— Их арестовали одновременно с вами…
— Мадам, умоляю, расскажите мне все, что вы знаете! Для меня важна каждая мелочь, каждая деталь!
— Пожалуйста, я ничего не собираюсь от вас скрывать. Даму в трауре и ее дочь Лоизу арестовали, говорят, потому, что они так же, как и вы, были замешаны в заговоре гугенотов.
— Так же, как и я?!
— Такие ходят слухи… Но если вас освободили, выходит, и эти несчастные пострадали безвинно.
— Кто их увез?
— Офицер и какие-то солдаты…
— Королевские гвардейцы?..
— Да разве я в этом что-нибудь понимаю? Вот в монашеских рясах я разбираюсь, сразу вам скажу, кто из какого ордена…
— А не командовал ли солдатами герцог Анжуйский?
— Господь с вами! Разумеется, нет!
— Куда их увезли? Может быть, вы что-то слышали?
— Нет, ничего… Я тогда прямо голову от страха потеряла…
Пардальян замолчал. Он понял, что от старухи немногого добьешься. Тайна оставалась тайной…
— А может, вы догадываетесь, куда их увезли? — спросил он на всякий случай.
— Да нет… Я, знаете ли, так разволновалась…
— А теперь давайте поговорим о письме, — заявил шевалье. — Когда я пришел, вы упомянули о каком-то послании. Видимо, бедные женщины пытались кому-то передать записку?
Мадам Магелонна старалась прикрыть бумаги передником, который выскальзывал из ее дрожащих пальцев.
— Мадам, что это у вас раскидано по столу? — строго осведомился Пардальян.
— Даю вам слово, я тут ни при чем… пакет сам расклеился, — лепетала испуганная хозяйка, отдавая шевалье письма. Пардальян схватил бумаги и быстро прочел предназначенную ему записку.
— Несчастная дама попросила меня отнести это вам, — заикаясь, объясняла Магелонна. — Я побежала на постоялый двор и узнала, что вас схватили. И тогда я спрятала письма в надежное место!
— Кому-нибудь о них известно?
— Нет-нет, Богом клянусь, никому!.. А пакет открылся сам…
— Вы их читали?
— Лишь короткую записку… Хотела, правда, вскрыть второе письмо, а тут вы на пороге…
— Мадам, — сурово объявил Пардальян, — письма я уношу с собой. Вы и сами могли убедиться, что именно я должен вручить пакет маршалу де Монморанси. Нет такой силы, которая помешала бы мне исполнить поручение дамы, обратившейся ко мне за помощью. А вот ваш поступок, мадам, заслуживает всяческого осуждения. Однако я готов простить вас, но при одном условии… Вы никогда и нигде даже не заикнетесь об этих бумагах!
— О! Не сомневайтесь в этом, месье! А то ведь, не дай Бог, решат, что я их сообщница! — наивно заметила старуха.
«Прекрасно, — подумал шевалье, — страх удержит ее. Это лучше, чем любые клятвы».
Шевалье простился со старухой и поспешил на улицу. Там его, как обычно, поджидал преданный Пипо. В сопровождении верного пса Жан отправился на постоялый двор, где столкнулся с почтеннейшим Ландри, державшим в руках кувшин вина. Заметив Пардальяна, трактирщик замер с открытым ртом, уронил кувшин — но так и не пошевелился.
— Шевалье! — наконец выдавил из себя потрясенный хозяин постоялого двора.
— Не волнуйтесь, дорогой мой, я не сомневаюсь, что вы безмерно рады видеть меня вновь. И вы, разумеется, интересуетесь, не желаю ли я отобедать… Так вот, я желаю, и даже очень!
Ландри застонал в ответ и перевел растерянный взгляд с хозяина на пса — Пипо нелюбезно продемонстрировал достойному трактирщику клыки, а Пардальян с удовольствием уселся за стол.
В приступе отчаяния Ландри поспешил укрыться на кухне. Он без сил плюхнулся на табурет и схватился за голову. При виде столь неутешного горя, охватившего ее супруга, мадам Югетта решила, что произошла какая-то ужасная трагедия. Она выскочила из кухни в зал, увидела Пардальяна и все поняла.
Однако женщине, похоже, не передалась скорбь мужа. Мадам Югетта зарделась, подбежала к шевалье, нежно поздравила его с возвращением и засуетилась, накрывая на стол.
— Ах, господин шевалье, — вздохнула Югетта, — как же я за вас переживала! Неделю глаз сомкнуть не могла…
«Бедная Югетта! — подумал Жан. — Как жаль, что я уже влюблен в Лоизу!»
Видимо, взгляд шевалье был сегодня более ласковым, чем обычно, и милая хозяйка стала просто пунцовой. Она летала из кухни в зал и из зала на кухню в своих легких одеждах (перед этим Югетта стояла у плиты, где было довольно жарко), что-то легкомысленно напевала, беззаботно шутила со служанками и изо всех сил старалась угодить Пардальяну.
— Несчастный юноша! Он так исхудал! — поделилась она своими наблюдениями с мужем.
— Жаль, что он не растаял полностью, как масло на сковородке, — пробурчал достойный супруг.
— Какой вы злюка, месье Грегуар!
— Вовсе нет, мадам Грегуар! Но этот человек со своей псиной разорит меня — они же десять дней голодали!
— Так ведь они уже все оплатили!
— Это как? — недоуменно спросил хозяин.
— Вы же прихватили те деньги, что остались у шевалье в комнате. Уже забыли? А он, между прочим, имеет право потребовать их у вас! Что вы на это скажете? Извольте приветливо разговаривать с нашим гостем!
Ландри пришлось согласиться с несокрушимой логикой супруги. Он тотчас же нацепил на физиономию самую сладкую улыбку и начал крутиться около стола шевалье. А Югетта уже потчевала Пардальяна его любимым паштетом.
— Эй, жена! — крикнул трактирщик. — Что же ты собачку забыла? Бедный Пипо! Проголодался… Какое счастье, что и ты снова с нами! Ах, господин шевалье, что у вас за чудный пес, такой умный, такой преданный! Югетта, у тебя там осталась косточка получше? А вы, сударь, отведайте этого сомюрского вина… Я специально припрятал бутылочку — дожидался вашего возвращения.
Пардальян, улыбаясь в усы, с удовольствием выпил сомюрского. Великодушный Пипо не стал рычать и выяснять отношения, но краем глаза все время следил за носком башмака почтеннейшего Ландри Грегуара.
Мир и покой опять воцарились на постоялом дворе «У ворожеи».
Утолив голод, Пардальян заглянул в конюшню и убедился, что Галаор пребывает в добром здравии; десятидневное отсутствие хозяина ничуть не повредило скакуну. Потом Жан взбежал по лестнице в свою комнату и поспешно пристегнул шпагу, которая все это время мирно висела на стене. Затем он сел за стол и внимательно перечел полученную от Жанны записку.
«Ну что ж, — подумал он, — надо вручить пакет Монморанси».
И он, совсем как мадам Магелонна, принялся ломать голову над тем, что может связывать ничтожную белошвейку и всесильного маршала.
А пакет лежал прямо перед Жаном… и был, между прочим, уже вскрыт… Но Пардальян, разумеется, не станет читать чужого письма!.. Ни за что!.. А с другой стороны… Что случится, если он глянет на него одним глазком? Вдруг Дама в трауре пишет что-нибудь о тех негодяях, которые похитили ее и Лоизу? Она наверняка просит, чтобы маршал де Монморанси защитил несчастных женщин… А зачем им маршал? Вырвать Лоизу и ее мать из рук злодеев прекрасно может и шевалье де Пардальян! А посторонние тут совершенно ни при чем! Короче, он просто обязан прочесть письмо!..
Жан решительно расправил листок и погрузился в чтение. Дойдя до конца этого послания, потрясенный юноша не сумел сдержать стона. Жан побелел как полотно и тяжело дышал. Он снова и снова пробегал глазами по строчкам, а некоторые места даже перечитывал вслух, словно не мог поверить тому, что ему открылось. Наконец шевалье выпустил исписанный лист из рук, уронил голову на стол и горько заплакал.
Под письмом Жанны де Пьен стояла дата: 20 августа 1558 года. В том самом году Франсуа де Монморанси взял в жены Диану Французскую, незаконнорожденную дочь короля Генриха II.
Это было четырнадцать лет назад. Вот что писала тогда Жанна:
«Нынче мне довелось пережить самый жестокий удар, который только может обрушиться на любящую женщину. Я испытала нечеловеческие страдания, но выстояла. Душа моя будто окаменела, сердце истекает кровью, однако, как ни странно, я не умерла. Видимо, Богу угодно, чтобы я продолжала нести свой крест. Я смотрю на детскую кроватку… Вот что удерживает меня в этом мире! Если меня не станет, что будет с моей малюткой? Нет, я обязана жить.
