В городе шел грабеж. До галереи долетал только общий гул. Норлунг не слышал, что кричали люди, выбрасываемые из домов, но легко мог представить, какими словами они проклинают короля, допустившего врага в столицу.

У Арвена не было сил смотреть на все это. В сыром тесном подвале под Веселой башней, куда его отвели, норлунг мог, по крайней мере не знать, что происходит в городе. Мрачный каприз старых лотеанских владык — цитадель напоминала могучее дерево со срезанной кроной и разветвленными корнями, расходившимися чуть не под всем городом. Над камерой, в которую без особого почтения втолкнули короля, пролегала, видимо, какая-то оживленная улица, так как потолок все время трясло.

В темноте Львиный Зев потерял счет времени. Ему изредка подсовывали под дверь черствый хлеб. Желудок норлунга настойчиво заявлял, что это происходит далеко не каждый день. Арвен не знал, сколько суток прошло, прежде чем низкие своды подвала заходили ходуном. Привычное ухо короля различило дробный стук копыт и мерный шаг воинов у себя над головой. От этого зловещего гула на душе сделалось еще тяжелее.

Топот продолжался, должно быть, пару дней, и Арвену стало ясно, что в город входит армия. На мгновение в нем затеплилась надежда, что с северо-запада, услышав о беде, спешно вернулись войска. Поэтому, когда замок в двери лязгнул и в открывшемся проеме мелькнул слабый маслянистый огонек, король был готов закричать от радости. Но уже в следующую минуту он понял, что чуда не произошло. Его пинками подняли с пола и, не снимая кандалов, погнали вверх по лестнице.

Неописуемая тоска сжала сердце Арвена, когда сквозь узкие просветы бойниц на внешнем витке галереи он увидел, как по улице спокойно разъезжают беотийские солдаты.

Арвена втащили в комнату, когда-то служившую обеденным залом. Перевернутые стулья валялись на полу, со стен свисали куски тканей, вся серебряная посуда с поставцов исчезла. Посреди этого погрома стоял молодой король Беота Хаген, весело похлопывая хлыстом по сапогу.

— Рад тебя видеть, — рассмеялся он, глядя на старого врага. — Мой отец всегда тебя боялся, а меня считал размазней. Видишь, как дело повернулось? Дагмар в могиле. Ты в кандалах. А Лотеана у моих ног.

— Зря я оставил тебя в живых, — прохрипел Львиный Зев, — когда последний раз жег Плаймар.

— Жаль, что не могу отплатить тебе тем же, — усмехнулся Хаген. — Я уже подарил твою жизнь одному очаровательному молодому человеку.

Дверь распахнулась, и на пороге появился граф Валантейн.

— Он уже здесь? — глаза Вальдреда расширились от гнева. — Ты обещал его мне, он мой!

— Боже, сколько пафоса! — беотиец шутливо взмахнул рукой. — Я с большим удовольствием познакомился бы с твоей прелестной невестой.

Вслед за Валантейном в комнату вошла Астин. Ее взгляд упал на короля.

— Я, кажется, могу пожелать вам счастья, сударыня? — зло обратился к ней Львиный Зев.

Крайняя растерянность была написана на лице принцессы.

— Ты еще смеешь разговаривать, собака? — граф выхватил из-за сапога тонкий хлыст и со всего размаха полоснул Арвена по щеке.

— Вальдред! — вскрикнула девушка. — Он же не бил тебя безоружного.

Валантейн не удостоил ее внимания. Маленькая рука Астин твердо взялась за плечо жениха и резким рывком повернула рыцаря к себе.

— Как ты мог? Вальдред, как ты мог привести их сюда? — голос принцессы срывался от гнева.

Валантейн изумленно уставился на нее.

— Что нам до Арелата, Астин? Я здесь, тебе этого не достаточно?

Молодые неожиданно перешли на орнейский диалект и стали осыпать друг друга упреками.

— Что происходит? — осведомился Хаген. — Твоя невеста чем-то недовольна?

— Принцесса рассержена на меня, — с натянутой улыбкой ответил Вальдред, — за то, что я слишком долго не приезжал за ней. — Граф повернулся к Арвену. — Клянусь Богом, эта скотина заплатит мне за каждое оскорбление, нанесенное ей!

— Он ничем меня не обидел, — внятно произнесла Астин по-беотийски, чтобы Хаген мог понять.

— Это свидетельствует только о том, — холодно заявил Валантейн, уязвленный оказанным приемом, — что ты не произвела на него впечатления.

Астин вспыхнула.

— Зачем ты защищаешь это дикое животное? — с раздражением добавил граф.

— Если он дикое животное, то и отпусти его на волю, — неожиданно потребовала она. — Пусть уезжает к норлунгам. Там его родина.

— Ты с ума сошла? — Вальдред был просто потрясен ее словами. — Этот узурпатор уже пару раз вырывался из рук своих врагов и всегда возвращал себе корону.

— Ты можешь взять с него слово, что в обмен на жизнь он не будет пытаться вновь завладеть троном, — настаивала принцесса.

— Чего стоит слово этого бродяги и разбойника? — раздраженно пожал плечами Вальдред.

— Довольно дорого, раз он его держит! — Астин смотрела жениху прямо в лицо. — Пусть это будет моим свадебным подарком.

— Я еще не рехнулся! — Вальдред сбросил ее руку со своего плеча. — Не зли меня, Астин. А то я могу подумать…

— Что хочешь, то и думай, — резко заявила она и, повернувшись, быстро вышла из комнаты, не удостоив беотийского владыку даже взглядом.

— Тебя протащат по городу в деревянной клетке, — бросил Арвену граф Валантейн, — чтобы ты мог посмотреть, как твои подданные любят своего короля.

Подданные действительно были полны нежности. Камни и палки полетели в клетку Арвена, как только грубая открытая телега, сопровождаемая беотийским караулом, выехала из ворот дворца. На рыночной площади позорная процессия остановилась, и завоеватели открыли народу доступ к высочайшей особе.

— Будь Ты проклят! — кричала седая старуха в разорванном, грязном от золы платье. — Мой муж погиб, защищая Лотеану, когда ты шел к власти! Мои сыновья пали за тебя в прошлом году! А сегодня мою дочь изнасиловали и убили беотийцы.

— Вёльфюнги осквернили всех моих овец! — вторил ей несчастный старик, в котором король узнал богатого продавца скота. — Священники велели сжечь мясо. Я разорен! В городе начнется голод!

— Прочь с дороги! — два беотийских солдата проложили сквозь толпу путь всаднице на белой альгусской кобыле.

— Вот она! Орнейская шлюха! Будь проклята! Это все из-за тебя!

— Прочь! Прочь! — охранники лихо орудовали тупыми концами пик, отгоняя негодующий народ.

Астин спрыгнула с лошади и подошла к клетке.

— Мне жаль, — ее ладони легли на перекрестье решетки.

— Как это случилось? — тихо прошептал Львиный Зев.

— Ты оголил границу, — ответила она. — Беотийцы вошли с северо-востока, как нож в масло. Равванцы прокладывали им дорогу, их вел Валантейн.

— И ты выйдешь замуж за этого предателя? — прохрипел король.

— Я его люблю, — печально произнесла девушка. — Надо же остановить это…

— Так любишь или надо остановить?

Астин не ответила и, повернувшись, медленно пошла к лошади.

Проведя весь день в клетке, Арвен чувствовал себя как никогда усталым и надеялся, что его вернут в подземелье под башней.

«Вытянуться, только бы вытянуться», — думал он.

Однако беотийская знать, приехавшая вместе с Хагеном, и жаждала развлечений, и Вальдред, по-хозяйски распоряжавшийся во дворце, придумал для своих «гостей» поистине царское зрелище. Благо зверинец был цел.

В центре него находился амфитеатр, из богатых, безопасных лож которого прежние владыки Лотеаны любили наблюдать бои животных. Говорят, однажды туда привезли даже слона и попытались расстрелять его сверху из луков. То-то было потехи! Лесной великан в ярости разнес хоботом весь первый ярус, и больше подобных опытов не устраивали.

Сюда-то стражники и привели Арвена. Было уже темно, но чрево амфитеатра освещалось сотнями свечей. На арене горело несколько смоляных факелов, торчавших из толстых, грубо обтесанных стен. Этого было достаточно.

Беотийский солдат развязал Арвену руки и тупым концом пики подтолкнул на арену. Высоко вверху, в просторной королевской ложе восседали Хаген и Вальдред, крепко державший Астин за руку. Девушка, видимо, уже примирилась со своей судьбой. В неверном прыгающем свете норлунгу показалось, что лицо ее заплакано, но, как и подобает хозяйке, она сдержанно кивала гостям, проходившим на свои места.