– Люди тревожились, потому что они несли… несли в носилках женщину-мага, – добавил Тир. Он прикрыл глаза, представляя, как это должно было быть, и сказал: – Люди с этой стороны, – и он махнул левой рукой, – были выше, чем с этой. – Он махнул направо и замолчал, дрожа от страха и молясь, чтобы Ваир не причинил ему боли.

– Ты же не пытаешься, – тихо сказал Ваир, – завести нас неизвестно куда, мальчик? – Холодный крюк царапнул Тира по щеке. – Или шутить с нами? Предупреждаю тебя, будет только хуже, если ты попробуешь это сделать.

Тир задрожал еще сильнее. Из глаз потекли слезы, из носа – сопли, и он боялся заговорить, страшась последствий – неважно, что именно он скажет. Такое часто происходило с ним в эти дни, и его всякий раз переполнял стыд, но он ничего не мог с этим поделать. Тир покачал головой.

– Скажи «да» или «нет», мальчик, – неумолимо настаивал голос.

Тир собрался с силами.

– Нет, мой господин.

Молчание лорда Ваира было ужасным, потому что невозможно было понять, что произойдет дальше: в нем чувствовались беспричинные гнев и ярость. Люди его тоже боялись, боялись так же сильно, как и любили. На этот раз он только сказал:

– Значит, пойдем направо, – причем совершенно нормальным голосом. – Дорога безопасна, Бектис?

– Надеюсь, что да, мой великий господин. – Придворный маг снова низко поклонился. После того, как он во второй или третий раз попытался наложить чары на повозку с трупами, Бектис уже не снимал хрустальное устройство с правой руки, и не надевал под него перчатку, потому что не мог допустить потери контакта драгоценных камней со своей плотью.

Он баюкал свою хрустальную руку и гладил ее левой рукой, постоянно, но бессознательно, так же, как постоянно оглаживал бороду.

– Ни разу за время путешествия в этих краях я не видел в магическом кристалле Белых Всадников.

– Это еще не значит, что их здесь нет. – Тир выпалил это неожиданно для самого себя. В следующий миг он уже мечтал, чтобы его рот никогда больше не открывался.

Крюк смял его воротник.

– Ты что, насмехаешься над нами, мальчик? Подшучиваешь над взрослыми?

– Нет, мой господин. – Горло у него перехватило, и он мог только шептать. – Честное слово, нет.

Пожалуйста, не делайте мне больно, мысленно умолял Тир, потому что к этому времени он уже усвоил, что просить об этом вслух – только делать себе хуже. Иногда. Не всегда.

– Просто Ледяной Сокол много рассказывал мне про Белых Всадников. Они носят амулеты и возят с собой Мудрейших и шаманов, чтобы шаманы их врагов не смогли их обнаружить.

– Я надеюсь, – холодно и едко заметил Бектис, – что мои знания и умения превосходят знания варваров, гадающих на костях.

– Даже Ингольд не всегда видит Всадников, приходящих в Долину, – сказал Тир. – Честное слово.

Вообще-то Ледяной Сокол никогда не говорил об этом, зато другие дети в Убежище, особенно сироты, с которыми он очень дружил до тех пор, пока все они не погибли в буран Безлетнего Года, шепотом рассказывали истории о том, что Всадники делали с пленниками.

Конечно, Тир был бы счастлив, если бы Ваиру пришлось страдать и мучиться, но ведь они убьют и Хетью.

И люди из каравана лорда Ваира, со многими из которых он познакомился, например, Агал, который принес ему финики, тоже были невиновны и не заслужили такой страшной смерти. То, что он оказался здесь, не их вина.

– Бектис?

– Я думаю, этот ребенок просто решил усложнить нам жизнь, – холодно заметил маг. Он спрятал лицо поглубже в воротник – кончик носа покраснел от холода. – Однако большого вреда не будет, если мы увеличим количество дозоров.

Ваир на-Чандрос отпустил воротник Тира и пошел обратно в лагерь. Следом шли чародей, мальчик и Хетья. Хетья все еще находилась во власти надменной и заносчивой Оале Найу, но все же обняла Тира за плечи. Тир снова плакал, – он очень испугался. Он ненавидел себя за эти слезы и старался не хныкать, когда его видели. Он был сыном Элдора Эндориона и не желал, чтобы его сочли изнеженной девчонкой. Однако после того как лорд Ваир сообщил ему, что Бектис увидел в своем кристалле – его мама и Руди мертвыми сестренка Гиза тоже, он не мог сдержать слез.

Они сказали, что Убежище в осаде, что скоро в него ворвутся и всех убьют. Ему некуда было идти, не к кому приклониться. Во всем мире он знал теперь только Бектиса, Хетью, да лорда Ваира.

Они вступили в Край Ночной Реки, и клоны начали умирать. Прошло почти три недели после нападения Народа Пустых Озер. Ледяной Сокол не знал, могут ли клоны прожить только несколько недель или же они более восприимчивы к холоду, чем люди. Перед ними, сразу же за холмами бесплодных земель, блестящей стеной высился лед.

Рощи и луга вдоль Ночной Реки были самыми восточными летними пастбищами для бизонов и овец клана Говорящих со Звездами. В памяти остались сочные травы и короткие, светлые ночи. Другие племена устраивали сюда набеги, чтобы браконьерствовать в стадах, принадлежавших Говорящим со Звездами, или воровать лошадей, чьи родословные приравнивались к родословным великих вождей. Потерявший Путь показал место, где он едва не пронзил копьем Ледяного Сокола в Лето Двух Белых Мамонтов, а Ледяной Сокол кичливо сказал:

– Ты промахнулся на десять дюймов, и копье твое было слишком тупым, чтобы пробить мою куртку, – после чего оба засмеялись. Теперь это были бесплодные пустоши, залитые талой водой с ледников там, где не было сланча. Охотиться было невозможно. Все трое питались только пеммиканом и сушеным мясом леммингов, и даже Желтоглазый Пес сильно исхудал.

За несколько дней до этого Ледяной Сокол наткнулся на следы Говорящих со Звездами и, хотя те и заметали их, все же узнал отпечатки копыт коня Голубой Девы по кличке Веселый Убийца. По логике, раз Говорящие со Звездами преследовали караван, они двигались в сторону Ручья Карликовой Ивы, точнее, к тому, что от него осталось. Холодная Смерть гадала и осматривала окрестности. В конце концов она объявила, что видела еще и шайку Земляной Змеи, двести два человека, под предводительством их вождя Розового Цветущего Винограда. Ледяной Сокол раздумывал, знают ли они друг о друге.

Ночами фосфорическое свечение сланча отражалось в мелких озерах талой воды, и над этими светящимися полотнищами при свете укрытых облаками летних звезд Ледяной Сокол наполовину видел, наполовину угадывал движение крыльев демонов. В Долине тоже обитали демоны, но они редко трогали людей. После своих превращений в тень Ледяной Сокол постоянно ощущал их присутствие и чувствовал себя неуютно. Они пищали, ухали и свистели над водой и подражали голосам тех людей, кого Ледяной Сокол знал, когда жил здесь.

Он сидел на часах, закутавшись в толстую накидку из шерсти мамонта, которую соткала какая-то женщина из Народа Пустых Озер, и вдруг услышал голос Полдня: «Я хотел назвать тебя своим сыном». Или он сказал: «Ты предал нас всех, сын мой»? В другой раз ему послышался холодный, протяжный голос Голубой Девы, обещавший отдать кому-нибудь его коней, а потом радостный смех Солнечной Голубки.

Холодная Смерть негромко спросила совсем рядом:

– Это правда, что ты бросил Солнечную Голубку умирать?

Ледяной Сокол быстро оглянулся. Его сестра умела подходить незаметно.

Она сидела рядом с ним, такая маленькая в своей огромной шубе из шкуры мускусного быка, ее черные глаза выглядывали из-под спутанных волос.

– Она не могла выжить с такой раной, – терпеливо объяснил он, как объяснял это и двенадцать лет назад, и много раз после этого. Луна светила так ярко, что он решил было завязать ремни на своих снегоступах, чтобы не делать этого потом в темноте, но теперь отставил их в сторону. – Белый Медведь из Народа Соли пронзил ее копьем насквозь, и она вместе с конем слетела с высокой скалы в Месте Коричневых Псов. Я видел, как они лежали на одном из трех уступов. Остальных убили стрелами дальше в каньоне. К тому времени, как я добрался бы до нее, она бы все равно умерла. Она была слишком юной, чтобы принимать участие в набеге. Она не успевала за остальными и не смогла защититься, когда попала в переделку.