— Духи говорят, дайте ему водки.

Следом за исторической фразой произошли события, перевернувшие судьбу племени. Бутылка, выкопанная из-под нарт, пошла по кругу. Петров и Николаев после пятидесяти грамм впали в кому, присоединившись к спящим соплеменникам. Шаман после аналогичной дозы застыл, закатив глаза. Его разум ушел к духам. Остальное содержимое сердобольные женщины влили в Потрошилова.

Чудо не заставило себя ждать. Нерушимый глотательный рефлекс не подвел. Раздался громкий всасывающий вдох. Содержимое бутылки исчезло в Степане Степановиче без единого булька. Изрядно похудевшее тело сотрясла судорога. Наивные голубые глаза распахнулись. На чудо воскрешения понадобилось не более трех минут. Взгляд Потрошилова обрел осмысленное выражение. Он отодвинулся от обжигающе раскаленной печки и, обнаружив сплошь дамское общество, решил, что он уже в раю и спешить некуда, а потому тихо произнес:

— Прошу прощения. Разрешите представиться — Потрошилов. Степан Потрошилов.

После этого спиртное, несмотря на истощение, оказало свое обычное действие на потенцию. Племя ахнуло. Шаман вернулся из виртуального путешествия к праотцам и громко сел, в лепешку раздавив ритуальный бубен. В полной ошеломления тишине кодокольчики звякнули, возвещая приход новой эры. Потрошилов, презрев условности, уставился на пустой стол:

— А не организовать ли нам в честь знакомства небольшой фуршет?

Дамы робко хихикнули, несмотря на незнакомое слово. Что бы оно ни означало, они были согласны это организовать. Отсутствие солнца, витаминов и присутствие непобедимого алкоголизма отрицательно сказывалось на …мужестве суровых оленеводов. Внезапно оказалось, что не все мужчины в мире — оленеводы.

Водка в пустом желудке всасывалась быстро, и зеленое доказательство того, что жизнь может быть прекрасна, росло и крепло на глазах. Дорогого гостя, конечно, покормили. И даже налили — из запасов племени. Степан Степанович окончательно пришел в себя. Некоторая неловкость первого знакомства быстро прошла. Тем более что различить прекрасных «райских» дам в лицо он не смог бы и под страхом кастрации.

Что-то его все же смущало, но стоило снять очки, и узкоглазые широкоскулые лица слились в один бесконечно притягательный образ. Потрошилов, почувствовав себя как дома, стал мил и широк душой. Мудрить с именами не стоило. Он просто потянул к себе двоих оказавшихся поближе, раз и навсегда определившись с терминологией:

— Ну что, «пролетарии всех стран», соединимся?!

Наутро племя проснулось. Героическую повесть Степана Степановича выслушали между третьим и восьмым тостами. Власть за Полярным кругом тоже уважали не шибко, поэтому беглого зэка приня ли в якуты с подъемом. После всплеска энтузиазма мужики опали, как жухлый ягель. А энергичного интеллигента тут же умыкнули на женскую половину. Так начались большие генетические перемены в племени Белого Оленя.

Через неделю полной потрошиловской идиллии из бескрайних просторов тундры материализовался начальник лагеря. К тому времени обнаружили Моченого и Гниду, которых безжалостно опустил Потрошилов. Группа поиска, потрясенная судьбой знаменитого пахана, жалась поближе к начальственному заду. Кум тревожно покрутил головой, будто опасаясь нечаянно найти жуткого урку, и заботливо шепнул шаману:

— Ищем тут одного. Сами найти боимся. Такого неизвестно как и брать. Запомни, дед, самый страшный зверь — это корова! Самого Моченого затоптал. Как катком прошелся, гад! И представляешь, сверху еще и кучу наложил. Не, точно, страшней коровы зверя нет! Встретишь такого в тундре, и-и-и…— Голова начальника лагеря затряслась в суеверном ужасе.

Шаман ни черта не понял, но кое-как склеенным бубном позвякал, глубокомысленно изобразив сочувствие.

Степана Степановича не сдали. Во-первых, потому что уважали. Мужики — за способность красиво говорить после принятого на грудь литра. Женщины — за то, что он делал, закончив пить. Во-вторых, вертухаи периодически тайно отстреливали оленей племени на шашлыки. Не сдавать же им за это настоящего якута?!

До наступления лета Потрошилов перелюбил весь швейный цех. Женский коллектив племени превратился из рассадника недовольства и сплетен в хорошо окученную клумбу. Производительность пошива унтов взлетела на невиданную высоту. Степану Степановичу в подарок вышили бисером странный узор на голенище, похожий на космическую ракету. Тойону, ну, в смысле, вождю, тоже достались унты с рисунком. Очевидно, в честь тотема племени в виде огромных ветвистых рогов. К следующему Рождеству Христову, которое племя Белого Оленя не отмечало, первый новорожденный близоруко сощурился и очень интеллигентно захныкал. Племя еще не знало, в честь чего праздник. Пока. Но культурная революция уже распростерла над тундрой пухлые ладошки и прочие органы своего миссионера — Степана Степановича Потрошилова.

Прошло тридцать лет. Близорукие и лопоухие Белые Олени вступили в новое тысячелетие, глядя на мир сквозь толстые линзы очков не очень узкими глазами. Теперь среди них только шаман не был Потрошиловым.

В далекой Москве о Якутии, разумеется, слышали. Еще со школьной скамьи. Спасибо учебнику природоведения, в котором далекий край вечной мерзлоты, оленей и ягеля был красочно описан на двух страницах крупным шрифтом. Согласно первоисточнику, в Республике Саха было холодно. И, соответственно, голодно. Сотрясаясь в рыданиях всем своим мощным депутатским корпусом, столица предпочитала сочувствовать издалека. Не вдаваясь в подробности. Слуги народа сначала решили поделить что поближе. Но не все!

Исаак Ходорович почувствовал свою причастность к великому северному краю внезапно, с бухты-барахты. Тут же, конечно, нашлись, злопыхатели, объяснившие появление сияющего чистотой чувства корыстными побуждениями. Смех! Разве можно связать какие-то алмазы, золотые прииски и нефтегазовые месторождения с искренней любовью к народу Саха?!

Стать якутом может каждый. Нужно только иметь железную волю и вечную мерзлоту в душе вместо сердца. Нужно перешагивать через слабости и сопли, смело ворочая немыслимыми капитами. И тогда тебе улыбнется удача —ты сможешь витать якутом.

В отличие от пустозвонов, заякутев, Исаак с ходу перешел к конкретным действиям. Для начала он избрался депутатом от родного народа, без ложной скромности посчитав себя вправе помогать землякам на законных основаниях. Но формальное признание не было первоочередной задачей. Свою любовь следовало доказывать делом. Иначе рассчитывать на взаимность не приходилось. А взаимность в любви — главное. Отдавать, ничего не получая взамен, Ходорович не умел, считая что это как-то не по-якутски.

В республику хлынули огромные средства. В основном хлынули куда надо. Но и простым смертным достался ручеек от полноводной реки индустриального счастья. Как потомственный оленевод Исаак проследил, чтобы все узнали о его потаенных душевных порывах. С целью морального подъема любимой нации он очень убедительно попросил Центральное ТВ. Очевидно, аргументы, принесенные к алтарю искусства, вышли весомыми. Потому что лучшая съемочная бригада программы «Темя» стартовала в Заполярье незамедлительно. С горячим желанием отрыть из-под земли сюжеты о всплеске якутского благополучия. Их было четверо: режиссер, ассистент, оператор и репортер. Рейс над цветущей Якутией привел москвичей в уныние. От болтанки и тесноты уникальное съемочное оборудование и аэрофлотовский завтрак перемешались прямо на коленях. Так что из хлипкого лайнера местного сообщения они выползли в абсолютно богемном виде.

У трапа самолета их встречали. Представитель краевой администрации подъехал на сияющем японском джипе. Вид гостей его не смутил. Видимо, в силу привычки. Коренастый якут вежливо улыбнулся:

— Куда ехать? — спросил он, крутя на пальце ключи от машины.

— В Анталью, — огрызнулся, режиссер.

— Какая улица в Анталье? — Водитель продолжал равнодушно разглядывать ближайшие сопки. — Денег-то хватит?