Возьмете грузовик и фельдфебеля Кузьмина — заодно получите запчасти на складе.

«Парасолю» хвост нужно менять. И приведите себя в порядок! А то будто из берлоги выбрались.

Аэродром располагался в пяти километрах от Гродно, доехали они быстро. В штабе доложились дежурному. Тот велел идти в приемную командующего, где летчиков встретил адъютант в чине капитана. Велел подождать, сам скользнул в кабинет, откуда явился почти сразу.

— Заходите, господа! Командующий ждет.

Недоумевая, зачем они понадобились Брусилову, Бартош с Котычем вошли в кабинет.

Помимо Брусилова там оказался Деникин, Бартош его сразу узнал. Отряд входил в состав армии, которой командовал генерал. Командующие уставились на офицеров, и те вытянулись.

— Здравия желаю ваши высокопревосходительства! — отрапортовал поручик. — Пилот третьего разведывательного авиаотряда поручик Бартош и наблюдатель Котыч… прапорщик Котов. Прибыли по вашему приказанию.

— Вольно! — скомандовал Брусилов, сделав вид, что не заметил оговорки поручика. — Проходите ближе, господа! У нас с Антоном Ивановичем есть вопросы.

Офицеры подчинились. Подойдя к столу, Бартош увидел разложенные на нем снимки.

«Наши», — догадался он.

— Нам доложили, что это вы привезли, — подтвердил догадку Брусилов. — Хочу спросить, что вы разглядели на станции? — он посмотрел на Бартоша.

— Ничего, — смутился поручик. — Не до того было, ваше высокопревосходительство. Аппарат вел.

_ Авы, прапорщик? — генерал повернулся к Котычу. — Видели? Ничего не удивило?

— Было, — ответил прапорщик, помедлив. — На лицах германцев имелись маски. В них они походили на чудовищ. Я этому удивился, но потом забыл. Не до того было — от германских аэропланов отстреливался. А вот вы спросили — и вспомнил.

— Молодец! — похвалил Деникин. — Глазастый!

— Других в летнабах не держат, — довольно сказал Котыч. — Специально отбирают. Да и командир аппарат низко вел, потому рассмотрел.

— Говорят, вас едва не сбили? — спросил Брусилов.

— Перед фронтом «альбатросы» насели, — подтвердил Бартош. — Сразу шестеро. Если бы не наши… И без того еле приземлились. Хвост в мочало превратился.

— Ясно! — сказал Брусилов. — Вопросов более не имею. Антон Иванович?

— Аналогично, — ответил командующий армией. — Отпускаем молодцов. Думаю, награды они заслужили.

— Согласен, — кивнул Брусилов и полез в ящик стола. Достал из него две коробочки красного бархата и вручил их офицерам. — Носите с честью!

— Служим престолу и Отечеству! — отрапортовали Бартош с Котычем, повернулись кругом и вышли из кабинета. В приемной они первым делом открыли коробочки.

— «За отвагу!» — восхищенно выдохнул Котыч, и Бартош его чувство разделил. Появившаяся недавно медаль была желанной у офицеров, поскольку вручалась за личную храбрость.

Авиаторов ею не слишком баловали, больше — пехотных. В отряде «За отвагу» не было ни у кого, так что они первые.

Офицеры прикрепили медали друг другу на кители и вышли из приемной.

— Вечером отметим у мадам Шиманской? — спросил Котыч в коридоре.

— Непременно! — кивнул Бартош.

— Пригласим всех?

— Конечно.

— И Вонсовича?

— Его тоже, — ответил поручик, подумав. — Без его снимков не видать нам наград. Он, конечно, гусь еще тот, но пусть будет…

А вкабинете Деникин спросил у Брусилова:

— Значит, газы?

— Не вызывает сомнений, — кивнул генерал. — Здесь, — он указал на снимки, — отчетливо видны батареи баллонов. Добавь маски у солдат… Решились супостаты! Твоя армия готова?

— Передовые части, — ответил Деникин. — Масок не хватает. Но тех, у кого есть, обучили.

Пропустили через палатки с хлорпикрином.

— Ну, и как? — заинтересовался Брусилов.

— Кто-нибудь да попадется, — улыбнулся Деникин. — Или маску плохо подгонит, или схитрит, чтобы легче дышалось. Кашляет потом и блюет. Другие смотрят и на ус мотают. Выдержим!

Пусть пускают.

— Выдержать — полдела, — сказал Бурсилов. — Следует использовать.

— Как? — Деникин с любопытством уставился на командующего фронтом.

— Представь себя на месте германского командующего. У тебя есть оружие, незнакомое противнику, и ты ждешь от него чуда. Как бы ты поступил?

— Применил бы, а затем бросил войска в наступление.

— Правильно. Но для этого нужно привезти баллоны на передовую, выставить их на передовом крае, сосредоточить позади изготовленные к наступлению войска. Смекаешь?

— Они станут уязвимы для огня артиллерии, — сказал Деникин.

— Именно так, Антон Иванович! Нам остается воспользоваться. Сумеешь? Не промахнутся боги войны?

— Снаряды кладут, как пулю в яблочко, — успокоил Деникин. — С тех пор как встали в оборону, постоянные стрельбы. Боеприпасов, слава Богу, хватает. В бой рвутся.

Он внезапно запел, немилосердно фальшивя: Артиллеристы, Брусилов дал приказ!

Артиллеристы, зовет Отчизна нас!

Из многих тысяч батарей За слезы наших матерей, За нашу Родину — огонь! Огонь…

— Вся армия распевает, — сказал, поймав ироничный взгляд командующего фронтом. — Говорят, привезли из Москвы. Пехота тоже поет. Хорошая песня, боевая.

— Я присутствовал при ее первом исполнении, — улыбнулся командующий. — Только никакого Брусилова в ней не было.

Деникин развел руками: дескать, не при делах. По лицу командующего фронтом было заметно, что поправка в тексте песни ему понравилась. О том, что в его армии поют «Деникин дал приказ», Антон Иванович благоразумно умолчал.

— Нужно знать точное место наступления германцев, — сказал, поразмыслив. — Иначе не выйдет.

— Для того у нас и есть эти молодцы, — Брусилов кивнул на дверь. — Пусть летают над линией фронта, все видят и замечают. Артиллерии у нас, слава Богу, много, в том числе трофейной. Снарядов в избытке. Огневым налетом разобьем баллоны, газ потечет на самих немцев. Пока будут суетиться, прочешем шрапнелью изготовившиеся к наступлению колонны. А затем перейдем в наступление.

— В отраву?

— Там нас не ждут, — улыбнулся Брусилов.

— Рискованно, — покачал головой Деникин. — Артиллерией всех не выбьешь, а германцев МНОГО.

— Зато встретят нас в чистом поле, а не в траншеях, откуда их еще попробуй выковырять.

Пустим броневики, от них пехоте спасения нет. Пробьем оборону и растечемся по флангам, расширяя место прорыва. Введем в него второй эшелон и артиллерию — и марш на Варшаву.

— Решились, значит! — кивнул Деникин. — Будем брать Польшу?

— Скорее, истреблять германца на ее территории.

— Я понимаю так, что план утвержден Ставкой?

— Да. Мы начнем первыми. Задача — прорвать оборону противника, броском выйти к Висле и взять Варшаву. В случае если противник завяжет уличные бои, окружить город, блокировать его, но внутрь не лезть. Наша задача не захват территорий, а уничтожение армии супостата. Поэтому — стремительный маневр, окружения и котлы.

— Германец попытается ударить с флангов.

— Разумеется, — кивнул Брусилов. — Но как только перебросит части с других участков, перейдут в наступление Северный и Южный фронты. У них задача скромнее — очистить русские земли от врага. Мы с тобой это уже сделали.

— И что дальше? Перемирие?

— В Ставке рассчитывают на капитуляцию.

— Вильгельм не согласится, — покрутил головой Деникин. — Будет сражаться до конца.

Германцы — упорный народ.

— Увидим, — Брусилов пожал плечами. — Решать будут в Москве. Мы с тобой люди военные и делаем свое дело.

— Вдруг германцы опередят нас? Пустят газ, до того, как изготовимся?

— Вряд ли. Применить отраву не так просто. Один умный человек объяснил мне, что нужна сухая погода и ветер с запада. Я спрашивал ученых, изучающих погоду, и они рассказали. В июне в Белоруссии преобладают юго-западные и северо-восточные ветра, часто дождливо.

Немцы завезут баллоны на передовую и станут ждать. И вот тут мы их подловим! — Брусилов потряс кулаком. — К тому же чудо-оружие, этот человек назвал его по-немецки «вундерваффе», опасно не столько противнику, сколько применяющей его стороне. Слишком сильные надежды на него возлагает на него противник, забывая о прочем. Остается воспользоваться.