Кот из речки на отмель выбрался и, не оглядываясь, назад в лес. А ласточки долго ещё делились впечатлениями.

Залюбуешься на «игры» ласточек в воздухе, так эта охота за насекомыми с виду похожа на весёлые воздушные танцы. «Играя», ласточки и погоду предсказывают. «Низко ласточки летают — быть дождю», — говорят наблюдательные люди. Так оно и есть. Но сами ласточки тут ни при чём. К дождю воздух становится влажным, волоски на теле насекомых сыреют, лёгкие мошки тяжелеют и невольно опускаются ниже к земле. А за ними, ясно, и охотники — «предсказательницы».

Иногда в воздухе можно услышать поросячий визг. Поросёнку, всем известно, летать не положено. Визжит-то, оказывается, птица, очень на ласточку похожая, и проносится не порхающим, а прямым, как стрела, полётом. Скорость полёта у неё (на коротком участке) временами до двухсот километров в час. Такой летун любому соколу не по зубам. Кто же это? Близкий родственник ласточек? Совсем наоборот. Единственные родственники мрачного чёрного стрижа — крохотные колибри.

К нам стрижи являются вслед за ласточками, когда в тёплом воздухе мельтешат тучи мошкары. Несётся он сквозь такую тучу, раскрыв «рот до ушей» (действительно рот его заходит за глаза). Мошкара, можно сказать, сама набивается в него — знай глотай.

Прилетели из Африки и через недельку принимаются строить гнездо, ещё через неделю оно готово где-нибудь на каменных строениях. К людям, как и ласточки, прибились они давно. Дупло займут в лесу или скворечник, так это по необходимости, если не хватило более привлекательных мест на каменных зданиях. Из скворечника его не выгонишь. Может быть, поросячий визг пугает настоящих хозяев? В одном скворечнике обнаружили раз мёртвого скворчонка. Стрижиха его не выкинула, а просто затолкала в угол и спокойно занялась своим семейством. Стрижи не ласковые родители. Если захолодает, самим есть нечего, нет насекомых в воздухе, стрижи знают, что у голодной птицы не хватит тепла согревать яйца, и выкидывают их из гнезда.

Но если голода не было, птенцы благополучно вывелись, тогда кормят их усердно. Налетают полный рот мошкары — нечто вроде пакетика, склеенного слюной, и несут его птенцу. Всего таких больших питательных пакетов птенец получает за день три-четыре. Оперяться и вылетать молодые не торопятся, сидят в гнезде самое меньшее около сорока дней. А если погода неустойчивая, то и почти два месяца. Это не значит, что у родителей хватает терпения всё это время их усердно кормить. Это самая удивительная страница из жизни северных родичей американских колибри: у их птенцов, единственных среди птиц, кроме колибри, нет устойчивой температуры тела. Неожиданно захолодает, корма нет, и родители оставляют детей иногда дней на двенадцать и улетают туда, где теплее и сытнее. А у птенцов во время такой голодовки температура тела опускается даже до +20°. Они в оцепенении лежат, не двигаясь, пока не потеплеет и опять появятся родители. Да и сами родители иногда тоже могут недолгое время пережидать холод и голод, находясь неподвижно в гнезде, причём температура тела и у них понижается.

Не удивительно, что в гнезде птенцы растут и развиваются быстрее или медленнее — как повезёт. Суровые птицы стрижи. Выросли птенцы и сразу бросаются с края гнезда в воздух, учиться летать им не приходится. Вылететь могут и в отсутствие родителей. И они уже друг другу не нужны и не интересны, не то что нежные ласточки. Весной стрижи летят из Африки не стайками, а как кому заблагорассудится. И улетают так же. Молодые обычно раньше, и тоже каждый сам по себе.

«Дитя воздуха, первоклассный летун», — говорят о стриже. Но случится ему оказаться на земле и… в жизни вы не видели птицы более жалкой. Крохотные лапки не могут приподнять тяжёлое для них тело, большие чёрные глаза полны ужаса. Наконец взрослой, более опытной птице это кое-как удаётся. И она сразу же преображается. С победным пронзительным поросячьим визгом стриж умчится — глазом не уследишь. Он и отдыхает, прицепившись коготками, к вертикальной стенке, чтобы можно было от неё оттолкнуться и сразу — в воздух!

Во многом стрижи интересные и особенные птицы. В тёплые летние ночи часто можно услышать их визгливые голоса на очень большой вышине. Швейцарский учёный Эмиль Вейтнауер много раз наблюдал с самолётов стрижей на высоте до трёх тысяч километров, проводящих стайкой целые ночи. В основном, считает Вейтнауер, это были стрижи, не имеющие птенцов. Ловят ли они там насекомых, или отдыхают в парящем полёте, или даже спят — это пока неизвестно.

Удивляют странными привычками не только живущие у нас чёрные стрижи. Например, житель тропиков пальмовый стриж ловит в воздухе растительный пух, мелкие пёрышки и склеивает из них подушечку на нижней стороне вертикально висящего листа пальмы. К этой подушечке он приклеивает одно-два яичка и, держась коготками за подушечку, брюшком в вертикальном положении прижимает-греет яички. Птенцы, голые, как у всех стрижей, тоже коготками держатся за подушечку, кормятся так (родители кормят), оперяются и улетают.

А серые саланганы делают гнездо из одной слюны. Эти гнёзда в Южной Азии ценятся очень дорого, как роскошное блюдо.

Дождались мы красы и гордости наших лесов: прилетели из южных мест иволги. Не верится, что их родина — наш скромный лесок, а не роскошные джунгли тропиков. Правда, ярко украшен только кавалер, золотистого цвета, с блестящими чёрными крыльями. Его дама не такая нарядная, зеленоватая. А он и красив, и песня его хороша: мелодичный звучный свист. Но когда рассердится или испугается, может, как кошка в ярости, завизжать.

Иволга — полезная птица. Она, как и кукушка, не боится волосатых гусениц, беды наших лесов. Но кукушка бездомовница, летит, куда хочет, её детей чужие матери нянчат. А иволге от своего дома далеко отлететь нельзя: гнездо надо строить, яички греть, а потом и птенцов кормить. Бездомовница-то для леса полезнее.

Гнездо красавицы иволги — настоящее произведение искусства. На развилке ветвей, далеко от ствола пара дружно выплетает висячую корзиночку. Снаружи её, не менее искусно, облицовывают под цвет дерева. На берёзе окружают кусочками бересты, на других Деревьях — мхом, так что гнёздышко совершенно незаметно. Чтобы птенцы не вывалились при ветре, по краю гнезда выплетается бортик. А гнездо-корзиночка такое прочное, что и зиму провисит.

Но самое удивительное гнездо у синицы ремеза. Плетётся оно с хитростью: на конце тонкой ветки ивы над самой водой. Врагу к нему не подобраться. Веточка с развилкой на конце, в этой развилке и выплетается свод гнезда. От него ткутся бока, соединяются внизу — получается дно. Одна птичка сидит внутри, другая работает снаружи, переплетают длинные конские (если найдут) волосы или растительные волокна, шерсть. Туда-сюда просовывают птички клювиками эти волокна, как настоящие ткачихи. Две недели работают неутомимые будущие родители, стенки гнезда получаются до 26 мм толщиной, висит оно, не разрушаясь, несколько лет. Снаружи гнездо покрыто берёстой, серёжками ивы, тополя — маскировка отличная. Получается мешок, да ещё с боковым входом-трубочкой, как рукавица с недовязанным пальцем в полтора сантиметра длиной. Не верится, что выплели его две хорошенькие маленькие рыженькие птички.

Синиц у нас большая семья, но ни один вид сравниться с удивительными ремезами в строительстве не может. Прочие гнездятся чаще в естественных дуплах деревьев, иногда и в дуплах дятлов, а то и в небольших дуплах, какие долбит трудяга синичка буроголовая гаичка. Вьют гнёзда даже в гнёздах хищных птиц — среди беспорядочно набросанных нижних ветвей (хищники не первоклассные строители). Так поступают и другие мелкие птахи: хищники вблизи своего гнезда не охотятся, да и мелочь из воробьиных для них не лакомый кусочек.

Весёлый месяц май! Иволги и стрижи закончили весеннее переселение. Лес и поле ещё звенят от песен, но первое отделение концерта уже заканчивается. Птицы строят не для себя, а для тех, кто вот-вот появится на свет, и тогда начнётся второе отделение концерта жизни: менее мелодичное, но не менее громкое и настойчивое: есть хотим! есть хотим!