— Ты не колдунья, — улыбнулся Женя. — Сколько раз говорить, что ты фея?

— Это смотря для кого. В отличие от некоторых на моей душе есть грех убийства. И убийства именно колдовского. — Лицо девушки омрачилось от воспоминания, и землянин не решился на расспросы, переведя разговор на другую тему:

— Слушай, у меня еще одна настоящая трагедия. Я не могу без слез смотреть на твое новое походное лицо. Ты не могла бы иногда становиться собой, ну хотя бы когда мы будем оставаться одни?

— А ты уверен, что оно не настоящее? Я же ведьма. Может, я в самом деле такая страшненькая, а до этого прикидывалась красавицей?

— Ой, не подумал, — скривился испуганно Женька, потом вдруг сообразил: — Нетушки! Меня не проведешь. Я помню, как ты в астрал выходила. А когда в астрал выходишь, то принимаешь свой естественный вид. Так что придется тебе оставаться прекрасной сказочной принцессой.

— Кстати, интересно — ты ведь почти неделю на планете. Как, сказочность не исчезла еще в ощущениях?

Женя уже привык, что на Сэйларе десятидневная неделя и десять месяцев по три недели каждый, и по меркам этого мира он действительно уже почти неделю пребывал в Заровой шкуре.

— Да ты что? Чудес только прибавляется. Все так необычно и интригующе. А твою сказочность вообще не могу описать. Ты дашь иногда тебя пальчиком трогать? Честно признаюсь, у тебя такая шелковая шерстка, что мне уже во снах снится, что я все пытаюсь тебя погладить, а ты убегаешь…

— Да ладно, гладь сколько угодно… — Лэя протянула землянину руку и вдруг опечалилась. Даже слезинка блеснула в глазах.

— Ой, извини, если чем обидел, — принял ее грусть на свой счет Женя.

— Да нет. Не обращай внимания — просто я еще дитя, наверное… Вспомнила папу с мамой, они так меня по голове гладили… — сказала Лэя, закрыв глаза и грустно улыбаясь. — Если бы ты знал, как мне их не хватает!

Женя, ничего не говоря, пересел к опечалившейся девушке и стал тихонько гладить ее шелковые волосы. Она не сопротивлялась и, слегка хлюпнув носом, прислонилась к его плечу.

— Бедная девочка, сколько же на тебя горя свалилось? Можно я тебе буду немного как родитель, ну или хотя бы как дядя?

Женя на самом деле не мог разобраться в своих чувствах, ему было до боли жаль одинокую девушку, и он, казалось, испытывал к ней какие-то почти родительские чувства. Но одновременно не переставал восхищаться ее красотой и чувствовал, что в новом теле ему все труднее относиться к Лэе как к инопланетянке. Он с ужасом и недовольством заметил, что тело Зара стало реагировать на близость красавицы, как и было положено природой. Усилием воли он подавил животные происки лохматой шкуры. Землянин чувствовал, что такой реакцией он оскорбляет почти детское доверие. «Однако физиология у нас в самом деле близкая!» — ехидно отметили про себя тараканы, копошащиеся на задворках его сознания.

Непонятно сколько они так просидели в надвигающихся сумерках, когда внизу послышался хлопок входной двери, потом по лестнице протопотали маленькие ноги, и Женя почувствовал толчок под локоть. Под его рукой оказалась лохматая плюшевая голова Хлюпа.

— Все ее гладишь, а меня забыл? — тихонько проворчал малыш.

Землянин с радостью обнял лонка и прижал к себе, так и оставшись с двумя инопланетными детьми под мышками. Это был первый раз, когда Хлюп попросил ласки у кого-то, кроме своей хозяйки. Лэя удивленно и радостно выглянула из-за плеча Жени. Она понимала: происходит что-то невероятное. А может, лонк тоже чувствовал в Заре инопланетного ангела и интуитивно тянулся к его мудрой доброте? Так же, как тянулась она.

А Женька мечтательно улыбался: «Только ради одного такого момента стоило лететь на другой конец Галактики».

Они выезжали рано утром. Позади оставался дом, стоявший на берегу небольшого озера, расположенного в почти недоступной горной долине. Дом, ставший уже родным для Лэи и покоривший своим уютом Женю. Путники остановились, чтобы оглянуться на прощание. Но долго переживать им не давала дорога, ведущая на восход солнца, собирающегося вот-вот выглянуть из-за ближайшей горы. Илаир вел караван на своем большом черно-буром коне и обстоятельно указывал ориентировки движения, понимая, что молодым путникам придется возвращаться самим. Это оказалось не так уж и сложно: вокруг были горы, и надо всего лишь правильно взять основное направление. Больший отрезок пути шел вдоль горного ручья. Только ближе к Большим Прудам — деревеньке, по соседству с которой жили раньше Лэя и Илаир, — лесные тропы становились запутаннее, а контуры дальних гор неопределеннее. Но здесь уже принцесса стала узнавать окрестности.

Так они и передвигались ровным темпом, не давая лошадям уставать и делая регулярные привалы, пока не поравнялись с деревней. Жилища они на всякий случай обходили стороной. Наученная горьким опытом, Лэя почти все время «прощупывала» окрестности на присутствие монахов-нюхачей. Было бы, конечно, наивно думать, что инквизиция и королевская охранка оставят пропажу принцессы, как и смерть монаха, без внимания.

Это случилось, когда они уже проехали стороной любимый пруд Лэи. Женя заметил, что ее кобыла, вторая в цепочке, вдруг остановилась. Девушка натянула поводья и осталась сидеть, закрыв глаза. Вдруг она сказала дрожащим от напряжения голосом:

— Он здесь, в деревне!

— Кто? — будучи не очень в курсе последних событий Лэиной жизни, спросил землянин.

— Нюхач!

— Опять эти монахи, — сказал Илаир, расстроенно крякнув.

— Они оставили его в деревне на случай, если я вернусь, — объяснила Лэя. — Он слабенький. Еле его слышу. Но я гораздо сильнее «свечусь», так что он может меня почувствовать. Попробую больше не «прислушиваться», чтобы не фонить.

— Надо срочно выдвигаться, пока он не учуял! — крикнул Илаир и пришпорил коня.

Отряд несколько часов быстро двигался по узким тропам, не выходя на основную дорогу. Только ближе к вечеру Лэя сказала, что решилась «просканировать» пространство, и, к счастью, вокруг оказалось чисто. Расположились на ночевку прямо в лесу — решили не выходить из чащи до самого Рестана, откуда по разработанной легенде и документам должны выехать юные ходоки в столицу.

Ночь прошла спокойно. Они были уже три дня в пути, и до города оставались одни сутки. Если удастся удачно обойти Рестан стороной, то, остановившись на постоялом дворе по дороге в Венлу, можно будет сходить в город и закупить все, что им недоставало в походе.

Илаир хорошо знал округу, и маленький отряд обошел город, используя дороги, соединяющие деревушки и хутора. Наконец, они вышли на довольно широкий тракт, свернув не в сторону столицы, а обратно, к Рестану. По словам Илаира, на выходе из города легко найти деревенскую гостиницу. Он оказался прав: не проскакав и полмили, путники въехали в небольшую деревеньку, ютившуюся вокруг постоялого двора, который выделялся большим двухэтажным зданием и столь же внушительным подворьем.

Женьку интересовало все вокруг. Мало того что он впервые окунулся в инопланетную обстановку, так еще и средневековый уклад жизни ему был известен только по советским учебникам, выискивавшим везде только какие-то классы и их борьбу то ли с собой, то ли друг с другом.

Все подворье было огорожено высоким забором, видимо, для спокойствия постояльцев. Краской здесь пользовались мало, только само гостиное здание было выкрашено, судя по цвету, все тем же вселенским универсальным красителем: красным железным суриком, наверное разведенным в местном аналоге олифы. Рамы побелены то ли известью, то ли белилами. Двор засыпан мелким щебнем и чисто выметен, что придавало опрятный вид всему заведению, и некрашеный хозяйственный двор с конюшнями уже не могли испортить общего впечатления своим темноватым колером.

Лошадей тут же принял под уздцы парнишка-сэйл. Илаир приказал не расседлывать двух животных, чтобы ему с Женей можно было наведаться в Рестан. Все поднялись на широкое крыльцо и зашли внутрь. Видимо, вся вселенная подчиняется одним и тем же рациональным законам, так как и прилавок с напитками, и столы, и выскочивший навстречу половой были на своих местах.