После короткого, к счастью, визита короля в Лунакре установилась до странности мирная домашняя атмосфера. Стояли теплые летние дни, пронизанные золотой солнечной дымкой. Душа Стивена впервые за долгие годы обрела мир и спокойствие. Поймав улыбку сидевшей в другом углу кабинета Юлианы, он вновь сказал себе, что не стоит задумываться о причине нынешнего непривычного состояния.

Стивен проиграл. Своим пугливым сердцем он признал власть Юлианы над собой. В ее мимолетной улыбке была искра радости, и ее хватило, чтобы сжечь все его сомнения.

Просто невероятно, что хрупкая изящная женщина обладает такой силой, но невозможно было отрицать очевидное. Занималась ли она английским языком по книгам с Нэнси, учила ли повара готовить напиток из прокисшего молока, подбирала ли мелодию на спинете[23] , во всем проявлялась ее настойчивость, что так нравилось Стивену.

Только глубокой ночью, когда ее иногда мучили кошмары, она казалась слабой, но по-прежнему загадочной. Все чаще и чаще он размышлял над ее словами о том, что она русская княжна. Стивен обратил внимание на то, что с Ласло Юлиана говорит не так, как с остальными цыганами. Слова звучали более отрывисто. Будто с ним она говорила не на цыганском, а на каком-то другом языке. Нужно быть лингвистом, чтобы узнать, что это за язык, но Стивену не хотелось обращаться к Элджернону, разбиравшемуся в иностранных языках.

Все чаще Стивен задумывался о том, что, возможно, они могли бы быть счастливы вместе.

Но он запрещал себе много думать об этом. Даже Юлиана не заставит его забыть темные тайны прошлого и не избавит его от мук настоящего.

– Если ты будешь продолжать так смотреть на меня, – сказала Юлиана, прерывая ход его мыслей, – мне придется сходить за Мандивой, чтобы она расколдовала тебя.

Стивен откинулся на спинку стула и скрестил ноги.

– Что ты имеешь против того, что муж смотрит на свою жену?

Щеки ее вспыхнули, и она опустила голову.

– Но не так, как ты только что смотрел на меня.

Ее дразнящий тон заставил Стивена подняться, обойти стол и остановиться за ее спиной. На столе перед Юлианой лежали чертежи его нового приспособления для просеивания зерна, она их критически изучала.

Взяв Юлиану за подбородок, Стивен заставил ее поднять на него взгляд. Кожа ее была такой нежной, что ему потребовалось невероятное усилие, чтобы не поцеловать ее.

– И как я смотрел на тебя?

– Как колдун, который пытается заколдовать свою жертву, – прошептала она. – Ты не должен делать этого, Стивен.

– Почему?

– Потому, что твои чары начинают действовать.

Искренность Юлианы вдохнула новые токи притяжения, постоянно пробегавшие между ними. Он убрал руку и выпрямился, смущенный легкостью, с которой он вызывал у нее ответные чувства, а еще больше мгновенной реакцией своей плоти.

– Тебе и не стоит опасаться любовных чар с моей стороны, – заверил ее Стивен. Чтобы скрыть смущение, он повернулся и быстро направился к двери. – Следуйте за мною, моя госпожа. Сегодня утром я назначил встречу Стампу. Король высказал сожаление по поводу низкого годового дохода от Лунакре, поэтому и попросил своего помощника подумать о возможностях увеличения прибыли.

Покраснев до самых ушей, Стивен провел жену в небольшой двор, огороженный высокой каменной стеной. Предложение удивило Юлиану, хотя она считалась хозяйкой дома, интересовалась сельскохозяйственными работами, и Стивен все больше и больше посвящал ее в дела Лунакре.

Уильям Стамп поставил стол под искривленным сливовым деревом. Трудолюбивые пчелы жужжали в листве среди созревающих плодов, и время от времени Стамп отмахивался от какой-нибудь надоедливой пчелы.

Много лет назад в результате перенесенной им лихорадки, он лишился возможности ходить. Стивен помнил, как его отец решил тогда уволить Стампа. Ему дали двухнедельный срок, чтобы покинуть поместье, Стивену было в то время двенадцать лет, он упросил отца оставить в усадьбе бедного человека, которому ничего не оставалось, как ползти в Бат и там просить милостыню. Но его мольбы не подействовали на отца, и Стивен работал день и ночь, чтобы смастерить бедняге коляску, на которой тот смог бы передвигаться.

Первая коляска была похожа на садовую тачку. Но постепенно Стивен улучшил конструкцию и внешний вид коляски. Настоящий транспорт Уильяма Стампа представлял собой трехколесную коляску с рычагами для управления боковыми колесами, которыми Стамп манипулировал с легкостью. Он восседал на этом новом приспособлении, как король на троне, – гордый и независимый.

Стамп пригласил Стивена к столу.

– Посмотрите сюда, мой господин, – сказал он, указывая на пергаментную карту. – Если вы превратите эту землю в пастбища для овец, вы сможете удвоить производство шерсти.

– Нет, – оборвала его Юлиана, прежде чем Стивен успел что-то сказать, – мы этого не станем делать.

Уилл Стамп уставился на нее. Достоинство пожилого человека было оскорблено.

– Извините, леди... – высокомерно начал он.

Юлиана улыбнулась:

– Это совершенно точно.

Стивен прикусил язык, чтобы не засмеяться.

– Я не понимаю, почему вы возражаете, дорогая баронесса. Выращивание овец – это путь к процветанию...

– Для кого? – спросила она, упершись руками в бедра.

Жена не переставала удивлять Стивена. Но то, что она умна, – факт неоспоримый.

– Конечно, для господина, – медленно произнес Стамп, будто разговаривал с недоумком.

– Понимаю. А как быть с арендаторами, которые выращивают на этой земле урожай? – Юлиана ткнула пальцем в карту.

– Они будут лишены лицензии...

– ... и ничего другого, как нищенствовать, им не остается, – вмешался Стивен. – Нет, я на это не пойду, Уилл. Госпожа права.

Лицо Юлианы осветилось благодарностью.

– Правда? Я права?

Он уловил в голосе Юлианы какие-то интонации. Стивен не смел назвать это любовью. Неужели для нее так много значит его одобрение?

Он постарался отбросить эту мысль.

– Пахотные земли останутся в руках арендаторов.

– Если вы так настаиваете, мой господин, – ответил Стамп.