– Так не до того было.

       – Ну, конечно, со съехавшей крышей того? Ты думаешь, я не знаю, чего тебе здесь все наговорили? – эксперт усмехался. Поднял налитую Кондратом рюмку. – Ты Леший, запомни, я вот этим, – он обвёл пальцем кабинет, – всем вашим, не подчиняюсь. У меня, если хочешь знать, свой долг. Долг перед мертвыми. 

       – Так что там? – торопливо выпив, затряс руку эксперта Кондрата.

       Тот руку мягко отстранил.

       – Экий ты нетерпеливый. То не дождешься, то «чего там»? – передразнил Кондрата Митяй. – Ой, ой, лицо проще сделай. Наливай! Ща, всё расскажу.

       Кондрат разлил остатки из бутылки и кинулся к шкафу, вытащил еще одну, уже початую, поставил на стол. Митяй стопку в себя запрокинул, в очередной раз занюхал рукавом и начал.

       – С первого взгляда, как в первом осмотре – сердечный приступ. И всё то оно вроде и так. Я ж несколько раз проверял. У обоих внезапное и полное прекращение эффективной деятельности сердца, то есть если выражаться попросту, у них остановилось сердце. Я проверил, никаких патогенов, ведущих к этому у обоих молодых людей не было. До полного закрытия, а вернее исчезновения дела, я успел сделать запрос в местное отделение. Катерину нашел быстро. Очень здоровая девочка… гмм… была. Никаких травм, совершенно здорова. Можно даже сказать на удивление. Мало того, не позднее чем за неделю до произошедшего, она проходила диагностику, и та показала прекрасную работу того самого органа. А вот Стас? Либо он никогда не проживал в Яндыре, либо… кто-то успел до меня. Никаких медицинских сведений о нем я не нашел. Тогда я созвонился с медиками из порта. Ведь, если не изменяет память, ребята только прилетели откуда-то. И узнал одну преинтересную новость. В списках аэропорта Стогова Катерина есть, как и Стогов Станислав. И там он значится ей родным братом. Тогда я решил провести ДНК-тест. И провести успел. Так вот самое удивительное… 

       – Стас не имеет никакого отношения к Катерине.

       Эксперт загадочно улыбнулся.

       – Он не имеет отношения ни к одному нормально рожденному существу, которое я знаю.

       Кондрат замер.

       – Как это?

       – У него совершенно неизвестная ДНК.

       – Как это?

       Эксперт взял бутылку, разлил.

       – Ну-у, как? Утверждать не берусь. Но Стас, биологическая машинка – овечка Долли в своем роде. Если это так, то понятно, отчего это дело быстро свернули и засекретили. Катерина привезла в Яндырь совершеннейшее биологическое открытие. Уж не знаю, но многое бы отдал, чтобы узнать, кто сотворил Стаса.

       Леший откинулся на спинку дивана.

       – Теперь начинает проясняться.

       – Но и это не всё! – щёлкнул пальцами Митяй. – Слышал о твоём сумасшествии. Синий свет и бла, бла.

       Кондрат вздохнул, сел оперевшись локтями о стол.

       – Митяй, я если честно уже и сам… да… может и не было.

       – Было, Леший, точно было.

       Кондрат выпрямился, задумчиво посмотрел на эксперта. Молча, налил, протянул Митяю, оба разом подняли рюмки и выпили.

       – Так вот, если закрыть глаза на полное здоровье одной и невообразимость второго, умерли они все же от сердечного приступа. И я готов был это подтвердить. Но начав проверять зрачки, был крайне удивлен. Они стали…

       – Синими.

       – Скорее нет, они замёрзли. Вместо зрачков у обоих был лед. Совершенный лед. Зрачки изменили структуру. Но это не всё, Кондрат. С уверенностью говорю, остановка произошла из-за резкого критического скачка температуры, но… притом, ничто больше кроме зрачков о скачке не говорит. Кожные покровы, внутренности, все соответствует смерти от вполне обычных признаков. В данной ситуации учитывая то, что я увидел, могу предположить совершенно фантастическую, но единственно вероятную вещь. Ребята погибли от нечто, проникшего в роговицу глаза и моментально снизившую температуру оного, что привело к сжатию кровеносных сосудов и нервных окончаний, из-за чего и произошла остановка сердца. И хотя это, совершенно, теоретически невозможно, но, по моему мнению, именно так и было. 

       – Это могли быть наркотики, радиоактивный свет или газ? – задумчиво спросил Кондрат.

       – Наркотики – навряд ли, свет может скорее обжечь, ожогов нет, а вот газ… Сейчас говорят о всяких разработках. Я не стану настаивать, но исходя из того, что и сам Стас – очень необычный, могу предположить… только предположить, что они убиты неким газом. 

       – А может газ светиться?

       Эксперт улыбнулся.

       – В годы моей юности, – оскалил в улыбке зубы Митяй, который по возрасту был старше Лешего лет на десять не более, – мы с ребятами из медицинского, проводили один опыт, как раз о свечении газа, брали трубку…

       – Стоп, Митяй, если одним словом.

       Эксперт вздохнул, поправил очки, посмотрел на пустую рюмку, придвинул её ближе к Лешему.

       – Да, газ может светиться.

       – Какой из газов светит синим?

       Эксперт вздохнул, взял рюмку, сам налил себе водки.

       – Я думал об этом. Азот. А жидкий азот имеет эффект замораживания.

       Кондрат потер ладони.

       – Чисто теоретически, я мог увидеть свет от азота. И он же вызвал смерть Стаса в кабинете.

       – Только чисто теоретически, – Митяй выпил, отставил рюмку. – Но ведь ты утверждал, видимое было живым.

       Леший кивнул. 

       – Мало того, он… оно дышало, оно дышало в меня. Я не просто слышал, я чувствовал его запах.

       Митяй вдруг зевнул, посмотрел на Кондрата осоловело полупьяными глазами.

       – Я разведу руками, Кондрат. Каждому свое, по вере и безверию дается. Видел ли ты то, что видел, понять можешь лишь сам.

       – А если ничего не видел на самом деле?

       – И такое может быть, но это уже клинически, – Митяй насмешливо улыбнулся.

       После чего поднялся, немного пошатываясь, пригладил руками помявшийся халат. Леший взял в руки недопитую бутылку и направился с ней к шкафу, поставил, аккуратно прикрыл двери. Подошел к подоконнику, придвинул пепельницу.

       – Странно всё это. Рассказал ты мне дивные вещи, спокойно так, с толком и расстановкой.

       Митяй сунул руки в карманы белого халата, посмотрел на подкуривающего Кондрата.

       – А что ты хочешь? Чтобы я волосы на себе рвал? Чтобы кричал от восторга? Или от ужаса? Брось, не впервой это. Случаи разные встречались. Ты работаешь в Первомайском пять лет, живешь в Яндыре всю жизнь, а много ли сам видел? Такого чтобы за душу, или до коликов ледяных? Пожалуй, ничего и не видел. А почему не видел? Потому что не хотим мы видеть. Копаться в чужих делах, замечать чьи-то проблемы. Зачем? Нам и так хорошо. Живем, работаем, роемся там чего-то в своей жизни, своих делишках. Главное, чтобы нас не коснулось. А вот когда нас касается, тогда и появляются и Стасы, и свет загадочный. Это всё от того, что случилось это с нами. Не с дядей с соседнего двора, которого потом в психушку, не с тетей, что строчит заяву за заявой, не-е. Это случилось с нами, вот тогда мы носом рыть начинаем, копаться, выяснять, – Митяй почесал затылок. – Ладно, философствование все это. Эх, Леший! Ну, да, я пойду.

       Экперт театрально отдал честь и вышел.

***

       «… Это пока нас не коснётся!.. Вот тогда рыть начинаем, копаться, выяснять!»

       Да, именно так, тогда и рыть, и выяснять. Вот только не касается это Кондрата. Не хочет Леший, чтобы это его касалось. Потому ни рыть, ни выяснять не будет. Да, вот такие они, менты! Лишний раз не пошевелятся. А причем здесь вообще менты? С него кто-то спрашивает? Кто-то требует узнать, что случилось со Стоговой? Родственники её приходят, друзья? Или за Стаса? Кто-то требует с майора отчета? Нет. Значит и не нужно. Никому не нужно. А Кондрату и подавно.

        Он выскочил из маршрутного такси и торопливо бросился к дому. У самого дома, когда Кондрат уже входил в подъезд, раздалось четкое, громкое: