Во рту Вэнса держался привкус пепла.

— Будем бороться, — сказал он, но слова прозвучали неискренне.

Занавешенное простыней окно осветили фары. Рядом с машиной Вэнса кто-то притормозил. Фары погасли, к дверям приблизилась одинокая фигура. Вэнс понял, что это не Роудс и не Ганнистон. Те ушли пешком. В кафе вплыла Селеста Престон, да так, будто владела каждой трещинкой на кафеле. Она села у дальнего конца стойки и сказала:

— Пиво и яйцо.

— Да, мэм. — Сью вынула из охладителя тепловатое «Лоун Стар» и направилась к холодильнику за яйцом.

Селеста окинула взглядом стойку и кивнула Вэнсу.

— Никак припозднились, а? Давно пора на боковую.

— Да вроде. — Он слишком устал, чтобы обмениваться с ней колкостями. — Все равно, я вряд ли спал бы хорошо.

— Аналогично. — Она взяла принесенное Сью яйцо, разбила о край стойки и одним махом проглотила желток, немедленно вылив вслед ему в глотку все пиво из банки. — Сдала кровь пару часов назад, — объяснила она и тыльной стороной кисти вытерла с губ следы желтка. — Уинт всегда говорил: сырое яйцо с пивом — самый быстрый способ получить свои витамины.

— И проблеваться тоже, — сказал Вэнс.

Она снова хлебнула пива, а Сью пошла в дальнюю кабинку посмотреть, как там старики.

— Как же вышло, что вы не защищаете город, Вэнс? Может, выволочь этого сукина сына из его ракеты и сидеть на нем, пока пощады не запросит?

Вэнс вынул из нагрудного кармана пачку «Кэмел» и закурил, размышляя над вопросом. Он выпустил из носа дым, посмотрел на Селесту и сказал:

— А чего бы тебе не заползти к себе в задницу и не втянуть за собой дырку?

Она только уперлась в него похожими на куски холодного кремня глазами, не донеся бутылку до губ.

— Видно ты, сука, большая начальница, раз сидишь тут и указываешь мне, что делать. Думаешь, мне насрать на этот городишко, да? Ладно, может, я где и подгадил — много где подгадил — но я всегда делал то, что считал лучшим. Даже если и брал деньги у Кейда. Черт, а что еще могло удержать Инферно при жизни, как не бизнес этого гаденыша? — Он чувствовал, что лицо набрякло от прихлынувшей крови. Сердце тяжело стучало. — Моя жена ненавидела каждый дюйм в этом городе и сбежала с шофером грузовика, но я остался. У меня было два сына, которых она забрала с собой и которые знают обо мне ровно столько, чтобы хаять меня по телефону, но я остался. Каждый день я жру пыль, меня поливают на двух языках, но я остался. Я отдал этому городу должное, дамочка! — Вэнс ткнул сигаретой в ее сторону. — Так нечего сидеть тут в тренировочных штанах, с брильянтами на пальцах, и заявлять, будто я не пекусь об этом городе! — А потом шериф сказал то, что всегда понимал, но не осмеливался признать: — Больше у меня ничего нет!

Селеста сидела неподвижно. Она отхлебнула «Лоун Стар», мягко поставила бутылку на стойку и подняла руку, показывая кольца.

— Фальшивые, — сказала она. — Настоящие я продала. — На губах заиграла ломкая улыбка. — Наверное, я это заслужила, Эд. Что нужно нашему кладбищу, так это сила духа. Как насчет угостить даму сигареткой? — Она взяла пиво, скользнула по табуреткам и уселась за два места от шерифа.

Эд, подумал он. Селеста в первый раз назвала его по имени. Он подтолкнул к ней пачку и зажигалку, и Селеста поймала их. Прикурив, она с истинным наслаждением затянулась.

— Думаю, если я помру, так тоже буду довольна, — сказала она.

— Еще чего — помирать. Мы выберемся.

— Эд, ты мне больше нравишься, когда говоришь правду, — она перебросила ему сигареты и зажигалку. — Цена нашим шкурам такая же, как гигиеническому тампону в мужской тюрьме, и ты это знаешь.

На улице заурчал мотор. Из дыма появился Коди Локетт и поднял «консервы» на лоб.

— Я ищу полковника Роудса, — сказал он шерифу. — Он должен быть здесь.

— Да, я тоже его жду. Он опаздывает примерно на десять минут. — Шериф не дал себе труда снова свериться с часами. — Зачем он тебе?

— Девчонка — в форте у Щепов. Знаете, о ком я. О Дифин.

Вэнс едва усидел на месте.

— Сейчас? Она там прямо сейчас?

— Да, с ней мистер Хэммонд и его жена. Так полковник-то где?

— Они с капитаном Ганнистоном пошли через мост, на Окраину. Думаю, они еще там.

— Ладно. Поеду поищу. Если они покажутся здесь, передайте им новости. — Коди опять надвинул очки на глаза, побежал к «хонде», сел, лягнул стартер и поехал по Селеста-стрит на восток. Вдруг парнишку как ударило: во-первых, он отдал приказ шерифу, и тот подчинился, а во-вторых, там сидела сама Селеста Престон. Он повернул на мост и прибавил газу. В грязном воздухе задушенно ревел мотор.

Коди был уже на середине моста, и тут дымку прокололи две фары. С Окраины, наезжая на разделительную полосу, мчалась какая-то машина. Коди с шофером одновременно ударили по тормозам. Обе машины, визжа покрышками, вильнули и остановились почти капот в капот. Мотор легковушки застучал и заглох.

Коди увидел, что это серебристый мерседес Мэка Кейда. В нем сидели двое мужчин. За рулем был крепкий парень с коротко подстриженными темными волосами и засохшей струйкой крови на лице.

— Вы полковник Роудс? — спросил Коди, и тот кивнул. — Меня послали мистер Хэммонд с женой. Их дочка в общаге. — Он махнул рукой в сторону общежития, но отсюда его огоньки не были видны. — В конце Трэвис-стрит.

— Мы уже знаем. — Роудс снова завел мотор. — Какой-то мальчишка в церкви сказал нам.

Они с Ганнистоном зашли в церковь на Первой улице и спросили отца Ла Прадо, нельзя ли обратиться с алтаря к людям, пришедшим в поисках убежища. Вместе с информацией Рик Хурадо передал им ключи от мерседеса.

— Времени у нас мало, — сказал Роудс, подал машину назад, выровнял ее и помчался прочь.

Коди понял, от кого полковник это узнал. Сказать ему мог только Хурадо. Он начал разворачивать свой самокат, но сообразил, что до Окраины — от силы тридцать ярдов. До церкви на Первой улице оставалось, может быть, еще пятьдесят или шестьдесят футов. Если Хурадо в церкви, там и его сестра. Коди решил, что при желании может даже зайти внутрь. Неужто Гремучки набросятся на него прямо в церкви? Увидеть потрясенную физиономию Хурадо! Игра стоила свеч. Кроме того, парнишка был не прочь лишний раз взглянуть на Миранду.

Все равно все пошло вразнос, и момент казался как нельзя более подходящим для того, чтобы испытать судьбу. Коди завел мотор, взял курс на юг и через несколько секунд колеса запрыгали по мостовой Окраины.

Сквозь дымку, припадая на правую, согнутую в колене ногу, шла какая-то фигура.

— Пошли, Бегун! — сказал этот человек и остановился, чтобы собака догнала его. Потом он двинулся дальше, к парадной двери дома Хэммондов на Селеста-стрит. Он постучал в дверь, подождал, и постучал снова. — Никого нету! — объяснил он Бегуну. — Пойдем домой или разобьем лагерь?

Бегун тоже пребывал в нерешительности.

— Она может появиться, — сказал Сержант. — Она тут живет. — Он нажал на ручку двери, и та открылась. — Есть кто дома? — крикнул он, но изнутри не отвечали. Бегун шумно обнюхал дверную раму и первым переступил порог. — Не ходи туда! Нас не приглашали! — запротестовал Сержант. Однако у Бегуна были свои соображения, и пес радостно поскакал внутрь.

Решение было принято. Они подождут здесь либо девчушку, либо Хэммондов. Сержант вошел, захлопнул дверь и добрался до комнаты, где на полу лежало множество книг. Читателем Сержант был не ахти каким, но помнил книжку, которую читала ему мать: что-то про маленькую девочку, которая погналась за кроликом вниз по кроличьей норе. Он ударился больным коленом об стул и позволил себе плюхнуться на него.

Бегун забрался к нему на колени. Так, вместе, они и сидели в темноте.

Примерно в четверти мили от дома Хэммондов Керт Локетт заходил в родные двери. Ободранную до мяса левую сторону лица покрывала марлевая повязка, а ленты лейкопластыря удерживали пропитанный йодом тампон на ободранных ребрах. В кузове пикапа Керт потерял сознание и очнулся, когда мексиканец тащил его в больницу, взвалив на плечо, как мешок с песком. Сестра сделала ему пару обезболивающих уколов и занялась ранами. Все это время он, как сумасшедший дурак, что-то лепетал о бойне в «Колючей проволоке». Сестра позвала послушать Эрли Мак-Нила, и Керт рассказал ему про полицейские машины и людей из ВВС, которые ждали на шоссе N 67. Пообещав дать полковнику знать, Мак-Нил хотел отправить Керта в палату, но этого Керт стерпеть не мог. Вонь антисептиков и спирта слишком смахивала на резкий запах «Кентакки Джент»; она напомнила ему о заблестевших в свете ламп мозгах Мак-Катчинса, и его замутило.