Он допил виски, положил деньги на стойку рядом с двумя газетами и огляделся в поисках телефона. Человек, которому он собирался позвонить, – доктор экономики Теодор Гольдман, – был деканом Гарвардской школы бизнеса и, кроме того, часто приглашался в качестве эксперта в государственные учреждения.

Если кто-либо и мог пролить свет на деятельность и структуру конгломерата под названием «Транскоммьюникейшнз», то это был Теодор Гольдман.

Брэй не был знаком с ним лично, но примерно год назад он встретился с его сыном в Гааге при обстоятельствах, которые могли закончиться очень печально для молодого пилота американских ВВС.

Арон Гольдман, будучи сильно пьян, оказался в компании людей, про связи которых с КГБ Брэю было очень хорошо известно. Их интересовала любая возможность шантажа специалистов, так или иначе связанных с НАТО, и сын известного американского экономиста был для них превосходным материалом.

Вот тогда-то некто из секретной службы стащил злосчастного пилота со сцены, где ему уготовили не слишком привлекательную роль. Брэй велел ему убираться на базу. После нескольких чашек крепчайшего кофе Арон был уже способен на выражение чувств благодарности.

– Если у вас есть дети, которые собираются в Гарвард, дайте мне знать, где бы вы ни были. Я обязательно поговорю со своим отцом, клянусь вам. Как ваше имя, черт возьми?!

– Это не имеет значения, – махнул рукой Скофилд. – Только уходите отсюда как можно скорее.

– Как?..

– Уходите отсюда…

…На стене Брэй увидел телефон и, подхватив свой багаж, направился к нему.

Через десять минут он уже звонил у дверей дома на Брэттл-стрит, где жил Теодор Гольдман. Дверь открылась, и на пороге он увидел стройную женщину средних лет с приятным лицом и выразительными глазами.

– Миссис Гольдман?

– Да?

– Я только что звонил вашему мужу…

– О да, конечно, я понимаю, – тотчас перебила его женщина. – Очень хорошо. Ради бога, скорее входите, не стойте под дождем! Льет, как во время Всемирного потопа. Проходите, проходите! Меня зовут Энн Гольдман.

Она приняла у Скофилда шляпу и пальто, свой плоский портфель-чемоданчик он оставил в руках.

– Мне, право, не очень удобно нарушать ваш покой.

– Не валяйте дурака. Арон рассказал нам все о той почти трагической для него ночи в… Гааге. Вы знаете, я все никак не могу вообразить себе, где находится этот город и каков он. С чего это городу называться таким именем?.. – Она провела его к двойным дверям, наподобие тех, что бывают в старых английских домах. – Тео в гостиной, говорит по телефону и одновременно мешает коктейли! Он ненавидит телефон и обожает свой вечерний коктейль…

Теодор Гольдман был не намного выше своей жены, но казался массивным и выглядел значительно солиднее, чем был на самом деле. Он был очень умен, но не кичился этим, в силу врожденного чувства юмора.

Они заняли три кожаных кресла напротив камина. Дождь барабанил по окнам, а в комнате было сухо и тепло.

Тему непутевого сына проскочили довольно быстро, но Брэй успел заметить, что парень – отличный пилот.

– Ох, если бы это было так. Пьяница, во всяком случае, он никудышный. Ну-с, что мы можем сделать для нашего спасителя? – начал Гольдман, разливая напитки.

– Для начала я попросил бы вас никому не говорить о моем посещении.

– Это очень зловещее начало, мистер Викери. Я не вполне уверен, что одобряю тактику Вашингтона в этой вашей области деятельности.

– Я больше не представляю никаких правительственных служб. Откровенно говоря, это правительство не одобряет моей тактики. Полагаю, в Вашингтоне, и особенно в Министерстве юстиции, не будут в восторге, если информация, которой я с некоторых пор располагаю, станет известна широким кругам общественности. Мне же кажется, что она должна быть обнародована.

Гольдман, официальный поборник справедливости, был заинтригован.

– Как мило, – заметил он.

– Честно говоря, я просто использовал ситуацию, в которой оказался ваш сын, чтобы иметь затем возможность обратиться к вам. Этот поступок не назовешь красивым, но зато это правда.

– Я преклоняюсь перед правдой. А зачем вам понадобилось видеть меня?

– Тут есть одна компания, в Бостоне, точнее, ее головка, то есть штаб-квартира руководства. Конгломерат, находящийся у них в подчинении, так называемая «Транскоммьюникейшнз».

– Совершенно верно, – быстро отреагировал Гольдман. – Белокаменная невеста Бостона. Королева Конгресс-стрит.

– Я не совсем понимаю вас, – сказал Брэй.

– Это башня «Транском», – пояснила миссис Гольдман. – Здание из белого камня высотой в тридцать или сорок этажей, словно перепоясанное голубыми лентами по уровню каждого этажа. Такой эффект создают широкие окна голубого стекла.

– Железная башня с тысячами глаз, постоянно глядящих на тебя сверху, – добавил Гольдман. – В зависимости от угла падения солнечного луча одни глаза кажутся вам открытыми, другие закрытыми, в то время как некоторые просто моргают.

– Моргают? Закрываются?

– Глаза, – очень выразительно произнесла Энн, закрывая и открывая свои собственные. – Эти «глаза» на самом деле представляют собой огромные окна в форме больших голубых кругов и тянутся рядами вдоль каждого этажа.

У Скофилда перехватило дыхание: перро ностро чиркуло.

– Это должно выглядеть очень странно, – как можно спокойнее произнес он.

– Да, но на самом деле впечатляет, – заметил Гольдман. – И хотя, на мой вкус, излишне экстравагантно, тем не менее пуританская белизна здания хорошо смотрится среди «закопченных» гранитных глыб, образующих каменные джунгли финансового района города. Здание пробивает эти джунгли, как луч света.

Интересно, подумал Брэй. Какое точное сравнение: бело-голубое здание – это порядок и целеустремленность, а каменные серые джунгли – хаос. Свет, пронизывающий хаос!

– Так что вас интересует, что вы хотите знать о «Транском»?

– Все, что вы можете сообщить мне о ней.

– Все?.. Я не уверен, что знаю достаточно. Ну… это классический пример мощного многонационального конгломерата, точнее корпорации, необычайно разветвленной и прекрасно управляемой.

– На днях я прочел в газетах, что многие в финансовых кругах были ошеломлены новостью: корпорация имеет приличные вложения в собственность компании «Верахтен». – Брэй старался направить рассказ Гольдмана в нужное русло.

– Да-да, – закивал тот. – Многих удивило, но меня – нет. Конечно, «Транском» владеет значительной долей в «Верахтен верке». И я не колеблясь назову еще четыре-пять стран, где помещаются значительные доли капитала «Транском», к удивлению тех же самых финансовых кругов. Философия таких корпораций, таких конгломератов в том и состоит, чтобы покупать как можно больше и дальше, расширяя рынки. Все идет прямо по Мальтусу. Скупают, пожирают, помогают выжить при этом, так как вбирают в себя. Вот чем занимаются многонациональные корпорации, и «Транском» – одна из преуспевающих в этом смысле.

Брэй наблюдал за собеседником, пока тот говорил. Гольдман был прирожденным преподавателем, своим энтузиазмом он увлекал слушателей.

– Я вас понял, – вступил Брэй. – Но мне не ясно одно ваше положение. Вы сказали, что можете назвать еще четыре-пять стран, где «Транском» имеет большие вложения. Как вы сумеете сделать это?

– Ну, это в состоянии сделать не только я, но и почти любой. Для этого надо не так уж много: привычка к чтению и воображение. Законы, мистер Викери. Законы страны – контрагента.

– Законы?

– Да, именно законы. Ведь это единственный механизм, которым нельзя пренебрегать, ибо он защищает интересы покупателя и продавца, а в международных финансовых отношениях они имеют значение прямо-таки действующих армий. Каждый конгломерат или менее крупная компания, засылая свои войска, должны придерживаться законов той страны, где они в данный момент разворачивают свою экспансию. И эти же самые законы гарантируют тайну вкладов, обеспечивают конфиденциальность сделок. А коли так, то приходится искать посредников, то есть тех, кто представляет, защищает или умело обходит эти законы. Официально и легально причем! Бостонский адвокат, практикующий в сфере торговых прилавков Массачусетса, представляет не слишком большую ценность при проведении торговых и финансовых операций в Гонконге. Или в Эссене.