– Сынок, ты меня слышишь?

Я притронулся к аппарату связи на поясе и включил.

– Да. Что случилось?

– Я сейчас в небольшом парке к северу от тебя. Нужна твоя помощь.

– Иду.

Поставив стакан, я двинулся к выходу, но в нерешительности остановился, затем вернулся. Нельзя же было оставить ее там, чтобы она проснулась и первым делом наткнулась в квартире на своих мертвых родителей. Я взял девочку на руки и отнес на второй этаж, зашел в первую попавшуюся квартиру и положил на диван. Люди в этой квартире сами лежали без движения, но ничего другого мне не оставалось.

– Скорее, сынок!

– Иду! – Я метнулся на улицу и, не тратя лишних слов, бросился бегом. Улица, назначенная отцу, шла параллельно моей и граничила с крохотным парком. Обогнув дом, я не заметил отца и пробежал мимо.

– Сюда, сынок. Я в машине! – Теперь я слышал его и в телефоне, и так, а обернувшись, увидел машину, большой летающий «Кадиллак» вроде тех, что обычно использует Отдел. Внутри сидел человек, но в темноте трудно было разглядеть, кто.

– Слава богу! Я уж думал, куда ты запропастился.

Голос отца.

Забираясь в машину, я пригнулся, и вот тут-то он двинул меня по затылку.

Придя в себя, я обнаружил, что руки и ноги у меня связаны. Я полулежал во втором водительском сиденье, а Старик вел машину, сидя в первом. Руль на моей стороне был убран вверх. Когда до меня дошло, что мы в воздухе, я очнулся окончательно.

Старик повернулся ко мне и спросил довольным тоном:

– Ну как, уже лучше?

– Пожалуй, – ответил я, глядя на сидящего у него на плечах паразита.

– Извини, что пришлось тебя оглушить. Выбора не было.

– Да, наверно.

– Придется оставить тебя пока связанным. Позже мы придумаем что-нибудь получше. – Он улыбнулся своей такой знакомой зловещей улыбкой, и меня поразило, до чего же сильно проглядывает личность Старика в каждом слове, которое произносит паразит.

Я не стал спрашивать, что означает «что-нибудь получше» – не хотел знать. Вместо этого я принялся проверять веревки, но Старик постарался на совесть, ничего не скажешь.

– Куда мы летим?

– На юг, – ответил он, склонившись над приборами. – Далеко на юг. Подожди, я задам колымаге программу и тогда объясню тебе все наши планы. – Он еще несколько секунд работал с автопилотом, затем выпрямился. – Ну вот, этого ей хватит, пока не наберем тридцать тысяч.

Упоминание о такой большой высоте заставило меня еще раз взглянуть на приборную панель. Машина не просто походила на специальную, это и была одна из наших переделанных машин.

– Где ты ее взял? – спросил я.

– Отдел держал ее в тайнике в Джефферсон-Сити. Я проверил, и вот, ее действительно никто не нашел. Повезло, да?

У меня, конечно, на этот счет сложилось свое мнение, но я не стал спорить. Я по-прежнему пытался найти выход, хотя шансы вырисовывались от почти безнадежных до нулевых. Пистолет исчез. Свой он, очевидно, держал с другой стороны, подальше от меня.

– Но это еще не все, – продолжал Старик. – Мне посчастливилось быть пойманным, возможно, единственным во всем Джефферсон-Сити здоровым титанцем. Хотя в удачу я, как ты знаешь, не верю. Короче, мы все-таки победим. – Он усмехнулся. – Это очень похоже на сложную шахматную партию, когда играешь сразу за обе стороны.

– Ты не сказал мне, куда мы летим. – Я ничего не мог предпринять, оставалось только говорить.

Он на секунду задумался.

– Во всяком случае, за пределы Соединенных Штатов. Возможно, что кроме моего хозяина, на всем континенте больше нет ни одного незаболевшего титанца, и я не хочу рисковать. Полуостров Юкатан нас, видимо, вполне устроит – как раз туда я и направил машину. Во второй раз – а мы обязательно вернемся! – мы не сделаем тех же ошибок.

– Может, ты меня развяжешь, пап? У меня и ноги, и руки затекли. Ты же знаешь, что мне можно доверять.

– Подожди, подожди... Всему свое время. Сначала надо запрограммировать автопилот.

Машина все еще поднималась. Даже после доработки в Отделе, ей требовалось время, чтобы набрать тридцать тысяч футов: в конце концов, с конвейера она сошла как обычная серийная модель.

– Похоже, ты забываешь, что я и сам долгое время был под хозяином. Я знаю, что это такое, и могу дать тебе честное слово...

Он только усмехнулся.

– Не учи отца овец воровать. Если тебя развязать сейчас, ты меня убьешь, или мне придется убить тебя. А ты нужен мне живым. Мы с тобой еще погуляем, сынок. Хитрости и решительности нам не занимать, а это как раз то, что нужно.

Я промолчал, и он добавил:

– Кстати, насчет того, что ты знаешь... Почему ты мне ничего не сказал?

– О чем?

– Ты не сказал мне, каково это на самом деле. Я даже не подозревал, сынок, что такое возможно – покой, удовлетворение, благодать. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым. Разве что... – на лице у него промелькнуло удивленное выражение. – Разве что до того, как умерла твоя мать. Впрочем, сейчас мне даже лучше. Ты напрасно не рассказал мне об этом.

Меня охватило отвращение, и я начисто забыл о тонкой игре, которую пытался вести.

– Может быть, для меня все это совсем не так. Да и для тебя на самом деле тоже, старый ты идиот, только сейчас у тебя на загривке сидит паразит, говорит твоим языком и думает твоим мозгом!

– Не кипятись, сынок, – сказал он мягко, и, черт побери, его голос действительно немного меня успокоил. – Скоро ты сам все поймешь. Поверь, это наша судьба, наше предназначение. Человечество разделено и постоянно воюет, но хозяева сделают его единым.

Я вдруг подумал, что, наверно, и в самом деле есть такие слабоумные, которым эта идея придется по вкусу – добровольно продать душу за обещание мира и безопасности. Однако промолчал.

– Совсем немного уже ждать осталось, – сказал отец, бросив взгляд на приборную панель. – Сейчас я задам ей направление, и все будет в порядке. – Он настроил автопилот и проверил еще раз приборы. – Следующая остановка – Юкатан. А теперь пора к делу.

Отец поднялся с сиденья и наклонился рядом со мной.

– На всякий случай, – сказал он, затягивая ремень безопасности у меня на поясе.

Я резко поднял колени и ударил его в лицо.

Отец отскочил и бросил на меня беззлобный взгляд.

– Нехорошо, нехорошо. Я мог бы обидеться, но хозяева выше этого. А теперь сиди смирно. – Из носа у него текла кровь, но он даже не остановился, чтобы ее стереть, проверил веревки на руках и на ногах и добавил:

– Сойдет. Потерпи еще немного.

Затем сел на свое место и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Теперь мне хорошо было видно его паразита.

Несколько минут ничего не происходило, и я, напрягая силы, пытался хоть немного ослабить веревки – ничего другого не оставалось. Старик, казалось, уснул, но я знал, что он может притворяться.

На твердом кожистом покрытии паразита, посередине, вдруг появилась вертикальная линия. Прямо у меня на глазах трещина становилась шире и шире, и вскоре показалось мерзкое переливающееся мутными цветами тело этой твари. До меня наконец дошло, что паразит разделился и теперь высасывает из моего отца жизнь и его плоть, чтобы хватило на двоих титанцев.

И в то же мгновение я понял, что моей собственной свободной жизни мне осталось от силы минут пять. Мой новый хозяин уже родился и вот-вот будет готов перебраться ко мне на спину.

Если бы было возможно разорвать путы усилием человеческой плоти, я бы это сделал, но увы. Старик не обращал на мои потуги никакого внимания. Я даже думаю, что он вообще ничего не замечал. При делении контроль над носителем наверняка ослабевает, и, видимо, паразиты просто парализуют своих рабов. Старик, во всяком случае, сидел совершенно неподвижно.

К тому времени, когда я, обессилев и потеряв всякую надежду вырваться, сдался, по телу самого паразита уже бежала тонкая серебристая линия – верный признак того, что процесс деления вот-вот закончится. Именно это, пожалуй, и заставило меня думать о другом выходе, если то, что происходило у меня в голове, можно охарактеризовать словом «думать».