Как только Эмалет договорила, мужчина выскочил прочь, громко хлопнув дверью. Быстрым, решительным шагом он пересек лужайку, потом побежал и скрылся в темноте.
Женщина не сводила с Эмалет изумленных глаз.
Эмалет зажала уши руками, но было слишком поздно. Прозрачная дверь громыхнула так: сильно, что в ушах у Эмалет пронзительно зазвенело, и теперь ничто не могло остановить этот звон. Придется ждать, пока он не утихнет сам. Прозрачная дверь. Но не стеклянная. Эмалет знала, что такое стекло. Бутылка, стоявшая на столе, была из стекла. Эмалет помнила, что бывают стеклянные окна и стеклянные бусинки. Из стекла делают множество вещей. А еще на свете есть пластмасса. И эта прозрачная дверь была сделана из пластмассы и затянута сеткой.
«В тебя заложены все сведения об окружающем мире», – утверждал отец.
Эмалет взглянула на коричневую женщину. Ей хотелось попросить какой-нибудь еды, но сейчас было гораздо важнее поскорее отправиться в путь, чтобы разыскать отца, Доннелейт или хотя бы Майкла в Новом Орлеане. Наверное, добраться до Нового Орлеана проще, чем до Доннелейта Эмалет подняла глаза вверх, к звездам. Но они ничего не сказали ей. Отец обещал, что она сумеет находить дорогу по звездам. Однако сейчас Эмалет вовсе не была в этом уверена.
Она повернулась, открыла дверь и вышла из дома. Стараясь не хлопнуть дверью, она осторожно придержала ее для женщины. Древесные лягушки квакали на разные голоса, громко стрекотали сверчки. Воздух был полон загадочных звуков, и никто, даже отец, не знал, кто их производит. В темноте что-то шуршало и скрипело. Там, под сенью деревьев, шла напряженная ночная жизнь. Фонарь перед домом отбрасывал круг яркого света, и в этом круге роились крошечные насекомые. Эмалет взмахнула рукой, пытаясь их разогнать. На мгновение мошкара разлетелась, а потом вновь собралась в плотное темное облако.
Эмалет снова посмотрела на звезды. Она знала, что навсегда запомнит их расположение на небе – черном на одном конце и темно-синем на другом. Знала, что навсегда запомнит луну. Восхитительную сияющую луну. «Отец, наконец-то я вижу все это», – мысленно произнесла она. Да, но ей необходимо добраться до Нового Орлеана. А потом до Доннелейта. Необходимо выполнить свое предназначение и узнать, как будут выглядеть звезды тогда.
Женщина взяла Эмалет за руку, бросила на нее взгляд и тут же выпустила.
– Какая мягкая у тебя ладошка! – удивленно воскликнула она. – Мягкая и розовая, точно у новорожденного младенца.
«Никому не говори, что ты только что родилась, – предупреждал Эмалет отец. – А еще не говори людям, что все они скоро умрут. Относись к ним снисходительно. Ведь им так мало осталось».
– Спасибо вам, – сказала Эмалет. – Но мне надо идти. Мне надо попасть в Новый Орлеан. Или в Шотландию. Вы не знаете дорогу туда?
– Ну, попасть в Новый Орлеан не слишком сложно, – ответила женщина. – А вот где находится Шотландия, я понятия не имею. Но босиком ты далеко не уйдешь. Подожди, я принесу тебе ботинки Бабби. Да, пожалуй, только ботинки Бабби и будут тебе впору.
Эмалет взглянула вдаль, на темный лес. Она видела, как сумрак сгущается над мостом. В том, что ей следует терять время, ожидая, пока женщина принесет ботинки, она была не слишком уверена.
«Они рождаются почти без всяких знаний, – рассказывал ей отец про людей. – Да и то, что знают, забывают вскоре после рождения. Они больше не умеют различать запахи. Инстинкт не подсказывает им, какая пища съедобна, а какая – нет. Поэтому они легко могут отравиться. В отличие от тебя они не способны слышать звуки – они глухи к музыке мира. Они не похожи на нас и представляют собой всего лишь материал – разрозненные осколки, из которых мы будем строить. Таков их удел. Поэтому будь к ним милосердна и снисходительна».
Где сейчас отец? Если отец видел звезды над Доннелейтом, значит, она, Эмалет, должна знать, как эти звезды выглядят. Напрасно Эмалет втягивала в себя ароматный ночной воздух, она не улавливала даже намека на запах отца. Рядом с матерью его больше не было.
Тут вернулась женщина и протянула Эмалет потрепанные ботинки. Эмалет стоило немалых усилий засунуть в жесткую обувь свои длинные нежные ступни. Пальцы оказались стиснутыми, грубая ткань царапала чувствительную кожу. Но Эмалет понимала, что придется терпеть. Без обуви ей не обойтись. Отец всегда носил обувь. И мать тоже. Пока Эмалет расхаживала босиком, она успела порезать ступню об острый камень. Женщина туго зашнуровала ботинки, и Эмалет стало удобнее. Ей понравилось, что женщина завязала шнурки маленькими бантиками. Она даже засмеялась, когда увидела эти бантики. Но больше всего ей нравились ловкие и проворные пальцы женщины.
В сравнении с крошечными ступнями женщины ноги Эмалет казались огромными.
– Досвидания, леди. И спасибо вам, – сказала Эмалет. – Вы были ко мне очень добры. И мне очень жаль, что скоро случится то, что должно случиться.
– Случится то, что должно случиться? – в недоумении повторила женщина. – О чем ты говоришь, детка? И скажи, откуда этот запах? Неужели это от тебя так пахнет? Сначала я думала, все дело в том, что ты насквозь промокла на болотах. Но теперь чувствую, что это совсем другой запах.
– Какой запах?
– Разве ты не чувствуешь? Кстати, запах очень приятный. Словно поблизости готовят что-то вкусное.
Теперь Эмалет тоже ощутила этот аромат. Возможно, именно из-за него она не могла уловить запах отца. Аромат окутывал ее подобно облаку. Эмалет подняла руку к носу. Да, вот где источник. Запах источала каждая пора ее кожи. И он был очень похож на отцовский.
– Я пока не знаю, что это такое, – сказала Эмалет. – Но потом обязательно узнаю. А сейчас я должна идти. Мне надо в Новый Орлеан. Так сказала мама. Она умоляла меня обязательно попасть в Новый Орлеан. А после того как побываю там, я должна отправиться в Шотландию. Там ждет отец. Мне нельзя ему перечить. Так что пора идти.
– Подожди минутку, детка, – попыталась остановить ее женщина. – Присядь, дождись возвращения Джерома. Он ведь отправился на поиски твоей мамы.
Повернувшись в сторону леса, женщина окликнула Джерома по имени. Но ответа из темноты не последовало.
– Нет-нет, я должна идти, – возразила Эмалет.
Нагнувшись, она слегка коснулась плеча женщины и поцеловала ее в блестящий коричневый лоб. Потом провела рукой по вьющимся черным волосам, вдохнула их запах и погладила женщину по гладкой щеке. Какое милое существо.
Женщине явно нравился исходивший от Эмалет аромат.
– Погоди, детка, – повторила женщина.
Впервые Эмалет поцеловала кого-то кроме матери, и теперь глаза ее застилали слезы. Она неотрывно смотрела на коричневую женщину с темными вьющимися волосами и большими глазами. При мысли, что та скоро умрет, Эмалет пронзила печаль. Все они скоро умрут. Такие добрые люди. Их ужасно жаль. Но земля слишком мала для всех. И людям придется уступить место другим созданиям – изящным, нежным и по-детски простодушным.
– Какая дорога ведет в Новый Орлеан? – спросила Эмалет.
Мать не разбиралась в дорогах. А отец никогда не вспоминал о Новом Орлеане.
– Честно говоря, я толком не знаю, – пожала плечами женщина. – Но, кажется, тебе надо двигаться на восток. Погоди, ты же не можешь идти одна…
– Спасибо, моя дорогая, вы очень любезны, – сказала Эмалет, вспомнив любимое выражение отца. И двинулась в путь.
С каждым шагом она ощущала себя все более уверенно. Постепенно ускоряя шаг, она шла по влажной траве и вскоре оказалась на шоссе. Волосы ее блестели в свете электрических фонарей, длинные руки болтались при ходьбе.
Тело ее под одеждой почти просохло, лишь на спине оставалось несколько капель воды. Ощущение влажной кожи было не слишком приятно, но Эмалет знала, что еще немного – и оно исчезнет. Волосы тоже стали почти сухими и заметно посветлели. Увидев свою тень на дороге, Эмалет рассмеялась. Дочего же она высокая и тонкая в сравнении с приземистыми коричневыми людьми. И какая у нее огромная голова. Намного крупнее, чем у матери. Бедная, бедная мамочка, сейчас она неподвижно лежит под деревом, уставившись в ночное небо, темнеющее в прорезях листвы. Никогда больше мать не услышит голоса Эмалет. Она вообще ничего не услышит. О, и зачем только они убежали от отца.
