Я должна была встретиться с Адрианом и Лиссой за обедом, в одной из комнат отдыха гостиницы. Разговор с Кристианом задержал меня, и я торопливо зашагала через вестибюль, не обращая внимания ни на что вокруг.

— Всегда в спешке, — произнес чей-то голос. — Это чудо — что кому-то удается хоть иногда заставить тебя остановиться.

Я замерла и повернулась, широко распахнув глаза.

— Мама…

Она стояла, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, коротко остриженные темно-рыжие вьющиеся волосы были в беспорядке. На ее лице, заметно пострадавшем под воздействием стихий — как и у Альберты, — застыло выражение облегчения… и любви. Ни гнева, ни осуждения. Никогда в жизни я так не радовалась встрече с ней. На мгновение я прижалась к ее груди, а она крепко обняла меня.

— Роза, Роза, — говорила она, уткнувшись в мои волосы. — Никогда больше так не поступай. Пожалуйста.

Я отодвинулась, посмотрела на нее и была потрясена, увидев текущие по щекам слезы. Я видела слезы на глазах матери после нападения на школу, но никогда, никогда она не плакала вот так — по-настоящему, да еще и открыто. Невыносимо! Я сама чуть не расплакалась и без всякого толка принялась осушать ее слезы концом шарфа Эйба.

— Нет-нет, все в порядке! Не плачь. — Как странно — мы поменялись ролями. — Прости. Больше такого не повторится. Я очень скучала по тебе.

И это была правда. Мне нравилась Алена Беликова. Я считала ее доброй, замечательной и лелеяла воспоминания о том, как она утешала меня по поводу Дмитрия и в любой момент бросала все дела, чтобы покормить. В другой жизни она стала бы моей свекровью. В этой я всегда буду относиться к ней как к приемной матери.

Но она не была моей настоящей матерью, а вот Джанин Хэзевей была. И, стоя здесь, рядом с ней, я была счастлива — очень, очень счастлива, — ведь я ее дочь. Она далека от совершенства, но совершенных людей нет, как я теперь понимала. Она была доброй, храброй, сильной и сострадательной и, думается, понимала меня лучше, чем я считала. Если я стану наполовину такой, как она, моя жизнь пройдет не зря.

— Я так беспокоилась, — сказала она, взяв себя в руки. — Куда ты уехала… в смысле, мне известно, что в Россию… но зачем?

— Я думала… — Я сглотнула, перед моим внутренним взором снова возник Дмитрий с колом в груди. — Мне нужно было кое-что довести до конца, и я думала, что должна сделать это самостоятельно.

Что касается последней части, сейчас я не так уж была в этом уверена. Да, я выполнила задуманное целиком на свой страх и риск, но только теперь поняла, сколько людей любят меня и не оставили бы в беде. Кто знает, как все обернулось бы, если бы я попросила о помощи? Может, было бы гораздо легче.

— У меня тысячи вопросов, — сказала она.

Ее голос зазвучал жестче, и против воли я улыбнулась. Теперь она снова стала той Джанин Хэзевей, которую я знала. И я любила ее такой. Ее взгляд изучил мое лицо, переместился на шею и… замер.

«Может, Оксана исцелила не все мои синяки?» — В панике подумала я.

Сердце чуть не остановилось при мысли о том, что моя мать поймет, как низко я пала в Сибири.

Однако, протянув руку, она коснулась яркого кашемирового шарфа, и на лице возникло выражение удивления и шока.

— Это… это шарф Ибрагима… фамильная ценность…

— Нет, он принадлежит одному гангстеру по имени Эйб…

Я смолкла, едва это имя слетело с моих губ. Эйб. Ибрагим. Когда эти имена были произнесены вслух, до меня дошло, насколько они похожи. Эйб — сокращенное Эйбрахам по-английски. Эйбрахам, Ибрагим. Разница невелика. Эйбрахам — довольно распространенное имя в США, но имя Ибрагим я слышала лишь раз, когда королева Татьяна с презрением говорила о человеке, которым в молодости увлеклась моя мать…

— Мама, — выдохнула я, не веря собственным ушам, — ты знаешь Эйба?

Она все еще касалась шарфа, и в ее глазах снова вспыхнули эмоции — но не те, которые предназначались мне.

— Да, Роза, я знаю его.

— Пожалуйста, только не говори… — О господи! Почему бы мне не оказаться незаконнорожденной дочерью королевского мороя, как Роберт Дору? Или на худой конец дочерью какого-нибудь почтальона? — Пожалуйста, только не говори, что Эйб мой отец…

Она не стала ничего говорить, но все и так было ясно — на ее лице появилось мечтательное выражение при воспоминании о другом времени, другом месте — времени и месте, которые, несомненно, были связаны с моим появлением на свет. Ух!

— О господи! Я дочь Змея. Змея младшая. Змейка. Или даже Змееныш.

Она как бы очнулась и посмотрела на меня.

— О чем, ради всего святого, ты толкуешь?

— Так, ни о чем.

Я была потрясена, отчаянно пытаясь «переварить» новые сведения, меняющие мое видение мира. Вызвала в памяти это лукавое бородатое лицо, попыталась отыскать признаки семейного сходства. Все говорили, что чертами лица я напоминаю маму в молодости… но вот цвет кожи, эти темные волосы и глаза… да, они такие же, как у Эйба. Я всегда знала, что мой отец турок. А взять хотя бы непонятный акцент Эйба, точно не русский, но тем не менее иностранный для моих ушей? Видимо, Ибрагим — турецкая версия Эйбрахама.

— Как? — Спросила я. — Как могло случиться, что ты увлеклась таким человеком?

У нее сделался оскорбленный вид.

— Ибрагим — замечательный человек. Ты не знаешь его так, как я.

— Очевидно. Мама… Ты наверняка в курсе. Чем этот Эйб зарабатывает себе на жизнь?

— Он бизнесмен. И оказывает услуги множеству людей, поэтому пользуется таким влиянием.

— Но что это за бизнес? Я слышала, он нелегальный. Он не… О господи! Пожалуйста, скажи мне, что он не торгует «кровавыми шлюхами» или чем-то в этом роде.

— Что? — Она явно была шокирована. — Нет. Конечно нет.

— Но он занимается незаконными делами.

— Кто это говорит? Его никогда не ловили на незаконных сделках.

— Клянусь, ты как будто пытаешься все свести к шутке!

Вот уж чего я никак не ожидала — что она станет защищать преступника, но мне ли не знать, на какие безумные поступки может толкнуть нас любовь?

— Если он захочет рассказать тебе, то сделает это. Конец истории, Роза. Кроме того, у тебя определенно полно своих секретов. У вас с ним много общего.

— Шутишь? Он самоуверенный, саркастичный, любит наводить страх на людей и…

Ох! Может, ее слова и имели смысл. Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Я никогда не ожидала, что вы вот так встретитесь. Я вообще никогда не ожидала, что вы встретитесь, и точка. Мы оба считали, что будет лучше, если он исчезнет из твоей жизни.

Новая мысль осенила меня.

— Это ты? Ты наняла его, чтобы найти меня.

— Что? Да, я связалась с ним, когда ты исчезла, но я уж точно не нанимала его.

— Тогда кто? Он сказал, что работает на кого-то.

Ее мечтательная, влюбленная улыбка исчезла.

— Роза, Ибрагим Мазур ни на кого не работает. Он не из тех, кого нанимают.

— Но он сказал… Постой. Почему тогда он преследовал меня? Ты хочешь сказать, что он солгал?

— Ну, — не стала спорить она, — это было бы не впервые. Он преследовал тебя вовсе не потому, что кто-то нанял его или заплатил ему. Он делал это, потому что сам того хотел. Хотел найти тебя и удостовериться, что с тобой все в порядке. Уверена, ради этого он задействовал все свои контакты.

Я проиграла в уме короткую историю своего общения с Эйбом. Неясные ответы, насмешки, выводящие из себя. Однако когда на меня напали, он поехал в ночь, непоколебимо преследуя цель отправить меня обратно в школу, где я окажусь в безопасности. И свою «фамильную ценность» подарил мне, скорее всего, просто ради того, чтобы я не замерзла в дороге. «Он замечательный человек», — сказала мама.

Надо полагать, бывают отцы и похуже.

— Роза, вот ты где! Что так долго? — В вестибюль вошла Лисса, ее лицо просветлело при виде меня. — Пошли… вы обе. Еда стынет. Вы не поверите, что сумел достать Адриан!

Мы с мамой обменялись взглядами и без слов поняли друг друга. Нам еще много о чем предстояло поговорить, но это может подождать.