— Предлагаю привести ее в чувство бокалом рома или коньяка, — предложил я.

— Идет! — оживился Миша.

— Знаю дом, где нам непременно нальют.

— Это где!

— У мадмуазель Поляковой.

— Яне знаю ее адреса, — погрустнел Миша.

— Вот! — я достал из кармана листок.

— Откуда? — изумился друг.

— От Петрищева. Зря, что ли я его в список внес? Заглянем в цветочный магазин, купим букет и навестим. Согласен?

— Да, — закивал Миша, — но с одним условием: за цветы плачу я.

— Воля ваша, господин барон! — сказал я, мы засмеялись.

Выйдя из Кремля, Лиза поймала извозчика, и назвала ему адрес дяди. Ехать на курсы не было настроения. За плечами бессонная ночь, к тому же душила обида. Эта сучка, царевна, прилетев утром, прогнала ее, как дворнягу, при этом смотрела, как на вошь. Чем она провинилась? Тем, что Валериан выбрал ее, и она деятельно помогала: подавала инструменты, придерживала странные металлические кольца, к которым он прикручивал спицы, продетые в отверстия, просверленные в кости, мазала раны йодом и делала все остальное, что надлежит операционной сестре. Ее, к слову, жутко заинтересовала эта металлическая конструкция, и Валериан пообещал, что непременно расскажет, для чего это придумано. А потом они по очереди дежурили у постели государыни. Та спала, правда, утром пробудилась от боли, и Лиза ввела ей морфий. Все было хорошо, пока не явилась эта сучка…

— Чтоб ты сдохла! — не сдержавшись, сказала Лиза.

— Барыня? — повернулся к ней извозчик.

— На дорогу смотри! — осекла его Лиза. — Тебя не касается.

Извозчик послушно отвернулся. Странная пассажирка попалась. Одета, как сестра милосердия, а ведет себя, как барыня: кричит, ругается. Даи бог с ней, лишь бы заплатила…

На пороге дома Лизу встретили встревоженные дядя с тетей.

— Тебя не было всю ночь! — запричитала тетя. — Не знали, что и думать. Глаз не сомкнули…

— Хоть бы уведомила, — поддержал ее дядя. — Нельзя так, племянница!

— Простите, — повинилась Лиза. — Не до того было. Нас сняли с занятий и отправили в Кремль — помогать раненым. Вы, ведь, слышали о взрыве во дворце?

— Вся Москва гудит, — подтвердил дядя. — Чего только не говорят! Но почему вас? В Москве нет других сестер?

— Не знаю, — пожала плечами Лиза. — Возможно, мы были ближе.

— И что вы делали? — поинтересовалась тетя.

— Кто что. Я помогала при операции. Государыню вытащили из-под обломков со сломанной ногой, И мы фиксировали ей кость специальным аппаратом.

— Саму государыню! — ахнула тетя. — Как тебя к ней допустили?

— Валериан позвал, — сказала Лиза. — Он там всем руководил, вот и распорядился.

— Почему тебя? — заинтересовался дядя.

— Потому, что мы ранее работали вместе. Дядя, тетя, — попросила Лиза умоляющим голосом, — я ночь не спала. Сначала операция, потом сидела у постели государыни. Глаза закрываются.

— Прости, девочка! — дядя обнял ее и погладил по голове. — Просто мы с Хаей переживали, а тут приходишь ты и рассказываешь удивительные вещи. Иди, отдыхай! Глаша! — позвал он горничную. — Проводи барышню в спальню и помоги ей раздеться.

Проводив племянницу взглядом, он повернулся к жене.

— Ну? Что скажешь, Хая?

— Что, что? — ворчливо ответила та. — Девочка ночь не спала. Думаю, ее даже не покормили.

— Ничего ты не поняла, — вздохнул Натан. — Племянница помогала оперировать государыню, а потом ночь провела возле ее постели. Я помню, как кто-то убеждал меня, что Лизе не стоит учиться медицине. Если б мы этого кого-то послушали, то племянница никогда не получила бы возможности оказать услугу самой императрице. Теперь ее ждет блестящее будущее.

— Какое? — заинтересовалась жена.

— Трудно сказать, — развел руками Натан, — но этого не забудут. Возможно, пожалуют в дворянки.

— Девчонку, да еще еврейку? Ты слишком хорошего мнения об этих гоях!

— Посмотрим. Я отъеду по делам, вернусь вечеру. Лизу не беспокой, пусть спит. Проснется — накорми, но с расспросами не приставай. Я тоже хочу послушать…

Лиза не знала об этом разговоре, да и не интересовалась им. Едва горничная сняла с нее платье, как она рухнула в постель и крепко уснула. Пробудилась только во второй половине дня. Открыв глаза, некоторое время лежала, вспоминая прошедшее. Удивительно, но обида на цесаревну улетучилась. Что с нее взять, дуры? Видно не очень хорошо у них с Валерианом, раз ревнует. Эта мысль развеселила Лизу. Наследница престола считает ее соперницей? Кого? Безродную еврейку будущую операционную сестру? Пусть Лиза из богатой семьи, и отец ее коммерции советник, но таких в России много. Она даже не дворянка…

Вчера Лиза окончательно убедилась, что ее страсть к Валериану растаяла. Нет, он не стал хуже, наоборот, но в нем появилось то, чего Лиза прежде не замечала: властность, умение распоряжаться людьми, убежденность в своей правоте. Прежний Валериан был прост и доступен, теперь же Лиза видела перед собой сановника, обитающего в верхах, и это возводило между ними стену. Он взлетел так высоко, что ей не дотянуться. Это, с одной стороны, огорчало, с другой — тешило душу. С каким человеком ей довелось познакомиться, с кем вместе трудиться!

После операции Валериан ушел спать, а она осталась у постели императрицы вместе с цесаревичем. Тот долго не выдержал и начал клевать носом. Лиза предложила ему отдохнуть, заверив, что государыня спит, и в его присутствии нет необходимости. Юноша дал себя уговорить. Затем Лизу сменил Михаил, и она немножко поспала — прилегла на койку, не раздеваясь. Валериан встал посреди ночи и ушел сменить Михаила. Одеваясь, он нечаянно пробудил Лизу, и та более не заснула. Михаил, вернувшись, предложил ей попить чаю, и она согласилась. Гвардеец принес им чайник, стаканы и блюдо баранок. Они грызли их, запивая горячим чаем, и болтали. Михаил ей понравился. Поначалу он казался тенью Валериана, но за операционным столом Лиза убедилась, что это не так. Михаил уверенно погрузил государыню в лекарственный сон, затем контролировал ее состояние, при этом ловко ассистируя Валериану. Каждое движение его было точным и выверенным. Он понимал Валериана без слов, и имевшийся у Лизы опыт (не зря она столько времени провела в операционных!) дал понять: это не какой-нибудь ординатор на подхвате, а состоявший хирург. При этом Михаил оказался неопытным в общении с женщинами: смотрел на нее робко, смущался и краснел. Лизе это льстило. Она стала расспрашивать Михаила, и он, смущаясь, поведал, что родом он из заштатного местечка Могилевской губернии. Чаусы, слышали? Лиза не слышала, но кивнула. Отец его держал там лавочку, но рано умер, хотя успел дать сыну образование. Теперь Михаил содержит мать и сестер.

Жалованье у него не слишком большое, но в армии одевают и кормят, так что хватает.

Лизе это легло на душу. Михаил вел себя, как истинный еврей, пусть даже сменивший веру ради получения образование. Выбившись в люди, он не забыл о родственниках, и, как мог, помогал им. На этом и держится еврейство, как говорил ей отец. Поэтому они выжили в годы гонений, не пропали, не растворились в других народах. Не сказать, чтоб Лизу волновало величие ее нации, но свои корни она помнила. Потом они заговорили о медицине, и Лиза убедилась, что впечатление, полученное за операционным столом, оказалось верным. Михаил знал невероятно много! Не меньше Валериана, хотя в последнем Лиза не была уверена. Они настолько увлеклись разговором, что не заметили, как пришло время дежурства Лизы. Она спохватилась с опозданием и, извинившись перед Михаилом, убежала менять Валериана. Тот не упрекнул: молча уступил стул у койки государыни и пошел спать. А затем явилась эта сучка с цесаревичем…

Сейчас Лиза жалела только об одном: не успела договориться с Михаилом о новой встрече.

Ей было интересно с этим молодым человеком, и она с удовольствием продолжила бы общение. Решив, что об этом придет время подумать, Лиза кликнула горничную. Та помогла ей одеться. Лиза выбрала лучшее свое платье из бежевого шелка с белоснежными кружевами. Настроение такое почему-то пришло. В гостиной тетя с подозрением уставилась на ее наряд.