— Золотые слова! — сказал Кур-Султан. — Правильно, Барат? Правильно я говорю?

Молчаливый помощник улыбнулся и кивнул головой.

— Пили?, пили?, — обернулся Кур-Султан в угол, где сидел Саидмурад, — рабочий стаж зарабатывай.

Саидмурад опять склонился над ящиком.

— Главное, все должны очень удивиться, — рассуждал Кур-Султан. — Удивиться и возмутиться. Негодование, понимаете… Вы, Уктамбек Таджибекович, как честный советский служащий, уважаемый бухгалтер, сразу должны взять дело в свои руки. Вы человек образованный, по-русски знаете хорошо, вы должны заместить убитого председателя.

В это время из угла, где Саидмурад пилил замок, раздался треск.

— Готово? — спросил бухгалтер Таджибеков.

— Ножовку сломал, — сказал Саидмурад, виновато глядя на Кур-Султана.

Кудрат заснул перед рассветом и потому проснулся очень поздно. Он проснулся с той мыслью, которая накануне не давала ему заснуть. Что же теперь, что он должен делать? Говорить или не говорить? И еще — почему такое? Кто мог убить Махкам-ака и зачем?

В изголовье под подушкой у него лежала многострадальная справка. «Дана настоящая магазину…» Не настоящая, а поддельная, подумал Кудрат. Он все лежал, потому что не знал, что ему делать, когда он встанет.

Во двор кто-то вошел, и, прислушиваясь к разговору Кудрат понял, что люди обсуждают какое-то убийство. Какое — догадаться было нетрудно. Кудрат встал и, стараясь, чтобы никто его не видел, выскользнул за калитку. Он побежал к ребятам. На улице возле махалинской комиссии стояла толпа.

— Это не с нашей улицы, — говорили люди.

— На нашей улице нет таких извергов, — говорили другие.

Судя по всему, тело Махкам-ака уже увезли, и люди собрались не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы обсудить все происшедшее.

В дверях конторки стояли бухгалтер Таджибеков и милиционер Иса.

— Мы это дело так не оставим, — говорил бухгалтер Таджибеков. — Убийцы будут строго наказаны.

Иса просил всех разойтись, потому что куда надо сообщено и убийц скоро найдут.

В другой раз Кудрат, конечно, стоял бы в этой толпе до самого конца, а сейчас он заспешил к ребятам. Он и сам не знал, почему он спешил. Ведь он не мог рассказать им то, что видел вчера.

Мать Закира сказала, что ее сын вместе с Садыком спозаранку ушли в новый город продавать молоко. Кудрат забрался на чердак. Там был только один маленький Рахим. Он играл с собакой.

— Слушай, — сказал он Кудрату, — этот русский нас обманул, наверно. Он сказал, что собака очень умная, а она ничего не понимает. Она просто обыкновенная собака, только без хвоста. Она меня уже укусила. Я хотел потрогать ее за хвост, а она меня укусила.

— Умная собака, — сказал Кудрат. — Если каждый дурак будет хватать ее за хвост…

— Я ее лепешкой кормил, — сказал Рахим.

— А ты поил ее? — спросил Кудрат.

— Забыл… — сказал Рахим.

У матери Закира, и у матери Кудрата, и у матери Рахима были коровы. Поэтому ребята по очереди отправлялись в город продавать молоко. Сегодня должны были пойти Кудрат с Садыком, но Кудрат проспал и не удивился, что ребята ушли без него. Конечно, без него будет хуже. Конечно, они не посмеют добавить в каждое ведро по стакану воды, а ведь из этих двух стаканов воды и складывался их коллективный бюджет. Благодаря этим двум стаканам они купили фотоаппарат. Еще раньше они купили целый набор книжек приключений знаменитого сыщика Дика Портера. Что бы они делали, если бы не Кудрат!

Говорить с Рахимом Кудрату было не о чем, ничего толкового от него все равно не услышишь.

— Кисля-пресний малякё!.. Кисля-пресний малякё! — так издавна в новой, русской части города кричат узбеки-молочники.

При этом они выводят какую-то особую мелодию, и получается как бы песня: «Кисля-пре-е-сний малякё-о!» На эту песню из дворов выходят хозяйки, из учреждений выбегают служащие, набирают молоко в стаканы, кружки, бидончики.

Молоко носят на коромыслах. На одном конце ведро с кислым молоком, на другом — со свежим.

И Садык и Закир вполне могли бы кричать правильно по-русски: «Продаем кислое и пресное молоко!» Но так кричать неинтересно, да на этот крик никто бы и не вышел. Поэтому и они выпевали так, как выпевали другие ташкентские молочники. Садык нес коромысло с ведрами, а Закир вовсю старался:

— Кисля-пре-е-сний малякё-о!

Каждый продавец любит покупателей, которые берут сразу помногу, оптовых покупателей. Таким оптовым покупателем у ребят был пастеровский пункт на Касьяновской улице. Ребята знали, что здесь делают прививки против бешенства. Что это за прививки, они не интересовались. Важно было, что здесь у них брали сразу по ведру молока на всех служащих. Выходили мужчины и женщины в белых халатах, совещались между собой, и ведро пустело. Больше всего они любили кислое молоко.

Сегодня ребята подошли к пастеровскому пункту не очень уверенно, потому что в прошлый раз дяденька в толстых роговых очках сказал, что молоко стало хуже: такое впечатление, что молоко разводят водой. Ребята не были убеждены, что это можно определить на вкус. Подумаешь, стакан на ведро! Может, он и сегодня скажет, что разбавили!

Ребята ошибались: дяденька в толстых роговых очках умел определять молоко на вкус.

— Вот сегодня хорошее, — сказал он. — Только, ребята, у меня к вам просьба… Вы мне доверяете? Продайте нам молоко в кредит. В кредит — это значит в долг. Получка у нас завтра, завтра же мы и расплатимся. А сегодня, понимаете, те деньги, которые люди принесли на завтрак, мы истратили. Сегодня в кинотеатре «Хива» идет фильм «Процесс о трех миллионах». Кроме того, сегодня футбол. Завтра приходите, полностью расплатимся за ведро. Устраивает?

— Можно и послезавтра, — сказал Садык.

— Лучше завтра, — сказал человек в роговых очках. — Завтра получка.

Солнце стояло еще невысоко, а ребята уже избавились от молока. Закир нес пустые ведра, Садык шел с коромыслом. Около стадиона «Пищевик» они увидели афишу, сообщающую о том, что сегодня состоится матч-реванш между командами «Динамо» (Ташкент) и «Спартак» (Ташкент). Входной билет стоит 20 копеек.

О том, чтобы покупать билеты, не могло быть и речи. Одно дело купить билет в кино, в кино без билета не пройдешь, а на стадион иногда удавалось. Кроме того, вокруг стадиона росло много тополей, и, хотя все лучшие тополя занимали мальчишки с ближних дворов, все-таки можно было, крепко ухватившись за ветви, выдержать минут по двадцать. Некоторые даже умудрялись привязывать себя к тополям.

Они стояли у афиши и рассуждали о том, что если достать длинную веревку и сделать на ней несколько петель для рук и для ног, то можно повиснуть всем пятерым. Они так и сделали во время прошлого футбольного матча 1 Мая. Они досмотрели матч до конца, но, когда слезли, их внизу ждал милиционер, который отобрал веревку. Достать сегодня такую же крепкую веревку, чтобы выдержала пятерых, было очень трудно.

Ребята пошли домой. Недалеко от Воскресенского базара их внимание привлек человек, который взбирался по совершенно гладкому телеграфному столбу. Он даже не взбирался, он просто медленно шел по столбу вверх. Одной рукой он слегка придерживался за столб, а в другой держал моток проволоки. Ребята подошли ближе и задрали головы. На ногах у человека были ботинки, которые заканчивались длинными кривыми крючками с зубьями. Эти зубья вдавливались в дерево и прочно держались. Человек поочередно переставлял одну ногу выше другой и так лез по столбу.

— Это монтер, — сказал Садык. — Вот бы нам такие крючки! Около стадиона столбов много.

— Да… — сказал Закир. — А к босой ноге их прикрепить можно?