«Послушай, Прохор, — задушевно начал он, наклоняясь ко мне, — это не мое дело, приятель, но твоя дочка выглядит немного странно. Не хочешь провести ей диагностику?»
Женька весело хмыкнул, а я едва сообразил промолчать о причинах появления моей «дочки».
«Она нормальная, Мартын, — тщательно имитируя обиду, произнес я. — просто такой характер. Не обращай внимания»
Мои ежедневные обязанности погружали меня самого в состояние анабиоза, и я прилагал много усилий, чтобы не впасть в нирвану от монотонности действий. Ко мне приходили граждане, которым не требовалась никакая помощь, они просто молча сидели на стуле, а я выявлял физические отклонения в их состоянии. Большинство пациентов отличались крепким сложением и богатырским здоровьем и, получив мое заключение, без затей выплывали в коридор, уступая место следующим гражданам. Мартын трудился в противоположном крыле и редко навещал меня во время рабочего дня. Поэтому его незапланированное появление на моем пороге вызвало во мне много вопросов, учитывая его совершенно растерянный вид.
«Прохор, — необычно смущенно проговорил он, осторожно прикрывая за собой дверь, — не скажешь ли мне, как выглядит формула аминоуксусной кислоты?»
«Неважно выглядит, а тебе зачем? — усмехнулся я, подозревая подвох, — сомневаешься в моей компетенции? NH2 CH2 COOH, но, на мой взгляд, C2H5OH звучит привлекательней.»
Мартын моего искрометного юмора не оценил, рассеянно пробормотал слова благодарности и скрылся за дверью, бросая на меня нечитаемые взгляды. Вечером, когда хозяйственный Женька пригласил нас ужинать, Мартын отговорился отсутствием аппетита и предпочел отсидеться в своей спальне. Я плохо знал нового приятеля, возможно такие перепады настроения были для него характерны, поэтому особой тревоги у меня не вызвали. На утро Мартын, обычно раньше меня укатывающийся в свою клинику, в замешательстве топтался на пороге, явно поджидая меня.
«Я решил немного прогуляться пешком, — заявил мне он, натягивая неизменную зеленую шкуру, — составишь мне компанию?»
Мартын выглядел настолько потерянно, что мне ничего не оставалось делать, как молча кивнуть. На самом деле, мой новый знакомец изрядно выбешивал меня своими околонаучными соображениями, в каждом из которых желая видеть личные нетленные перлы. При всей своей положительности, Мартын был крайне занудлив, но он был единственный, кто предоставил нам кров и работу, поэтому приходилось его терпеть. Нынешнее утро в корне отличалось от остальных предыдущих уже тем, что за весь неблизкий путь важный эскулап не произнес ни слова, стараясь держаться на шаг позади меня. Когда впереди замаячили блестящие стены клиники, мой попутчик приостановился и снова устроил мне показательную проверку.
«Скажи мне, Прохор, в каком соотношении применяют закись азота с кислородом при общих анестетиках?» — поинтересовался он, напряженно и сосредоточенно глядя в мою сторону и отчаянно силясь что-то припомнить. Очевидно, тотальная проверка моих знаний и умений тут была не при чем, просто Мартын подстраховывался, освежая данные. Такое объяснение немного взбодрило меня и я, удовлетворив его запрос, пожелал ему удачного дня. Мартын был хорош в мелких дозах.
Однако рассчитывать на расставание было немного преждевременно, поскольку приятель, забывая о собственных обязанностях, потянулся следом за мной. Некоторое время он мялся в нерешительности, а потом, опасливо косясь на стены, негромко проговорил:
«Прохор, случалось тебе хоть раз забыть то, что хранилось в твоей памяти годами и казалось неизменным?»
Я живо вспомнил веселые попойки, в которых принимал деятельное участие, и не сдержал веселого хмыка.
«Много раз, Мартын. Особенно когда выпадал случай звонко провести какие-нибудь выходные. Почему ты спрашиваешь? Тоже забыл, как тебя зовут?»
Однако Мартын, вернув на свою рожу бодрое выражение, оптимистично заявил о необходимости больше отдыхать и меньше жрать химическую дрянь.
К обеду мне стало не до Мартыновских проблем. Я продолжал встречать граждан, однако именно сегодня они решили превзойти сами себя в виртуозной демонстрации неадеквата. Первый же пациент, желая познакомится с доктором, пять раз представлялся, всякий раз озвучивая новые варианты имен. Когда мне надоело слушать его кривляния, я проверил его биометрический чип и нашел там шестой вариант имени. На мои стандартные вопросы о его самочувствии, он принялся рассказывать мне байки о жуткой непогоде, мешающей ему жить и, разумеется, не был забыт и ужасный град, обрушившийся на голову страдальца. Кое-как выяснив, что больной здоров, я вытолкал его за порог, приглашая следующего. Тот про град не сказал ни слова, зато красочно описал небывалой красоты северное сияние, виденное им в окно, после чего неподвижно замер, уставившись на меня. Когда осмотр подошел к завершению, мой пациент широко улыбнулся и размашисто поклонился, отводя в сторону руку. Выпроводив последнего нуждающегося, я закрыл дверь и, найдя блестящую поверхность, принялся рассматривать свое отражение. Возможно, моя внешность претерпела пугающие изменения, раз каждый первый из моих пациентов счел возможным от души покривляться передо мной во время приема. Я продолжал оставаться прежним, на мне не выросли рога, ничего в моем облике не давало повода к насмешкам, и мне было не понятно, чем вызваны все эти показные гримасы, демонстрируемые гражданами города 22.
Женька никогда не расспрашивал меня о проведенном рабочем дне, мастерски научившись определять мое настроение по мимическим гримасам и интонации. Однако нынешним вечером его необыкновенно озаботило состояние моих пациентов и вопрос о нашем дальнейшем пребывании в чужом жилище.
«Ты сюда навеки поселился?» — гундел он, недовольно откидываясь на спинку дивана. В чем-то я его понимал. В клинике доктора Шварца, как шутливо обзывал нашу богадельню юмористичный Мартын, места для деятельного Женьки не нашлось, и он целыми днями просиживал в четырех стенах, присматривая за Соней. Учитывая полное отсутствие необходимости в тщательном уходе и опеке над чрезмерно беспроблемной девицей, Женьке попросту нечем было заняться. Его кулинарные способности, то, что могло бы считаться его гордостью в прошлой жизни, сейчас сводились к банальному разведению химической бурды остывшим кипяточком и нагоняли тоску. Я не спешил расставаться с гостеприимным Мартыном Мартыновичем по разным причинам. Одной из которых продолжала оставаться неотвязная Соня, так неосторожно взятая мной под опеку и присмотр. К слову, она так и не научилась поддерживать беседу, придерживаясь обета показного молчания.
Пообещав Женьке уладить эти вопросы в максимально короткие сроки, я наутро отправился в клинику, рассчитывая узнать что-нибудь об Анастасии Алексеевне из общей базы, обязательной в любом государственном учреждении. Обычно оживленное и шумное здание сегодня решило удивить меня полным запустением. Несмотря на довольно поздний час ни на крылечке, ни в светлых коридорах я не нашел ни одного посетителя, а привычная дежурная, выдававшая мне ключи, ныне отсутствовала. Побродив по притихшему заведению, я решил наведаться к Мартыну, пожелать ему удачного дня и узнать, как давно в городе 22 закончились больные. Кабинет приятеля был закрыт, в других царила пугающая пустота, и я решил немного прогуляться по окрестностям. Возможно, в муниципальной клинике затеяли какой-нибудь общественно-массовый сбор мусора, и все сотрудники сейчас найдутся на территории. Стоило мне появиться на ступенях, как на меня в ту же минуту налетела внезапная Соня, неизвестно каким образом оказавшаяся в другом районе города.
«Ты что здесь делаешь? — удивился я, не сразу вспомнив об особенностях молчаливой девочки. — почему Женя тебя отпустил? И кстати, где он?»
Ожидаемо, Соня не произнесла ни звука, а только ухватила меня за руку и настойчиво подтолкнула к парковой дорожке. Обычно бездеятельная и отрешенная, сейчас она просто искрилась необходимостью уволочь меня подальше от загадочно опустевшей клиники. Я, наплевав на обязанности, решил ей немного подыграть, и шагнул следом, продолжая задавать вопросы. Соня только резко дергала мою руку, указывая направления и во мне шевельнулось неясное предчувствие чего-то вышедшего из ряда вон. Я поддался настойчивым просьбам и послушно двинулся за настырной девчонкой.
