Малахов подхватил свой автомат с сиденья «Патриота», проверил боекомплект на разгрузке и, дождавшись Сухого, шагнул в открытый в пространстве тоннель. За ним, тяжело и страдальчески вздохнув, последовал Сухой.

Территория, прилегающая к Саркофагу за забором, выглядела ухоженным полем для гольфа. Хотя это поле было небольшим, метров пятнадцать в диаметре. И даже аромат свежестриженного политого газона не мог перебить тяжелый дух мертвого реактора. Смесь запахов разрушенного жилья, ржавеющего, пронизанного излучением железа, привкус старого битума в воздухе — все это висело вокруг Саркофага плотной завесой. Запах был мертвым и, казалось, сам нес смерть.

Переход сквозь тоннель в пространстве оказался не сложнее, чем прогулка по улице. Ничего особенного люди не испытали, шагнув сразу на расстояние в несколько километров. Оглянувшись, Малахов увидел, как по ту сторону прохода видно друзей, внимательно наблюдающих за ними. Сухой стоял рядом и слегка растерянно оглядывался.

— Ну что, вот мы и у тоннеля. Судя по всему, он здесь, именно на этой лужайке, — сказал Малахов, ступая на газон. — Я думаю, современные методы маскировки хоть и продвинутые, но все же позволят нам… Короче, надо потыкать в газон, сдается мне, тут должен быть люк.

— Слушай, Малахов, у тебя последний шанс не лезть в тоннель, — скорее просяще, чем настаивая, сказал Сухой и добавил: — Не к добру это.

— На всех добра не хватит, надо кому-то и в говне ковыряться, — ответил Малахов.

Он достал нож и несколько раз, как сапер, потыкал ножом в газон. Несколько раз лезвие мягко уходило в землю, не встречая препятствия. Но вот наконец раздался глухой стук — нож напоролся на препятствие. Еще несколько попыток, и Вадиму удалось определить конфигурацию люка. Малахов прорезал газон по периметру и снял большой квадрат дерна. Обнажился металлический люк. Но все попытки подковырнуть его ножом и открыть не увенчались успехом. Сухой в это время стоял чуть в стороне и безучастно следил за действиями Вадима.

— Там должен пульт быть, вроде кодового замка, — неожиданно сообщил сталкер.

Малахов испытующе глянул на сталкера, словно спрашивая: «А что ты еще знаешь?», потом решительно рванул край обрезанного газона и содрал его так, что освободилась поверхность вокруг люка. Рядом с ним обнажился прямоугольник, покрытый молотковой эмалью. И вправду посередине находилась сенсорная клавиатура с цифрами.

— Гера, видишь эту хрень? Идеи есть? — спросил Малахов, включив видеосвязь в коммуникаторе.

— Ну, штука простая, ты можешь свой палм положить прямо на пульт и включить в нем микросканер? — деловито отозвался Герман. — Кстати — от Тимура привет, он уже совсем очухался, осматривается. Вот по площадке ходит, изучает следы боя. Но, по-моему, он опять хочет есть.

Малахов выудил из кармана разгрузки палм и, выполнив нужные переключения, положил его так, чтобы тыльная сторона, которая была основным датчиком микросканера, плотно легла на сенсорную клавиатуру замка. Оглянувшись, он увидел, как в открытом «дыроколом» тоннеле его товарищи на площадке аттракционов подернулись маревом. Видимо, тоннель, теряя энергию, уже закрывался. Рядом с Клавой, внимательно следящей за действиями Малахова, стоял Тимур, сразу же помахавший Вадиму рукой.

Приветственно пискнув, палм включил режим электронного сканирования. На экране побежал поток цифр, отображающих процесс подбора кода. На взлом кода понадобилось около минуты. Палм просигналил во второй раз, сообщая о завершении работы.

— Готово, принимай код, — сразу же отозвался Герман. — Три, восемь, четыре, шесть, один, два, ноль, пять.

На набранную последовательность люк отреагировал очень бурно. Захрипела невидимая сирена, зажужжал электропривод, и люк медленно поднялся, обнажая колесо, которому было место скорее на двери банковского сейфа, чем здесь, на входе в тоннель.

Чертыхнувшись и припомня всех психованных инженеров, Малахов крутанул колесо-штурвал. После второго оборота почва под ногами Вадима дернулась, вся площадка с газоном приподнялась на десяток сантиметров вверх и стала медленно съезжать в сторону, открывая вход с бетонными ступеньками, ведущими в темноту.

— Что-то это мало похоже на заброшенный технологический тоннель, тебе не кажется? — обратился Малахов к Сухому. — Такое ощущение, что здесь секретный объект его величества британской разведки. Сейчас выскочит Бонд с бокалом мартини.

— Ну чего, — возразил Сухой, — раньше у нас тоже неплохо строили.

— Не знаю, что у вас и где раньше строили, — раздраженно ответил Малахов, — а вот на сооружение, сделанное впопыхах мобилизованными метростроевцами, под радиацией и во время полной перестройки, это мало похоже. Ну что, потопали?

Вадим помахал на прощание товарищам, которые уже почти скрылись в мареве умирающего прохода, и, переведя очки-коммуникатор на ночное видение, шагнул в темноту.

Каждый шаг Малахова по тоннелю отзывался щелкающим эхо. Казалось, что осторожное движение Малахова кто-то нарочно усиливает и бросает звуковые плевки вдоль стен. Позади Вадима неотступно следовал Сухой и тревожно сопел ему в затылок. Внезапно, словно желая напугать людей, зажегся свет. Ряд галогенных ламп, уходящий по потолку в глубь тоннеля, высветил блестящие, как будто только что покрашенные стены.

— Сразу после катастрофы вырыли, говоришь? — прошипел Малахов. — И с тех пор тут никого, кроме Гасла, не было?

— Я что, я ничего, — отозвался сталкер. — Я откуда знаю? Я что, тут лазил, что ли?

Аккуратно отлитые из бетона стены разделялись на секции в несколько метров. Малахов решил, что это сделано, чтобы избежать термических напряжений. Щели между секциями были заполнены пористым материалом. Воздух не нес в себе никакого признака затхлости, даже казалось, что тут кто-то обработал его дорогим дезодорантом. В глубине тоннеля угадывался тупик. Хотя это могло быть и очередным препятствием, отделяющим проход в глубь тоннеля. Осторожно, ожидая подвоха даже от стен и лампочек, Малахов приблизился к тупику. Дальше хода не было.

— Не может такого быть, — под нос себе пробурчал Малахов.

Он стал лицом к стене и постучал костяшками пальцев по блестящей поверхности. Звук был глухой, как от монолитной плиты.

— Я думаю, нужно искать где-то здесь, — сам себе сказал Вадим.

Что искать, Малахов сказать не успел. Тупой толчок в спину бросил его вперед. Падая, Вадим ударился лицом о стену и, уже сползая по ней, оставил за собой кровавую полосу.

Острый как бритва запах ворвался в нос, резанул по глазам и, заставив закашляться, привел Малахова в чувство. Болезненный белый свет слепил глаза, но отвернуться было невозможно. Голова была зафиксирована, ее привязали чем-то к подголовнику кресла, на котором сидел Вадим. По мягкой спинке и подлокотникам Вадим понял, что он сидит не на стуле. Тело, как и голова, было зафиксировано так, что не имелось даже возможности пошевелиться. Только сильно скосив глаза, удалось увидеть — руки и ноги обмотаны широким, серым с металлическим отливом скотчем. Скорее всего и голову примотали таким же нехитрым способом. В глубине помещения, которое из-за слепящего света лампы казалось темным, угадывался человек. По-видимому, он сунул под нос Вадиму нашатырь и немедленно отошел подальше, не зная реакции своего пленного.

— Добрый день, — выдавил из себя Малахов.