Макс припомнил то, что ему рассказывала Сесилия.

– Он был настоящим, – быстро ответил он. – Сэндс хранил его в тайнике и вынул его именно в тот день.

Кембл кивнул с таким видом, как если бы сказанное лишь подтвердило его подозрения.

– А не кажется ли тебе примечательным, что наш убийца каким-то образом сумел из кучи побрякушек выбрать единственную настоящую драгоценность?

Макс чертыхнулся.

– Ты прав, Кем. Он должен был знать, что все остальное – подделка. Мне с самого начала показалось странным, что все украшения так и остались там валяться ...

– А раз нам доподлинно известно, что Джулия в азартные игры никогда не играла, – пробормотал Кембл, задумчиво барабаня пальцами по столу, – то, похоже, что она выплачивала какую-то часть средств, которые поверенный в делах лорда Сэндса отследить не мог. Здесь пахнет вымогательством.

Сиск фыркнул.

– Ну да, а вымогать-то что? Каждый знал, что у мужа ее каждый день новые рога вырастают.

– Значит, за что-то еще более поганое, чем супружеская неверность, – холодно возразил Макс и поднялся из-за стола. Например, за аборт, подумал он. Но пока так никому и не сказал про подозрения доктора Гривза. – Сиск, встречаемся в понедельник, в девять, в кофейне Коббла. Мы отправимся побеседовать с мисс Дюретт. Впрочем, может быть, они и не пожелают, чтобы мы ее вздернули. По крайней мере, не в ближайшие дни.

– Сегодня только суббота, – заметил Кем, раздраженно отставляя свой кофе. – Два дня нам что, нечем заняться?

– У меня такое чувство, что мне пора нанести еще один визит Гарри Маркэм-Сэндсу, – пробурчал Макс. – Я только сомневаюсь, что он доставит мне удовольствие. Ты же можешь взять еще парочку подделок из той шкатулки и выложить в витрине своей лавки. Чем черт не шутит, вдруг что и получится, а?

Сиск указал на три украшения, все еще лежавших на столе.

– А вы заберите их.

Макс кивнул.

– Ладно, как закончу с Сэндсом, разошлю записки всем джентльменам из нашего списка подозреваемых. Попрошу их прийти и осмотреть эти три вещички. Может быть, кто-то и узнает какую-нибудь или разнервничается и выдаст себя.

– Удачи, приятель, – буркнул Сиск. Внезапно раздался громкий стук в дверь. Макс распахнул ее. На пороге стояла миссис Фрайер, а за ее спиной маячила фигура лакея в ливрее семейства Кастелли.

– Послание от миссис Витторио, сэр, – почтительно проговорил лакей и протянул над плечом домоправительницы запечатанный конверт. Де Роуэн со вздохом сунул его в карман пиджака.

Весь следующий час Макс занимался тем, что составлял и рассылал письма всем подозреваемым по делу леди Сэндс, кроме Ратледжа и сэра Эверарда Гранта, который по-прежнему напрочь отрицал свое знакомство с Джулией. Возможно, Макс и рисковал, показывая им всем, что знает про драгоценности. Закончив с письмами, он нанял кеб и под проливным дождем отправился к Гарри. По правилам высшего света, Макс прибыл совсем в неурочное время, однако дворецкий не стал пререкаться и сразу провел его в гостиную. Вскоре к нему вышел Гарри, с красным лицом, в домашнем халате, а следом шествовал лакей, неся на подносе кофейник и чашки.

Брат Сесилии выглядел неряшливо и нездорово: лицо обрюзгшее, волосы не подстрижены. Однако граф, казалось, вовсе не удивился приходу Макса. Невнятно поздоровавшись, он рассеянно покосился на Люцифера, как если бы увидеть мастифа весом в десять стоунов, по-хозяйски растянувшегося на его турецком ковре, было самым обычным делом. Граф устало повалился в свое любимое кресло, и вяло предложил Максу кофе. Когда Гарри передавал чашку, та мелко позвякивала о блюдце – так у хозяина тряслась рука. Макс поторопился забрать чашку.

Сделав большой глоток, он про себя горячо возблагодарил Бога за неустанную заботу. Гарри, как всякий умудренный опытом выпивоха, заваривал очень крепкий кофе. Хотя голова у Макса все равно раскалывалась, а в глаза, казалось, насыпали раскаленного перцу, он уже мог жить дальше.

В конце концов, как бы укрепившись духом против обрушившихся неприятностей, граф поднял голову и встретился глазами с Максом. Макс перевел дыхание.

– Лорд Сэндс, – озабоченным тоном заговорил он, – смею полагать, вы догадываетесь, что я пришел поговорить с вами о Женевьеве Дюрретт.

В один миг вся кровь отхлынула от лица графа.

Он с такой силой стиснул в руке чашку, что казалось, еще немного, и та окажется раздавленной на мелкие куски.

– Боже мой! – вскричал граф, вскакивая с кресла и бросив кофейную чашку с такой силой, будто она была раскаленной добела. – Господи, помоги мне! Я так и знал!

Макс, в голове которого мелькнула забавная мысль, что он весьма вредоносно влияет на кофейные чашки в доме Сэндса, тоже вскочил, но Гарри уже ринулся вперед и под его тапочками захрустели осколки китайского фарфора. Оказавшись у окна, он занес руку и принялся колотить кулаком по оконной раме так, что стекла жалобно зазвенели.

– Я знал, что ты докопаешься! – вопил он, и в голосе его звучала безысходность. – Господи, как же я рад, что все вышло, наконец, наружу!

Макс оказался рядом с ним и схватил графа за руку, удержав от очередного удара. Только сейчас он увидел, что у Гарри весь кулак в крови.

– Что она сказала? – требовательно спросил граф, отворачиваясь от окна и не замечая пораненной руки. – В чем она меня обвинила?

Выхватив из кармана носовой платок, Макс схватил графа за руку, повернул к себе его ладонь и быстро вытащил осколок раздавленной чашки. Гарри стоял как оглушенный и только что-то бормотал и ругался.

– Стерва! – выкрикнул он яростно, когда Макс вытащил еще один осколок. – Чертова стерва довела Женевьеву до такого! Мне приходилось ждать этого каждую ночь! Какой же я дурак!

Вполне могло статься, что граф сейчас был не в себе. Но Макс не понимал совершенно ничего. Впрочем, он предусмотрительно молчал, не показывая вида.

– Отчего вы решили, что она довела ее до такого, милорд? – тихонько спросил он, осторожно перевязывая носовым платком руку Гарри. – Полагаю, вам лучше рассказать мне все как есть.

Гарри решительно кивнул и провел здоровой рукой по воспаленным покрасневшим глазам.

– Думаю, она просто хотела подстроить мне ловушку, – зашептал он, яростно дергая у себя на шее приспущенный галстук. – Ей так хотелось выставить меня посмешищем. Показать, что я нисколько не лучше ее, потому что я ведь в тот вечер видел ее в карете, вот в чем дело!

Макс подтолкнул Гарри к его креслу, но его светлость сесть не пожелал и принялся вышагивать по гостиной.

– Вы ведете речь о леди Сэндс? – спросил де Роуэн, отваживаясь высказать догадку вслух. – Вы думаете, что она хотела подстроить вам ловушку?

Господи, о чем бормочет этот тип?

Гарри повернулся к нему как ужаленный и зло прищурился.

– О да! – прошипел он. – Мне пришлось столько раз думать и думать о происшедшем, де Роуэн. Вы знаете, что такое жить в доме, исполненном скорби и печали? Одно проклятое занудство, де Роуэн, и больше ничего! А Женевьева ... Она просто всякий раз, когда видит меня, стрелой мчится в противоположную сторону. Думаю, теперь она скорее согласится умереть, чем ляжет в мою постель.

Ляжет в его постель? И тут Макса как обухом по голове ударили. Господи, как же он раньше не догадался! Ну, конечно же!

– Значит, Женевьева Дюрретт находилась в вашей постели в ту самую ночь, когда умерла ваша жена, так?

Гарри, наконец, остановился и рухнул в кресло.

– О, что же мне делать, черт возьми? Чем дальше, тем все хуже и хуже, – прорыдал он и спрятал лицо в ладонях. – Я всего лишь лег в постель с девицей, де Роуэн. Той ночью я что угодно мог сделать, но своей жены я не придушивал. Может, она подослала ее, надеясь застукать нас вдвоем. Я не знаю, просто не знаю. Но она не пришла. И я ее не убивал.

Макс склонен был ему верить, хотя уже давно подозревал, что Гарри что-то от него скрывал ...

– Ваша связь с горничной вашей жены, – спокойно спросил он, – как долго она продолжалась?