Брусилов сделал заказ и, пока официант нес блюда, мы немного поговорили. Генерала интересовали тактические приемы прорыва обороны, я рассказал ему все, что знал из книг и мемуаров. Получилось немного. Ну, не строевик я, военных врачей тактике не учат. Но Брусилову понравилось, слушал он внимательно, переспрашивая в интересных ему местах.

Первым делом официант принес ведерко с бутылкой шампанского во льду.

— Вдова Клико, — сообщил, показав этикетку. — Еще довоенное.

— Разливай! — кивнул Брусилов и повернулся ко мне. — Ну, что, Валериан Витольдович, отметим наши награды?

Я кивнул. По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты, но, во-первых, разгар дня, во-вторых, мы аристократы и есть. Ну, типа. Официант принес селянку, салаты, затем — котлеты де валяй и прочую снедь. Мы с генералом с удовольствием насыщались. Шампанское пробуждает аппетит. Не знали? Это я вам, как врач, говорю.

Покончив с едой, мы закурили. Хорошо здесь: никто не борется с вредной привычкой, любителей табака не гонят во двор или не запихивают в специальные комнаты, где атмосфера напоминает газовую камеру. Задрали меня в том мире сторонники ЗОЖ. Не нравится табачный дым? Не ходи туда, где курят. Почему все должны прогибаться под тебя? К тому же вред от табака преувеличен. Вы вот знаете, что человека, который выкуривает меньше пачки сигарет в день, онкологи не заносят в группу риска? Нет? Ну, так знайте! Чипсы и кока-кола вреднее, но с ними не борются. Объяснить, почему, или догадаетесь? Если б половину средств, которые выделяют на борьбу с курением, направить на профилактику наркомании, удалось бы спасти миллионы жизней. Но Запад это не интересует, он с курением борется. Лицемеры! Пидарасы…

— Как поживает Ольга Александровна? — внезапно спросил Брусилов.

Я нахмурился: не нравятся мне такие вопросы. Чересчур хитрый он, Алексей Алексеевич! Почву прощупывает, о карьере думает. Заручиться поддержкой цесаревны, используя как агента влияния ее предполагаемого жениха… Думает, что я этого не замечаю. А вот хрен на ны! Брусилов и в моем мире был таким. Один из тех, кто яро выступал за отречение царя, правда, ему это пользы не принесло — сняли с должности. Во время Гражданской войны сидел тихо, ни к кому не примыкал. Лишь когда поляки напали на РСФСР, пришел в Реввоенсовет с предложением своих услуг. Я раздумывал, как ответить, чтобы не обидеть генерала, как тут из зала донесся зычный крик:

— Па-а-чему нет музыки? Я тебя спрашиваю!

Воспользовавшись моментом, я встал и выглянул из-за пальмы. Кто бы сомневался: господа офицеры бузят. Один из них навис над метрдотелем. Публика в зале повернулась на крики и наблюдает за скандалом. Сейчас пьяный офицер побьет служителя, и тот вызовет полицию… Развлечение. А потом какой-нибудь «Московский листок» напишет про буйство черни в военных мундирах.

— Днем музыканты и певцы отдыхают, — лепечет метрдотель. — Они работают допоздна. Вечером приходите.

— У нас вечером поезд, на фронт едем. Не видишь — артиллеристы! Тащи сюда своих певцов!

— Никак не возможно…

Зря он так. Надо пообещать и смыться. Скандалисты выпьют и забудут.

— Ах ты, шпак!..

Быстрым шагом пересекаю зал. Подполковник в новеньких погонах со скрещенными пушками на погонах уже держит метра за грудки.

— Господин полковник!

Артиллерист недоуменно смотрит на меня, в его глазах начинает разгораться гнев. Какой-то чиновник мешается!

— Хотите, я вам сыграю? И спою?

С лица артиллериста можно картину писать — «Не ждали». Он предвидел нравоучения, а тут такое… Рекомендую. Лучший способ погасить скандал — поломать его зачинателю шаблон.

— Вы?..

— Военный врач, статский советник Довнар-Подляский. Не беспокойтесь, господин полковник, я умею.

А что? В моем доме есть пианино, от прежнего хозяина осталось. В библиотеке стоит. Не знаю, для чего покойный держал инструмент, наверное, для мебели, но пианино хорошее. Настройщик привел его в порядок, теперь вечерами я музицирую. Расслабляюсь и закрепляю неожиданно проявившиеся навыки. А чем еще заниматься? Компьютера у меня нет, в игрушки не погоняешь.

— Право неожиданно… — лепечет подполковник.

— Почему бы фронтовику не спеть для боевых товарищей? Ведь так?

Он переводит взгляд на мои награды и неуверенно кивает. Вот и славненько! Взбираюсь на сцену и подхожу к пианино. Ага, уже знакомый «Бехштейн». Не думаю, что здесь он расстроен. Откидываю крышку и сажусь на вращающийся табурет. Руки — на клавиши. Что им спеть? Артиллеристы, говорите?

А теперь — припев:

Это марш артиллеристов, сочиненный в 1943 году. Между прочим, до сих пор поют. Помню, как с другом Жорой голосили, приняв на грудь. Только в том варианте Сталин приказ отдавал. Смолкаю. Несколько мгновений в зале стоит тишина, а затем он разражается аплодисментами. Громче всех хлопают офицеры артиллеристы. Некоторые вскочили со стульев. Встаю, кланяюсь. Подполковник подходит к сцене.

— Спасибо, господин статский советник! Угодили.

— Меня зовут Валериан Витольдович. Всегда рад.

— А можно еще, Валериан Витольдович? Что-нибудь для души?

— Пожалуйста.

Вновь устраиваюсь на стуле. Что вам спеть? Да то, что нужно фронтовику.

И вновь — аплодисменты! Нет здесь таких душевных песен. На эстраде — манерность и кривляние. «Ваши пальцы пахнут ладаном…» Тьфу! Артиллеристы все сгрудились у сцены.

— Еще, Валериан Витольдович! Пожалуйста!..

Да ради бога!

Газета «Новое время», вечерний выпуск, раздел «Происшествия».

«Сегодня днем репортер нашей газеты стал свидетелем забавного случая. Зайдя в «Яр» позавтракать, он узрел скандал. Офицеры-фронтовики, как выяснилось позже, отмечавшие производство своего начальникав новый чин, требовали от распорядителя музыки. Но, как известно, днем она в «Яре» не играет. Однако офицеры слушать этого не желали. Дело могло кончиться печально, поскольку они были навеселе. Положение спас бывший среди посетителей статский советник. Он подошел к скандалистам и предложил заменить артистов. Те впали в изумление, но согласились. И что же? Статский советник сел за пианино, и течение часа услаждал слух публики, причем, пел и играл просто замечательно. Все были восхищены. Удивительно, но ни одна из песен, исполненных статским советником, не знакома репортеру. Более того, их не знал сопровождавший его подающий надежды писатель и актер А. Вертинский. Тот вообще пришел в изумление и все повторял: «Чудо! Вот, что нужно петь!»