укороченный дробовик, заряженный патронами для охоты на оленей. В то время как картечь позволяла стрелять практически без промаха, метко пущенная оленья пуля действовала словно ядро, подвешенное к стреле машины для сноса домов. Один раз Мэллой видел, как Макс стрелял из этого оружия. С тех пор он всегда говорил с этим человеком исключительно вежливо.

— Как поживает преступный мир? — осведомился Мэллой по-английски, усевшись на переднее сиденье рядом с Максом.

Устало пожав плечами, Макс ответил ему:

— Все было не так плохо, пока ты не появился.

— В Гамбурге я попал в переделку.

— Ты еще не дома, Ти-Кей.

Мэллой храбро улыбнулся и посмотрел в окошко. Верно сказал Макс. Домой ему еще рано.

Они подъехали к черному ходу «Золотого стандарта», одного из элитных клубов Хасана Барзани. Заведение располагалось неподалеку от банковского района.

— Вверх по лестнице, в бар, — сказал Мэллою Макс и протянул ему мобильник. — Перед выходом позвони.

Задняя дверь была не заперта, но за ней стоял вооруженный охранник, который словно бы ждал Мэллоя.

— У тебя тут дело? — спросил он.

— Я пришел повидаться с Алексой, — ответил Мэллой.

— Наверх. Последняя дверь справа.

На лестнице у Мэллоя возникло странное ощущение, что за ним следят. Он шел, держа руку в кармане. Подкладка пальто была прорезана, чтобы в случае чего быстро выхватить «узи». На верхней лестничной площадке стоял еще один охранник, но он не сказал Мэллою ни слова. Подойдя к последней двери по правой стороне коридора, Мэллой повернул дверную ручку, отворил дверь и оказался в маленькой комнатке с кроватью, стулом, небольшим комодом и зеркалом. Увидев старого друга, Мэллой сказал:

— А мне говорили, что это такое место, где меня могут ждать неприятности.

Хасан протянул Мэллою руку. Перед тем как тот вошел, Барзани читал русскую газету, но сразу отложил ее, встал и радостно поприветствовал гостя:

— Томас! Маркус мне говорит, что вчера все немецкие легавые гонялись за твоей задницей!

— Они не слишком быстро бегают, — усмехнулся Мэллой и, морщась от боли, стерпел медвежьи объятия Хасана, после чего положил свой «узи» на стол рядом с АК-47 хозяина.

Хасан был ростом почти семь футов. И почти такого же роста он был в то время, когда они впервые встретились — сорок три года назад. В те дни Хасан был человеком грубым и повышал свою самооценку единственным способом: унижая других. Но отец научил Мэллоя кое-каким приемам самообороны. Поэтому когда Хасан потребовал с него деньги за возможность пройти по улице, на которой он жил, Мэллой уложил великана на лопатки. Прием оказался настолько неожиданным и хорошо отработанным, что Хасан, наверное, решил, что это какое-то колдовство. Несомненно, раньше с ним подобного не случалось, а уж тем более чтобы его положил на лопатки щенок ростом вдвое меньше его! Вместо того чтобы улучить момент и отомстить обидчику, что сделать было очень просто, Хасан решил обзавестись еще одним другом.

Не имея в запасе новых приемов, Мэллой без колебаний принял предложение дружбы, после чего познакомил Хасана с Маркусом. Хасан, чьи родители были беженцами из Советского Союза, не верил дерзкому мальчишке из хорошей швейцарской семьи — до тех пор, пока Маркус не научил его искусно вскрывать дверные замки. Впоследствии они стали друзьями на всю жизнь.

К тому времени, когда Мэллой возвратился в Цюрих в возрасте чуть старше двадцати, Хасан был близок к тому, чтобы очень надолго угодить в швейцарскую тюрьму. Мэллой занялся его трудоустройством, и уже через год Хасан стал хозяином клуба, где прежде служил вышибалой. Через три года, после двух весьма показательных убийств, призванных рассеять все сомнения, Барзани взял под свой контроль маленький, но прибыльный рынок секса, наркотиков и краденых ценностей в Цюрихе.

Хасан не забывал о том, что Мэллой переселил его с улицы в пентхаус, но им обоим было известно, что свой долг он оплатил много раз — тем, что сообщал Мэллою оперативные данные о некоторых типах. Стоило учесть и еще одно обстоятельство. Дружба с Мэллоем уже давно не приносила Хасану дивидендов. Поэтому Мэллой вполне обоснованно считал Барзани союзником, которого не следует слишком утруждать, да и доверять беспредельно ему не стоит. Дело в том, что Хасан оставался единственным, кто мог обеспечить Мэллоя оперативными данными лучше тех, которые он мог раздобыть через Лэнгли.