Он быстро нашел Тира и Хетью в прямых черных коридорах.

Может, Убежище и было неповрежденным, но походило оно на сумасшедший дом: забитое листвой, коридоры и лестницы непроходимы из-за лишайников и мха, из-за грибов, белесых, как плоть мертвеца, но размером с новорожденного ягненка. В одних комнатах было светло, причем непонятно, откуда исходил этот тусклый свет, и именно в них росли лианы, в других было очень холодно, стены обмерзли, а с потолков свисали сосульки.

Тиру и Хетье постоянно приходилось возвращаться, то потому, что коридоры оказывались непроходимы, то потому, что они не должны были оставлять следов.

– Ледяной Сокол сказал в моем сне, что Руди и мама живы. – Тир говорил тоненьким голоском, отчаянным шепотом надежды. – Он сказал, Ваир просто лгал. Как ты думаешь, это правда? Не вставай сюда, – тут же спохватился он, оттаскивая Хетью от коридора, где, как сахарная пудра, сверкал снег. – Нужно обойти кругом.

– Ягодка моя, я не знаю. – Хетья сжала худенькое плечико. Ее дыхание курилось паром в тусклом свете лампы. – Ваир, это уж точно, прирожденный лжец, но даже прирожденные лжецы иногда говорят правду, а Бектис сильно ударил твоего друга этой молнией. Иногда лучше ни о чем не думать, малыш, и не спрашивать себя то и дело – «да» или «нет». Может, твоя мама и правда жива, а он просто сказал, что она померла, чтобы ты не пытался убежать к ней, но мир жесток, и в нем то и дело случаются жестокие вещи. Можешь пока об этом не думать – ну, вроде как положить в коробочку – а узнаешь, когда время придет?

Тир сглотнул.

– Я попробую.

Ледяной Сокол шел за ними. Тир, после долгих поисков и ошибок, наконец обнаружил комнату, которую искал – в дальнем углу второго уровня, помеченную Рунами Молчания, и они поднялись в нее по незаметной лестнице, спрятанной при помощи фокуса с тенями, который так любили маги Былых Времен. Тогда Ледяной Сокол оставил их и самым коротким путем направился к Вратам, не боясь оставить следов. Он был тенью и потому хорошо видел в темноте, но, спускаясь по потайной лестнице и быстро скользя по длинным прямым коридорам, он не мог не думать, что темнота здесь стала гуще, чем раньше, и гуще, чем должна быть.

Он приостановился, ощущая покалывание в нервных окончаниях. В конце коридора что-то двигалось – три лиловых огонька, не мечущиеся огоньки демонов, а что-то другое. Снова темнота, а потом какое-то насвистывание.

Холод, терзавший его с того момента, как он покинул свое тело, усилился, охватил его бесплотные кости и сжал его в своих страшных объятиях. Не смей бояться, говорил себе Ледяной Сокол, но разумная осторожность заставила его отступить назад и поискать другую дорогу к Приделу и Вратам.

Не смей бояться.

Он спешил по коридору и слышал призрачный хохот демонов и медленный, ужасный стук, который исходил, казалось, ниоткуда, словно гигантский кулак ударял по камню. Где-то в ужасе закричал человек, а когда Ледяной Сокол проходил мимо стены, белой от мороза, он заметил какие-то слова, неуклюже нацарапанные на белом, выше, чем может достать человеческая рука. На покрытом инеем полу следов видно не было.

Тир прячется в этом заколдованном месте. Ледяной Сокол ускорил движение, спеша к Приделу.

Придел освещался факелами и масляными лампами. Голоса отдавались эхом не так громко, как в Ренвете, потому что звуки поглощались грязью на полу и чудовищными растениями, свисающими со стен. Даже голоса врагов оказались утешением после тьмы, было приятно видеть людей, занятых обычными земными делами – разбором оружия, обуви и одеял под надзором сержантов.

Пока Ледяной Сокол наблюдал, еще один клон бросил мешок с кукурузной мукой, вскинул вверх руки и кинулся бежать в безбрежную тьму, подпрыгивая, приплясывая и визжа, как демоны. Дежурный сержант неуверенно повернулся к двери, за которой мерцал магический огонь, но так и не рискнул перешагнуть порог. Из комнаты, в которую вела эта дверь, раздавался резкий голос Ваира, отдававшего приказы, и металлический скрежет.

Похоже, они устанавливают чан, подумал Ледяной Сокол. Интересно, из чего они на этот раз собираются делать клонов? Говорящие со Звездами увели у них почти всех мулов.

Вообще ему хотелось бы разузнать это, но холод бесплотного тела превратился в настоящую пытку, а постоянное удушье, тревога и печаль уже не давали как следует сосредоточиться. Он чувствовал себя измотанным до предела и очень хотел спать, но Холодная Смерть предупреждала его, чтобы он ни в коем случае не засыпал.

Снаружи уже ночь. Ледяной Сокол отчетливо представил себе проход между внутренними и наружными Вратами и сто футов гладкого голубого льда в туннеле…

Он шагнул между двумя клонами, положил руки на запертые внутренние Врата…

…И не смог пройти сквозь них.

Потрясение было внезапным и почти физическим. Стены Убежища, возведенные много лет назад, были пропитаны магией, чтобы не впустить внутрь дарков. Возможно – хотя, конечно, следует проверить это дюйм за дюймом – все внешние стены Убежища были покрыты заклинаниями.

Пока Врата заперты, он в ловушке.

– Я их сожру! – Утробный вопль отразился от черных стен, где-то далеко откликнулось эхо. – Я сожру их заживо!

– Что он сказал? – почти беззвучно спросил Тир, не уверенный, что правильно понял язык ха'ал. Голос звучал не по-человечески.

Хетья чуть-чуть сдвинула колпачок с лампы, осветились белые жесткие листья, коркой покрывшие фонтан.

– Он говорит, что кого-то или что-то съест. – Она тоже шептала почти неслышно. Они уже поняли, что в прямых коридорах Убежища Тени звуки разносятся далеко. – Я думаю, он окончательно рехнулся. Что-нибудь случилось с клонами.

Тир сидел возле лампы. Хетья протиснулась между зарослями к тому, что когда-то было чашей фонтана, и наполнила водой бутылки. Одни листья были белыми, другие черными и сверкали, как драгоценные камни, некоторые были покрыты шерстью, как бизоны. По форме легко узнавались листья картофеля, гороха или кабачков.

– Право слово, за эти годы они должны были погибнуть здесь, в темноте.

– Они растут по волшебству. – Тир с благодарностью глотнул воды. – Им ведь нужна земля и всякое, чтобы они питались, как у нас в Убежище. Лорд Бриг мне показывал, он отвечает за это, но здесь все зависит от волшебства. – Он передернулся, и ему показалось, что бледные листья шевелятся. – Здесь магия по-прежнему жива.

– Право слово. – Она повесила бутылки с водой на пояс и прислушалась. Откуда-то издалека раздавался глухой стук, словно слабоумный ребенок бился головой о стену, только ребенок этот был очень большим и ужасно сильным. Тир вдруг краем глаза заметил что-то, чей-то абрис, и повернулся посмотреть.

На мгновенье ему показалось, что он что-то увидел, но это, без сомнения, была просто игра теней от движения лампы там, где лианы особенно густо росли у фонтана.

На самом деле там никого нет.

Никакой обритой наголо головы, никаких глубоко посаженных глаз.

И это вовсе не мелодия, которую кто-то насвистывает, а ветер, гуляющий по коридорам.

Возникла мысль: «Ты будешь счастливее, если уйдешь от света. Счастливее, если останешься один в темноте».

Тир знал, что это так. С тех пор, как он покинул теплое, темное укрытие Убежища Дейра, он знал только боль, ужас и скорбь, и уже никогда не хотел вновь выходить на свет Божий.

И все же он повернулся и побежал к Хетье, и старался не вслушиваться в то, что этот голос шептал ему во тьме.

Они должны будут когда-нибудь открыть Врата.

Ледяной Сокол в отчаянии и тревоге стоял в колыхающихся тенях тройного потолка в комнате, которую Ваир избрал для своей деятельности, и слушал, как спорят командир и его ручной маг.

– Дикари! – Бархатный серый рукав взлетел, как крыло, когда Бектис с театральным негодованием взмахнул рукой. – Дикари! Слишком тупые даже для того, чтобы подумать – а нельзя ли использовать этот аппарат самим? Конечно, они бы не сумели, но ведь они-то этого не знают. И они слишком тупы, чтобы хотя бы попытаться!