– Я и ушел, – ответил Ледяной Сокол. – Хотя не понимаю, почему мой уход или приход может интересовать клан Пустых Озер.

– Голубая Дева теперь вождь клана Говорящих со Звездами, – сказал Потерявший Путь. – Даже до прихода Ночных Пожирателей это было достаточным поводом для опасений среди тех, кто охотится на тех же самых мамонтов и пасет своих лошадей в тех же лощинах. А уж теперь, когда мамонты ушли на юг, а белая грязь расползлась по нашим землям… и когда льды с севера все ползут и ползут, накрывая долины, некогда принадлежавшие клану Пустых Озер, – теперь многих очень и очень интересует, почему она стоит во главе твоего клана вместо тебя.

К северо-западу каменная стена понижалась, и тут Ледяной Сокол припомнил, что дикий ячмень на равнине разросся куда гуще, заполнив все пространство между кустами можжевельника, так что край оврага совсем не виден со стороны Бизоньего холма. Под прикрытием этих кустов и травы двое мужчин вскарабкались наверх и добрались до небольшого возвышения.

И наверху к ним бросилась из густой травы темная взъерошенная тень – желтоглазый боевой пес с обожженными плечами и спиной. Зверь молча страдал от боли и потерь.

Пес лизнул руку вождя и благодарно завилял хвостом, когда Потерявший Путь почесал его за ухом… и в то же время подозрительно принюхался к Ледяному Соколу, но даже не зарычал. Ледяной Сокол, спрятавшийся за кустом, поднялся во весь рост и оглядел равнину. Никаких признаков отряда на западе он не увидел.

Ясно, что Бектис решил остановиться у холма на весь день.

– Прежде всего, клану Пустых Озер никогда не принадлежали земли на севере, – напомнил Ледяной Сокол. – Звездный свет написал наши имена на лесах и камнях, от Охотничьей горы до долины Ночной реки, и эти земли навсегда останутся нашими. Этого хватит тебе и твоему брату, чтобы добраться до своих? – спросил он, кивком указав на пса и протягивая Потерявшему Путь два свертка пеммикана и один из мешочков с кедровыми орехами. – Я преследую того Мудрейшего и его воинов, а на севере, как мне говорили, белая грязь разрослась очень сильно. Там не на кого охотиться. Мне потребуется все, что я смогу унести.

Блестящие глаза вождя сощурились.

– Ты охотишься на этого Мудрейшего? Я думал, ты решил вернуться и найти Геи Кеткхо.

– Геи Кеткхо?

Это имя имело два значения.

На языке Соленого Народа оно означало стручки, вызывающие видение яркого утреннего света, но на более мелодичном (и куда более точном и выразительном) языке клана Говорящих со Звездами оно значило «Рогатый Паук» – а это был один из пятнадцати Знаков Сна, которые приносили иногда сообщения от Стражей По Ту Сторону Звезд.

– Мудрейшего, – пояснил Потерявший Путь.

– Он был членом рода Сливы, – вспомнил Ледяной Сокол, не совсем понимая, к чему вождь заговорил об этом. – Маленький мужчина с ветками вяза в волосах. Он был с нами, когда мы разбивали стоянку у Ночной реки накануне Лета Суда, в тот год, когда я ушел. Мы чуть не померли с голоду, дожидаясь, пока он наведет чары на антилопу, а его сообщение о соленой траве у Жестокой реки оказалось, мягко говоря, не слишком верным. С чего бы мне искать этого Рогатого Паука?

– Я подумал, что ему бы следовало рассказать о тех чарах, которые он наложил на ту лозу видений, что срезал твой старый вождь Полдень в Лето Суда, в Год Белых Лис, в тот год, когда ты ушел. – Потерявший Путь намотал одну из косичек своих усов на палец. Его глаза не отрывались от лица Ледяного Сокола, и юноша почувствовал, как внутри у него разрастается холод, как будто он уже знает, что именно хочет сказать его враг.

– Настой готовится в ту самую ночь, когда он потребуется вождю, – сказал Ледяной Сокол, и его мягкий хрипловатый голос прозвучал неожиданно глухо. – Он сам срезает лозу видений перед тем, как поднимается на гору. На нее не может быть наведено никаких чар, потому что никто другой не прикасается к стручкам.

– Рогатый Паук утверждал, что Полдень всегда собирал стручки и срезал лозу в одном и том же месте, – возразил Потерявший Путь. – Возле ручья Красивой Воды, между белой скалой, похожей на черепаху, и тремя прямыми тополями.

В памяти Ледяного Сокола мгновенно возникла картина этого места… и он понял, что Потерявший Путь говорит правду. Когда Сокол был мальчиком, Полдень сотни раз брал его с собой и рассказывал о свойствах длинных плетей вполне невинного вида. Он поведал мальчику, как именно вождь должен готовить питье на горе. Он открыл ему, что все это значит.

– Рогатый Паук сказал, что Голубая Дева взяла порошок из корня духов и приказала ему наложить на них слово… ей только и пришлось потом, что размешать этот порошок в воде и намазать им стручки той лозы, чтобы Полдень узрел в видении твое лицо. И ведь он увидел именно твое лицо, правда?

– Откуда ты все это знаешь?

Холод внутри Сокола стал еще сильнее. Перед ним вставали страшные картины – бесстрастное лицо старого вождя, мертвые глаза, опустевшие от горя. Ледяной Сокол и его двоюродный брат Красный Лис, и их друзья – все они сидели тогда у костра, и разговаривали тихо и немножко взволнованно, как это всегда бывало в таких случаях. А потом из ночной темноты вышел Полдень и вступил в красный мир света костра, и в руке, отведенной в сторону, он крепко сжимал белую раковину, а в его глазах была смерть.

Но он всегда вот так входил в круг света. И он всегда держал что-то в руке…

– Мой сын…

Мой сын.

И Сокол уже почти наверняка знал, что сейчас скажет вождь. Они все смотрели на него, его родичи. Смотрели – и отодвигались.

Сокол заледенел.

– Почему он рассказал тебе об этом?

Сокол и сам удивился тому, что его голос прозвучал так обыденно. Но он ведь был Ледяным Соколом, и для него было привычным скрывать свои чувства, в особенности перед человеком из клана Пустых Озер.

– Он умирал, – пояснил Потерявший Путь. – Лихорадка поцеловала его на зимнем конском стойбище. А нас завалило снегом, и я не мог уйти.

– Что он делал на твоем конском стойбище? – Ледяной Сокол глубоко вздохнул. Где-то вдали, над дурными землями, прокатился глухой, далекий гром.

– На самом деле он не принадлежал к роду Сливы, – пожал плечами Потерявший Путь. – Он был сыном сводного брата мужа моей тетушки с материнской стороны. Клан Пустых Озер выгнал его в Год Вороны за то, что он наложил заклятье бесплодия на свою сестру – из-за того, что у нее было лошадей больше, чем у него. Его никто не любил. А Голубая Дева позвала его.

– Голубая Дева позвала Мудрейшего из твоего народа? – Ледяной Сокол был потрясен. – Позвала его и заставила наложить чары на вождя своего собственного клана?

Потерявший Путь кивнул. Ледяной Сокол замолчал. Это было холодное молчание. Это было смертельное молчание. Точно такое же смертельное молчание он видел во взгляде старого человека, которому Великие Предки сообщили, что мальчик, которого он растил с самого детства, юноша, в котором он видел своего преемника – тот самый, кого они избрали в качестве посланника, чтобы он донес до них слова клана – через боль, пытки, смерть…

Священные пытки, долгий обряд летнего мучения – чтобы люди смогли пережить грядущую зиму.

В небе сверкнула молния, пурпурно-белая на фоне черных облачных гор. Серый дождь пролился на далекие холмы. Ветер сменил направление; нетрудно было угадать, что Бектис отвел грозу от того места, где он остановился. Шаманов клана Говорящих со Звездами обычно не слишком пугала перспектива промокнуть.

Ледяной Сокол отметил это для себя – но как бы со стороны; он совершенно ничего не чувствовал.

– Я не знаю, рассказал ли Геи Кеткхо об этом кому-нибудь еще, – после довольно долгого молчания сказал Потерявший Путь, поглаживая свой длинный ус. – Но я уже два года ищу тебя, чтобы узнать, не хочешь ли ты вернуться к своему клану и потребовать то, что тебе причитается.

– Что с тобой, малыш?

Тир сидел на пятках, весь дрожа. Хетья деловито приложила ладонь к его влажному лбу, потом помогла ему встать на ноги и отвела подальше от небольшой лужицы рвоты, растекшейся в траве под высоким тополем. Она наклонилась и взяла мальчика на руки.