Когда Ран собрался уходить, Эльза поцеловала его на прощание и сказала:

— Дитер сказал мне, что у тебя какие-то неприятности с Гиммлером…

Вид у Эльзы был обеспокоенный. Прежде Ран не замечал в ее глазах тревоги и вдруг понял, что его отказ от абсурдной идеи Гиммлера может создать серьезные сложности для Бахмана, а если так, то и для Эльзы.

Он покачал головой и попытался не выказать охватившего его напряжения.

— Вовсе нет, — ответил он. — Меня просто немного смутило кое-что, сказанное мне Дитером.

— Будь осторожен, Отто. Любовь Гиммлера хрупка. Но сделай так, чтобы он был доволен, и весь мир будет твоим.

— Скажи еще, что я должен найти для него Святой Грааль!

— Оставь ему надежду на это, как предлагает Дитер, и он осыплет тебя славой и почестями. Проигнорируешь его желание, и…

К ним подошел Бахман.

— О чем это вы шепчетесь?

— Замышляем убить Гитлера! — ответил Ран, но улыбнуться забыл.

Услышав его шутку, Бахман побледнел, но тут же расхохотался.

— А я-то думал, что у меня есть повод для тревоги!

На следующей неделе Ран зашел в кабинет Бахмана в конце рабочего дня.

— Я думал о твоих словах. Я хочу, чтобы ты организовал мне встречу с Гиммлером — в любое время, удобное для тебя и него.

— Надеюсь, ты не выкинешь какую-нибудь глупость?

— Напротив, у меня есть предложение для вас обоих.

Бахман заметно оживился.

— Это просто чудесная новость, Отто!

— Как ты думаешь, он будет финансировать экспедицию?

— Если ты считаешь, что есть хоть какая-то возможность успеха, непременно!

— А ты хочешь присоединиться ко мне?

— Скажи только слово, и я отправлюсь с тобой!

Встреча состоялась на следующий вечер в кабинете Гиммлера. У рейхсфюрера выдался очередной долгий день, и вид у него был такой, словно он мечтает только об одном: скорее оказаться дома, со своей семьей.

— Чем могу быть полезен вам? — спросил он с едва заметной вежливой улыбкой.

На миг Рана охватила паника, и его голос задрожал и наполнился неуверенностью.

— Штурмбаннфюрер Бахман говорил мне… то есть… я так понял из его слов… — Ран сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Он чувствовал себя школьником на экзамене. — Как я понял, вы полагаете, что я могу разыскать Святой Грааль.

Гиммлер не перевел взгляд на Бахмана, ничем не выказал удивления. Он с любопытством смотрел на Отто.

— В своей книге вы пишете, что Грааль находился в Монсегюре, перед тем как город капитулировал. Насколько мне помнится, вы также излагаете историю о том, как Грааль был вынесен из города и спрятан где-то в районе горы Табор.

— Я говорил о том, что это местное предание, передаваемое из уст в уста. Легенда ничем не подтверждается.

Лицо Гиммлера осталось бесстрастным.

— Как раз это мне и понравилось. Скажите, все ли пещеры обследованы самым тщательным образом?

— К этой местности в настоящее время проявляется, конечно, очень большой интерес, но я думаю, что есть пещеры, в которых еще никто не побывал. Единственное, в чем я не убежден, так это в материальности Грааля.

Взгляд Гиммлера метнулся к Бахману, и Отто все понял. Бахман не просто передал Гиммлеру его книгу. Он убедил рейхсфюрера в том, что Рану нужно только финансирование экспедиции, чтобы найти Грааль. Наверное, он также рассказал Гиммлеру о том, что Ран больше десяти лет занимался тайными поисками Грааля, но для настоящей экспедиции ему попросту не хватало средств. Когда-то Отто действительно посвятил себя поискам, но отказался от них благодаря красоте того предания, которое обнаружил во время своих исследований, и осознал, что в действительности хочет поведать миру именно эту историю. Но Гиммлера легенды не интересовали — вернее, если и интересовали, то только до тех пор, пока служили ему. Рейхсфюреру хотелось верить, что катары были арийцами, хранителями Грааля, за что их, естественно, преследовала и карала злобная и продажная церковь.

— Нельзя сказать, — добавил Ран, — что в Монсегюре не существовало священной реликвии. — У него вдруг возникло ощущение, что он отделился от собственного тела и слушает себя со стороны. — На самом деле я всегда был убежден в том, что катары поклонялись Кровавому копью, которое Парсифаль своими глазами видел в замке Грааля.

Гиммлер поерзал на стуле.

— Кровавое копье?

— Нигде не говорится о том, что это то самое копье, которым пронзили Христа во время распятия. Это просто копье из слоновой кости, с которого кровь капала и стекала в золотую чашу.

— Вы полагаете, что катары владели именно этой реликвией? — взволнованно спросил Гиммлер.

Равнодушие и разочарование мгновенно исчезли из его глаз.

— Насколько я могу судить, катары чтили Кровавое копье намного выше, чем Крест. Если вы вспомните повествование Эшенбаха, то там сказано, что Парсифаль видел, как Копье пронесли по большому залу замка Грааля, но никто нигде и словом не обмолвился о происхождении этого копья. Вынужден признаться, я сам много лет считал, что Копье оберегало Грааль, представлявший собой чашу или нечто находившееся внутри большой чаши, но Парсифаль не понял, что это было. Но теперь мне ясно, что Грааль имеет отношение к крови — той крови, которая стекала с наконечника Копья. Нужно только внимательно вчитаться в слово «Sangraal», чтобы это понять. Обычно мы разбиваем это слово так: «San Graal», то есть Святой Грааль, но если мы разобьем его иначе: «Sang Raal», то увидим, что слово «святой» становится словом «кровь», а слово «raal» может быть немного измененным словом «real», то есть «королевский». Иначе говоря, «Sangraal» означает «королевская кровь» — та кровь, которая непрерывно стекает с Копья!

— Вы хотите сказать мне, что Грааль — это в действительно Кровавое копье?

— Скорее, та кровь, которая стекает с Копья, и есть Грааль. — Ран развел руками. — Поймите, это всего лишь гипотеза, и я вовсе не берусь утверждать, что где-то на самом деле есть копье из слоновой кости, которое постоянно кровоточит. Но вот что вы должны осознать: Кровавое копье и золотая чаша — это божественные видения. Катары, в конце концов, были людьми духовными. Они не ценили земную жизнь и материальные сокровища. Мирское не привлекало их, потому что они искали чего-то более высокого в царстве духа. И эта духовность запечатлелась в их видении кровоточащего Копья.

Блеск исчез из глаз Гиммлера. Он не скрывал своего разочарования.

Отто продолжил:

— Но все же твердо заявить, что катары ничем подобным не владели, нельзя. Для меня всегда было сложно определить, что именно на самом деле представляло собой их сокровище. Вы должны понимать, насколько трудно в чем-то быть уверенным, пока своими глазами не увидишь тот или иной предмет, но теперь я убежден, что реликвия, которой владели катары, — это Священное копье, которое Питер Бартоломью обнаружил в Антиохии во время Первого крестового похода.

Отто решил остановиться подробнее на этом моменте, рассказав рейхсфюреру историю находки.

Крестоносцы осаждали Антиохию на протяжении семи месяцев, и все это время они надеялись, что придет подкрепление и им подвезут припасы, но этого не произошло. И как раз в то самое время, когда осаждающие решили, что нужно отступить, некий барон подкупил кого-то из горожан и одни из городских ворот оказались открытыми. Больше ничего не потребовалось. К концу дня Антиохия принадлежала победителям. Но на следующее же утро на равнине перед Антиохией собралось турецкое войско численностью в двести тысяч человек. Случись это днем раньше — и они бы разбили христиан. Теперь туркам пришлось начать осаду. Христиане радовались тому, как высоки и крепки стены города — в них насчитывалось около четырехсот башен. Проблема была в том, что у христиан совершенно не осталось съестных припасов и добыть их было негде.

В первые дни блокады крестоносцы питались тем скудным продовольствием, которое нашли в городе. После этого каждый был предоставлен сам себе, войско голодало. Вскоре воины с трудом могли взбираться на стены, чтобы оборонять город. Однажды вечером вспыхнул пожар — такое часто происходило в эпоху Средневековья, но люди стали настолько слабы, что не смогли даже встать с постели, чтобы хотя бы попытаться погасить пламя. Если бы город осаждали христиане, рыцари могли бы начать мирные переговоры, но город был окружен турками, а с ними договариваться не имело смысла: крестоносцев ждала кровавая бойня. Поэтому они умирали от голода и молились о чуде. А потом и молитвы утихли. Все понимали, что обречены на смерть.