– Прекрати! – урезонивала духа мать. – Если ты убьешь нас, кто будет защищать Кэтрин?
Внезапно все стихло.
– Остерегайся стать моим врагом, Джулиен, – раздался безмолвный голос в моем сознании.
Откровенно говоря, я перепугался до смерти. И все же я добился своего: доказал, что призрак отчаянный лжец и отнюдь не является кладезем непогрешимой мудрости. А еще убедился в том, что, в случае если я рискну его сильно прогневить, он не задумываясь убьет меня точно так же, как убивал моих врагов.
Тогда я решил прибегнуть к хитрости.
– Ты жаждешь обрести плоть? – спросил я у духа.
– Да, обрести плоть, обрести плоть, обрести плоть, – раздалось в ответ.
– В таком, случае мы с усиленным рвением продолжим наши опыты, – заявил я.
Майкл, когда вы пришли в этот дом, то наверняка имели возможность своими глазами лицезреть плоды наших трудов тех лет: человеческие головы, гниющие в наполненных специальной жидкостью стеклянных банках, трупики новорожденных младенцев… Они хранились здесь в течение долгого времени, и зрелище, несомненно, привело вас в ужас. Но этим, откровенно говоря, все наши достижения и исчерпывались.
Так что позвольте мне не останавливаться на подробностях темных деяний, которыми мы с матерью предавались из страха перед всемогущим призраком. Скажу только, что я чувствовал, как все глубже и глубже погружаюсь в пучину зла.
Шел уже 1847 год. Кэтрин к тому времени превратилась в очаровательное семнадцатилетнее создание. Хотя все кузены и гости, посещавшие наш дом, ухаживали за ней наперебой, она не выказывала ни малейшего желания вступить в брак. Больше всего она любила, когда я позволял ей переодеться в мужской костюм и брал с собой на балы, где веселились темнокожие, или в пользовавшиеся дурной славой питейные заведения, куда никогда бы не решилась войти ни одна белая женщина. Подобные шалости чрезвычайно развлекали Кэтрин. Я тоже испытывал немалое удовольствие, наблюдая этот насквозь прогнивший грязный мир ее прелестными невинными глазами.
Итак, Кэтрин взрослела, а город рос, богател и год от года предлагал нам все больше развлечений. А тем временем мы с Маргаритой, уединившись в тиши ее кабинета, продолжали свои жуткие жертвоприношения призраку.
Первой нашей жертвой был колдун, знаток магии вуду, старый, но еще крепкий мулат с соломенно-желтыми волосами, похищенный нами от порога его собственного дома. Мы доставили его прямиком в Ривербенд, напоили вином, наобещали горы золота и, затуманив его разум льстивыми заверениями, упросили открыть нам все, что ему известно о Боге и дьяволе.
Старик признался, что в него нередко входят различные духи. Мы сообщили, что у нас есть на примете замечательный экземпляр, с которым ему будет любопытно познакомиться. Короче говоря, нам пришлось наговорить немало вздора и прибегнуть к откровенной лжи, прежде чем колдун был готов впустить в себя нашего могущественного духа, Лэшера.
За крепко запертыми дверями покоев Маргариты мы вызвали Лэшера и предложили ему войти в тело человека, который дал на это добровольное согласие.
Поначалу колдун лежал неподвижно. Перед нами по-прежнему был щуплый старик с серовато-смуглой кожей и желтыми волосами. Однако, стоило ему открыть глаза, мы поняли, что внутри дряхлой оболочки находится совсем иное существо. Взор его устремился на нас с матерью, губы зашевелились, и из глотки знатока вуду вырвался неожиданно глубокий и звучный голос, совершенно не похожий на тот, сиплый и дребезжащий, каким он обладал при жизни.
– О мои любимые, я вижу вас.
Ровный, лишенный всяких интонаций голос внушал невольный трепет. Глаза нового существа вспыхнули диким огнем, и мелькнувшее в них выражение было напрочь лишено человеческого интеллекта.
– Садись! – приказала Маргарита. – Собери все свои силы! Завладей этим телом!
Потом она обратилась ко мне и велела повторить те же самые слова. Мы твердили их вновь и вновь, пристально следя за каждым движением существа.
Оно встало и протянуло к нам руки. Однако в следующее мгновение руки безвольно упали, и жуткое создание едва не рухнуло на пол. Ему с трудом удавалось держаться на ногах, и в какой-то момент оно все же опять начало падать, но мы бросились на помощь и успели его поддержать. Пальцы монстра поначалу цеплялись за воздух, а по том сомкнулись на моей шее. Естественно, мне это не слишком понравилось, однако я понимал, что он слишком слаб и не в состоянии причинить мне хоть малейший вред. Наводящий ужас голос снова и снова повторял одни и те же слова:
– Мой возлюбленный Джулиен…
– Владей этой плотью всегда, – воскликнула Маргарита. – Живи в этом теле так, словно оно принадлежит тебе по праву.
Но в это мгновение существо начала сотрясать крупная дрожь. И вновь на глазах моих произошло то же самое, что некогда случилось с младенцем волосы начали темнеть, а лицо исказили судороги.
А потом щуплое старое тело упало замертво, повиснув на наших руках. Возможно, перед смертью душа старого колдуна вновь вошла в свою оболочку, но узнать это нам так и не довелось.
После того как мы уложили труп на кровать, Маргарита подвергла его тщательному осмотру. Она обратила мое внимание на белые полосы на смуглой коже и темные пряди волос. По ее мнению, все эти изменения произошли под воздействием вошедшей в тело силы. Язаметил, что цвет изменили лишь самые короткие волосы, а побелевшая кожа на глазах приобретает прежний, желтовато-смуглый оттенок.
– Что мы будем делать с трупом? – осведомился я. – Никто не должен знать о том, что здесь произошло.
– Разумеется, все останется в тайне, – заверила Маргарита. – Но прежде всего мы должны отрезать голову и сохранить ее.
Однако я был слишком измучен, а потому, опустившись в изнеможении на пол у стены и скрестив ноги, молча наблюдал, как Маргарита большим садовым ножом неторопливо отделяет от дряблого туловища голову старого колдуна. Завершив свое страшное дело, она погрузила жуткую добычу в химический раствор, приготовленный специально для этой цели, и запечатала банку. Мертвые глаза уставились на меня сквозь стекло.
К тому времени Лэшер успел собраться с силами и предстать перед нами в человеческом обличье. Момент этот запечатлелся у меня в памяти с удивительной яркостью. Как сейчас вижу Лэшера – привлекательного мужчину с открытым, почти наивным взглядом – и Маргариту, которая довольно похлопывает по крышке банки и умиленно лепечет, обращаясь к находящейся внутри человеческой голове:
– Милая моя головка, все будет отлично, все будет просто замечательно.
После этого случая она предалась своим опытам с прежним рвением.
Повторяю, Майкл, коль скоро вы видели банки с заспиртованными головами и младенцами, то вы в полной мере знакомы с результатами наших магических экспериментов. Как я уже говорил, никаких иных результатов нам достичь не удалось. Но тогда нам не дано было знать, что все наши усилия останутся тщетными.
С каждой новой жертвой мы действовали все более уверенно и умело. Опасения наши таяли, а надежды, напротив, росли. Мы выяснили, что старческие дряхлые тела не годятся для нашей цели. Необходима была молодая и сильная оболочка. Наилучшим материалом для опыта стал бы какой-нибудь одинокий юноша, что называется, без роду без племени.
Больше всего я страшился, что Кэтрин проведает что-либо о наших мерзких занятиях. Милая сестрица была главной моей отрадой. Нередко, любуясь этой прелестной наивной пташкой, я с горечью думал: «О, если бы ты только знала…» Однако отказаться от пособничества в этих темных делах было выше моих сил. Мать и дух держали меня слишком крепко. Возможно, в Кэтрин я видел отражение лучшей части своего существа. Она являла собой воплощение детства, которого я был фактически лишен, невинности, которой я не обладал даже в самые ранние годы, воплощение добра, изгнанного из моей жизни. Быть может, поэтому я так сильно любил ее.
Что касается наших магических опытов с призраком, должен признать, они доставляли мне немалое удовольствие. Откровенно говоря, мне нравилось даже отлавливать жертвы и приводить их в дом, а потом лживыми посулами усыплять их бдительность, побуждая к согласию впустить в себя Лэшера. Каждая новая попытка повергала меня в состояние глубокого волнения. Мерцающее пламя свечей, недвижное тело, распростертое на кровати, момент внедрения в него духа… – все это возбуждало, завораживало и неодолимо притягивало меня.
