Сегодня вечером, в клубе, граф уклонился от чести пребывать в обществе высочайших особ, готовых удостоить его своим вниманием, и расположился в дымной курительной комнате. Сидя в мягком кресле с сигарой в зубах, он находился в самом приятном расположении духа, чувствуя себя драконом, оседлавшим непокорные тучи.
– Фудзисава-сан! – из голубого дыма высунулось лицо графа Нандзё, с узенькими глазками под густыми бровями, не то глупое, не то насмешливое. – Вот мы говорили только-что… Цутия в своей газете сравнивает вас с монахом-правителем…[16]
Граф Фудзисава только усмехнулся. Он, перед кем все терепещут, кто красноречием не уступит самому Бисмарку, равнодушен к подобным выпадам. Единственное, что способно его уколоть, это намек на его маленький рост – граф меньше пяти сяку[17] ростом. Остальное его не трогает.
– Нахальный народ эти газетчики. Я, лично, считаю, что Киёмори[18] щенок перед Фудзисава…
Граф Фудзисава озадачен. Все ждут, чтобы говорящий разъяснил свою мысль.
– Киёмори тоже, конечно, был любителем женщин, но стоило ему увлечься новой красавицей, как он бросал прежнюю любовницу. Так было и с Токива[19] и с Гио…[20]
А граф Фудзисава – человек великодушный, он никого не бросает…
Волны дыма колеблются от громкого хохота. Граф Фудзисава снова ограничивается молчаливой усмешкой, кончик его сигары вспыхивает, как красный светлячок. Во-первых, у него сегодня отличное настроение. Во-вторых, ему известен характер графа Нандзё; рассердиться – значит лишь вызвать поток новых острот.
– Я тоже видел эту газету… – звучит сквозь дым тот самый голос, который недавно декламировал на балконе собственные стихи. – Видел, видел, как же… Они пишут многое в угрожающем тоне… Тайра,[21] мол, находились в зените могущества, когда по всей стране Минамото[22] уже ждали часа, чтобы начать борьбу… Что, мол, возможно, есть и теперь среди нас такой же старик, как Минамото Самми,[23] который ждет только удобного случая… Что-то в этом роде…
– Ах, забыл, совсем забыл! – граф Фудзисава внезапно ударил себя по колену. – Хигаси-кун, Хигаси-кун!
Молодой секретарь наклонился к графу.
– Позови Хигаси! Хигаси сюда!
Молодой секретарь, знавший всех сколько-нибудь примечательных людей в столице и с гордостью полагавший, что те, кого он не знает, и не стоят того, чтобы их знать, в течение десятой доли секунды мысленно пробегал список всех известных ему джентльменов и, не обнаружив в нём Хигаси, проговорил наконец:
– Как вы изволили?..
– Да Хигаси же, говорят тебе. Тот старик, которого я привез…
– Слушаюсь… – как бы стыдясь, что он догадался так поздно, секретарь исчез с быстротою молнии и снова, как молния же, появился обратно, еще раньше, чем граф Нандзё успел открыть рот и проговорить: «А, так, значит, это был Хига…»
– Ну, что?
– Изволили уехать.
– Уехал?!
Из-за спины секретаря выступил молодой человек с цветком вишни в петлице.
– Только что удалились. Просили передать графу поклон.
– Уехал… Вот как…
Заиграл оркестр, возвещая окончание перерыва. Послышалось шарканье ног множества поднявшихся со своих мест людей.
– Вот как… Чертовски упрямый, однако, старик… – ни к кому не обращаясь, словно про себя, проговорил граф Фудзисава, встал, стряхнул пепел сигары и, беседуя с графом Нандзё, неторопливо направился в зал.
Глава II
1
Выйдя из ворот клуба, старик нанял рикшу. Сошел он на улице Симо-нибантё перед окруженным оградой домом; на освещенной газовым фонарем дощечке у входа было написано имя владельца: «Аояги». Толкнув калитку, старик шагнул через порог.
– Добро пожаловать! – хорошенькая горничная лет восемнадцати, с глазами не столько смышлеными, сколько плутоватыми, сделала такую мину, словно не сразу узнала его. Не обращая внимания на ее неучтивость, старик невозмутимо прошел в дом, поднялся на второй этаж и остановился в полной темноте. Вскоре вслед за ним поднялась и горничная с лампой.
– Дзюро дома?
– Господин еще не вернулся, – слово «господин» прозвучало с подчеркнутым ударением.
– А госпожа?
– Изволит принимать ванну.
– Хм, вот как… – старик уселся на сиденье и указал горничной на свои хакама и хаори: —Сложи это.
Та чуть заметно сдвинула брови, но все же взяла одежду, вынесла в соседнюю комнату и с презрительной усмешкой сложила ее.
– Извини за беспокойство.
– Что вы, ничего не стоит… – горничная снова насмешливо улыбнулась.
Обычные посетители дома Аояги входили в парадный подъезд, все они были прекрасно одеты и приезжали в экипажах или, на худой конец, на собственных рикшах с золотыми гербами. Даже те, кто входил в дом через черный ход, всегда извинялись и непременно одаривали чем-нибудь прислугу. А эта деревенщина полотенца несчастного и то не привез в подарок! Одна слава, что старший брат хозяина! А на самом деле – обезьяна из Коею, да и только! Так единодушно решила вся женская часть прислуги с той самой минуты, когда вечером третьего дня старик появился в дверях дома Аояги со своей плетеной корзинкой, составлявшей весь его багаж.
– Сейчас я принесу вам чай… – горничная прибрала хаори и хакама и вышла.
Сидя перед хибати,[24] в котором не было, казалось, ни искры огня, старик широко зевнул, закрыл свободный от повязки правый глаз и о чем-то задумался.
2
Кто же был этот странный человек, которого мы именовали просто «стариком», а граф Фудзисава называл «Хигаси»? Необходимо пояснить это, прежде чем продолжать наше повествование.
Старика звали Сабуро Хигаси. Мы говорили, что на вид ему можно было дать лет шестьдесят пять, но в действительности ему исполнилось только пятьдесят семь. В старое время, при феодальном режиме, он принадлежал к сословию хатамото.[25] Приехал ныне в Токио впервые за двадцать лет, которые безвыездно провел в Кофу. Приехал для того, чтобы… Но прежде чем говорить о целях его приезда, нужно хотя бы кратко познакомить читателя с историей его жизни.
Шло время. На смену эре Каэй[26] пришли годы Ансэй,[27] эра Гандзи[28] сменилась эрой Кэйо,[29] чередой бежали бурные, полные перемен и событий годы, и с каждым днем поток времени несся все стремительней и быстрее, пока, наконец, в третий год эры Кэйо не обрушился с крутизны могучим водопадом реставрации.[30] В тот самый год среди вассалов феодального правительства, которые, сопровождая сегуна[31] Кэйки,[32] осенью вступил в столицу, был Сабуро Хигаси. Свыше десяти поколений его предков – ронинов[33] рода Такэда – служило дому Токугава;[34] те, кто некогда преподавал военную науку школы Косю,[35] в более поздние времена сменили это занятие на изучение «голландской науки».[36] Сабуро тоже служил в молодости в «Палате по изучению науки варваров»,[37] потом был советником в ведомстве военного флота. В списке его знакомых значились такие имена, как Кавадзи,[38] Огури,[39] Эгава.[40]
16
Монах-правитель. – Под этим именем известен Киёмори Тайра, глава феодального дома Тайра (XII в.). Следуя распространенному в те времена обычаю, Киёмори постригся в монахи, что, впрочем, нисколько не означало отказ от самого активного и непосредственного участия в политической жизни той эпохи и в первую очередь – в войнах.
17
Сяку – мера длины, 30,3 см.
18
Киёмори – Киёмори Тайра (1118–1181), иначе «монах-правитель», глава феодального дома Тайра, одна из наиболее примечательных личностей в истории феодальной Японии. История его жизни и его борьба за власть явились сюжетной основой «Сказания о доме Тайра» (XIII в.) – монументального произведения феодальной японской литературы, где драматические события XII в., расцвеченные народней фантазией, представлены в виде героико-исторического эпоса. Имя Киёмори стало синонимом жестокости, произвола и властолюбия.
19
Токива – красавица, жена одного из воинов рода Минамото стала наложницей Киёмори, главы враждебного Минамото феодального рода Тайра. Такой ценой она купила жизнь своим малолетним сыновьям, которых ждала смерть после гибели их отца, мужа Токива, Ёситомо Минамото, павшего в бою с Тайра. История Токива рассказана в феодальном эпосе «Сказание о Ёсицунэ» и не раз служила сюжетом для средневековой драмы.
20
Гио – одна из героинь эпоса «Сказание о доме Тайра» (XIII в.). Красавица Гио была замечательной певицей и танцовщицей. Пленившись ее красотой и талантом, Тайра Киёмори сделал Гио своей фавориткой, но вскоре покинул ее ради ее же младшей сестры Гидзё. Несчастная Гио удалилась в изгнание и постриглась в монахини.
21
Тайра – феодальный род, один из самых могущественных в феодальной Японии XI и XII вв. В особенности усилилось могущество этого рода в XII в., когда Тайра стали фактическими диктаторами Японии. «Кто не из рода Тайра, того нечего считать человеком», – якобы говорили в ту пору представители этого рода.
22
Минамото. – Могущественный феодальный дом Минамото активно выдвинулся на политической арене средневековой Японии в XII столетии, когда коалиция феодалов, возглавляемая Мияамото, боролась за власть против феодального дома Тайра. Борьба между Минамото и Тайра велась с переменным успехом на протяжении почти всего XII в. и, наконец, закончилась полной победой Минамото. Разгромив Тайра, глава дома Минамото – Еритомо – провозгласил себя верховным военным правителем Японии – сегуном.
23
Минамото Самми – иначе Ёсинака Минамото (1104–1180), пытался организовать заговор с целью свержения диктатуры Тайра, Заговор был раскрыт. Окруженный войсками Тайра, Минамото Самми покончил жизнь самоубийством в храме Бёдоин, близ города Киото. Ему было тогда 76 лет.
24
Хибати – жаровня, топится древесным углем.
25
«Хатамото» – так назывались феодалы-самураи, непосредственные вассалы правящего феодального дома Токугава.
26
Каэй – 1848–1853 гг.
27
Ансэй – 1854–1859 гг.
28
Гандзи – 1864 г., в соответствии с японским традиционным летоисчислением назывался «год» или «эра» Гандзи.
29
Кэйо – 1865–1867 гг.
30
Реставрация Мэйдзи. – Под этим названием буржуазная японская историография имеет в виду незаконченную буржуазную революцию 1868 г., в результате которой в Японии пал феодальный строй и были созданы условия для развития страны по капиталистическому пути.
31
Сёгун – титул верховного военного диктатора в феодальной Японии. Первым сегуном стал Ёритомо из рода Минамото (XII в.), последним был Кэйки Токугава, власть которого свергла революция 1868 г.
Сёгунат – феодальный режим в Японии с конца XII и до середины XIX в., при котором вся власть была сосредоточена в руках центрального правительства, во главе которого стоял сёгун.
32
Кэйки – Кэйки Токугава, иначе Ёсинобу Токугава (1827–1913) – последний сёгун династии Токугава.
33
Ронины – самураи, ранее находившиеся на службе у какого-либо феодала, но после падения этого феодала и перехода его владений к другому оказавшиеся вне феодальной системы вассалитета, которая определяла их социальное положение. Из числа ронинов вышло большое количество представителей интеллигенции феодального города – ученых, писателей, художников, часто настроенных оппозиционно по отношению к центральному феодальному правительству Токугава.
34
Токугава – феодальный род Токугава, один из самых могущественных в феодальной Японии. Начиная с 1600 г. представители этого рода, по наследству получавшие титул сёгуна, были фактическими диктаторами феодальной Японии. Конец диктатуре Токугава положила революция 1868 г., в результате которой пал феодальный строй в Японии.
35
Военная наука школы Косю. – В средневековой Японии, как и во всякой феодальной стране, отдельные области науки, искусства и разного вида ремесла превратились в наследственную монополию отдельных родов. Так создавались отдельные «школы». Одной из наиболее знаменитых школ воинского искусства была «школа военного искусства Косю», созданная в одной из областей центральной Японии – Косю. Княжество, где она была расположена, управлялось домом Такэда и в середине XVI в. при князе Сингэне достигло очень большого могущества. При непрерывных войнах, которые Сингэн вел в течение всей своей жизни, военное искусство в его княжестве достигло особенно большого развития. По традициям феодальной Японии, особая роль в развитии воинского искусства приписывалась самому князю Сингэну.
Косю – старинное название области в центральной Японии (нынешняя префектура Яманаси), Нагано, вотчина феодального дома Такэда.
36
«Голландская наука». – Первыми европейцами, завязавшими торговые связи с японцами, были голландцы, которые появились в Японии в XVI в. С середины XVII в., когда феодальное правительство строжайше запретило всякое общение с иностранцами, голландцам удалось сохранить свою факторию на острове Дэсима в городе Нагасаки. Голландским торговым кораблям было разрешено раз в год приходить в Японию. Разумеется, деятельность голландцев подвергалась всяческим ограничениям. Им запрещалось покидать остров Дэсима и общаться с населением. Для общения с голландцами назначались специальные правительственные чиновники. И все-таки голландцы стали своеобразными посредниками в деле распространения элементов европейской науки и культуры в Японии. Поэтому в средневековой Японии всякую европейскую науку вообще называли «голландской наукой».
37
«Палата по изучению науки варваров». – «Варварами» или «южными варварами» называли в феодальной Японии европейцев. При центральном правительстве Токугава существовала специальная палата, назначением которой являлся сбор информации о состоянии науки и техники в Европе и о текущих событиях в политической жизни европейских стран. Деятельность этой палаты имела крайне ограниченный характер и предназначалась главным образом для информации самого сегуна и его ближайшего окружения.
38
Кавадзи – Тосиакира Кавадзи (1801–1868) – видный чиновник и дипломат феодального правительства Токугава, После падения феодального строя покончил жизнь самоубийством.
39
Огури – Тадамаса Огури (1827–1868) – видный чиновник феодального правительства, подвизался главным образом на Еоенном и дипломатическом поприще. Во время революции 1868 г. был убит как сторонник феодального режима.
40
Эгава – Тародзаэмон Эгава (1801–1855) – чиновник феодального правительства. Занимался изучением европейской военной науки, главным образом военно-морского артиллерийского дела.
