На стоянке – пара машин метакопов, а чуть дальше припаркован еще и огромный автобус «Стражей Порядка» с карцером, обитым для удобства задержанных поролоном. Это заставляет метакопов задуматься. Стражи Порядка для метакопов все равно что соединение «Дельта» для «Корпуса мира». Метакопы против Стражей Порядка – все равно что «Корпус мира» против соединения «Дельта».

– Одну зарегистрировать, – говорит второй метакоп, когда они втроем уже стоят в приемной, где стены увешаны подсвеченными вывесками, с каждой из которых смотрит какой-нибудь десперадо Дикого Запада. Бессмысленно пялится со своего портрета Энни Окли, призванная служить И.В. образцом для подражания. Стойка регистрации – в деревенском стиле. Все служащие носят ковбойские шляпы, а вместо бэджей – пятиконечные звезды, на которых выгравированы их имена. В задней стене – дверь с решеткой из милых сердцу старомодных чугунных прутьев. Помещение за ней похоже на операционную. Длинная череда маленьких камер с изогнутыми стенами и полом, со стенами, плавно переходящими в потолок и пол, будто фабричные душевые кабинки – если уж на то пошло, камеры выполняют эту функцию тоже, потому что душ тут принимаешь посреди комнаты. Яркий свет сам выключается в одиннадцать вечера. Телевизор, в который нужно бросать мелочь. Непрослушиваемая телефонная линия. И.В. ждет не дождется.

Нацелив на И.В. сканер, ковбой за стойкой считывает ее бар-код. На графическом экране возникает около сотни страниц личной жизни И.В.

– Ага, – говорит он. – Женщина.

Метакопы обмениваются взглядами, словно говоря: надо же, гений, такому никогда не стать метакопом.

– Извините, ребята, но у нас все битком. Для женщин сегодня мест нет.

– Да ладно тебе.

– Видели автобус на задней стояке? Заваруха во «Вздремни и Кати». Наркоколумбийцы толкнули подпорченную партию «Головокружения», там все как с цепи сорвались. Стражи Порядка послали полдюжины нарядов, нам привезли человек тридцать. Поэтому у нас все забито. Может, в «Тюряге» есть места.

И.В. такое совсем не по нутру.

Метакопы снова запихивают ее в машину, включают подавление шума на заднем сиденье, так что она не слышит ничего, кроме бурчанья в своем пустом желудке и влажного хруста, стоит ей шевельнуть облепленной соплями рукой. Она и впрямь надеялась на ужин в «Кутузке» – «чили у лагерного костра» или «бандитские бургеры».

На переднем сиденье переговариваются метакопы. Вот они выезжают на трассу. Впереди квадратный подсвеченный логотип, черным по белому – гигантский Код Универсального Продукта, а ниже – «КУПИ И КАТИ».

На тот же столб, чуть ниже «Купи и Кати», приварен другой указатель, поменьше, узкая полоска непатентованного шрифта: «ТЮРЯГА».

Ее везут в «Тюрягу». Сволочи. Скованными руками И.В. бьет по стеклу, оставляя на нем липкие отпечатки. Пусть эти гады попытаются смыть собственные сопли. Оба оборачиваются и смотрят прямо сквозь нее; знают, подонки, что виноваты, и потому делают вид, будто что-то слышали, но не могут взять в толк что.

Модуль въезжает в пятно радиоактивного синего света секьюрити вокруг «Купи и Кати». Второй метакоп выходит поговорить с мужиком за стойкой. Толстый белый мальчишка в бейсболке «Новой ЮАР» с флагом Конфедерации над козырьком покупает журнал о грузовиках-монстрах. Подслушав их, мальчишка выглядывает из окна в надежде увидеть настоящего преступника. Из задней комнаты выходит второй мужчина, той же этнической группы, что и первый, еще один смуглый с горящими глазами и тонкой шеей. У этого в руках – папка о трех кольцах с корпоративным логотипом «Купи и Кати». Чтобы отыскать менеджера франшизы, не нужно напрягать глаза, разбирая надпись на бэдже, достаточно углядеть того, у кого папка.

Переговорив с метакопом, менеджер кивает, потом достает из стола связку ключей.

Летящей походкой второй метакоп подходит к машине и резко распахивает заднюю дверь.

– Заткнись, – говорит он, – иначе я тебе рот соплями залеплю.

– Как хорошо, что тебе нравится «Тюряга», – отвечает И.В., – поскольку именно там ты и окажешься завтра вечером, сопливый стрелок.

– Неужели?

– Ага. За мошенничество с кредитными карточками.

– Я коп, ты трэшник. И как ты собираешься представлять свое дело «Судопроизводству Судьи Боба»?

– Я работаю на «РадиКС». Мы своих защищаем.

– Только не в этот раз. Сегодня ты увезла с места происшествия пиццу. Сбежала с места аварии. Тебе в «РадиКС» велели доставить пиццу?

И.В. воздерживается от ответного огня. Метакоп прав: «РадиКС» не давала ей задания доставить пиццу. Она это сделала из каприза.

Метакоп дергает ее за руку, и все тело И.В. дергается следом. Менеджер бросает на нее безразличный взгляд – только для того, чтобы удостовериться, что она действительно человек, а не мешок с мукой, мотор или пень. А потом ведет их всех через зловонные зады «Купи и Кати», мрачные владения отвратительного мусора в переполненных баках. Он открывает заднюю дверь, скучную стальную дверь с царапинами по краям, будто ее пытались открыть звери с железными когтями.

И.В. ведут в подвал. Первый метакоп, который идет следом, без нужны ударяет ее доской о дверные проемы и грязные стойки для бутылок с минеральной водой.

– Лучше заберите у нее форму… тут столько примочек, – похотливо советует второй метакоп.

Менеджер смотрит на И.В., стараясь не давать грешному взгляду жадно скользить вверх-вниз по ее телу. Тысячи лет эти люди выживали лишь за счет бдительности: ждали, когда из-за горизонта появятся скачущие монголы, ждали, когда вышедшие после отсидки уголовники наведут на них обрезы через прилавок. В настоящий момент эту мучительную для менеджера бдительность можно почти потрогать руками. Он словно сгусток горячего нитроглицерина. Дополнительный намек на сексуальные домогательства и нарушение должностных обязанностей только ухудшает ситуацию. Менеджеру не до шуток.

И.В. пожимает плечами, стараясь измыслить что-нибудь сбивающее с толку и эксцентричное. На этой стадии ей положено протестовать, визжать и съеживаться, корчиться и скулить, падать в обморок или умолять. Они угрожают отобрать у нее одежду. Какой ужас. Но она не расстраивается, поскольку знает, чего они от нее ждут.