Викинг, Оборотень, Альфа… это был мой мужчина, и мне были совсем неважны остальные мелочи. Растекаясь лужицей от его нежных поцелуев, я представляла, как завтра утром, за завтраком, дам ему своё согласие на наш брак — в присутствии Рамзи, который был вожаком отца; в присутствии родителей, которым придется принять моё решение.

Я радовалась, пьянея от принятого решения: решившись сделать этот ответственный шаг (оборотни ведь не разводятся — это я уже усвоила), я моментально почувствовала огромное облегчение.

Я представляла, какой сюрприз будет утром для Артиса, и мысленно улыбалась про себя, подставляя свои губы для очередных нежностей; уже предвкушая чувственное продолжение, которого, если судить по тому, что сидеть на коленях любимого мне было крайне неудобно, ждала не я одна.

Я почувствовала себя необыкновенно сильной, свободной … и счастливой, какой я никогда себя не чувствовала до этого.

Артис, как и полагается воспитанному мужчине, проводил меня до моей комнаты и поцеловал на прощание.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, мне больше всего на свете хотелось наплевать на приличия и побежать за ним. Но я тут же рассудила, что одна единственная ночь наедине с самой собой мне не помешает — пусть решение уже принято, но надо всё как следует распланировать на завтра. И привести себя в порядок, наконец-то, чтобы выглядеть не хуже этой британки с её странным небританским именем.

Правда, не успела войти в комнату и снять туфли, как в мою дверь постучались.

«Не Артис», — с каким-то диким сожалением в душе подумала я и открыла дверь, чтобы увидеть маму, а за ней — одного из внушительных охранников шотландского Альфы.

Интересно, откуда он взялся, ведь минуту назад в коридоре никого не было? Ладно мама — у них с отцом соседняя спальня, а охранник? Тоже поселился рядом, или…

Мама, заметив мой взгляд, направленный мимо неё, резко повернулась и зачем-то продемонстрировала шотландцу бутылку вина, два бокала и небольшой пластиковый контейнер с какой-то едой.

— Это всего лишь вино и тирамису, — скривилась мама, иронично покосившись на мужчину. — Будете досматривать?

Охранник сузил глаза, но ничего не ответил. А затем вообще… исчез. Честно слово, прям как тень: секунду назад стоял в коридоре, а стоило лишь моргнуть — и нет его.

— Мам? — нахмурилась я. — Что ты здесь делаешь? Как они это делают? Они что — оборотни-невидимки?

— Вот ещё, невидимки, скажешь тоже, — фыркнула мама. — Просто специально обученные, сильные воины.

— То есть, хотя бы невидимок не существует?

— Это смотря что ты вкладываешь в смысл слова «невидимка», — менторским тоном заметила мама.

— Смысл, вложенный Гербертом Уэллсом, — парировала я, спокойно воспринимая высокомерный тон матери.

Мама усмехнулась и без приглашения вошла в мою комнату.

— Знаешь, я очень удивлена, что ты так спокойно восприняла существование оборотней, — расположившись прямо на моей кровати (новая комната была куда скромнее нашей общей комнаты с Артисом), заметила она. — Я считала, что вырастила дочь материалисткой, свободной ото всяких нелепых предрассудков и фантазий.

— Именно для этого вы с отцом рассказали мне в пять лет, что Санты не существует?

— Мы собирались отдать тебя в школу, и, разумеется, я не хотела, чтобы ты выглядела глупо, — заметила мама.

— Я и выглядела глупо, — согласилась я. — Когда все девчонки разъезжались на Рождество по домам, а я ужинала в одиночестве в своей комнате или в лучшем случае с одной из поварих, которой выпало счастье дежурить на праздник в школе.

Я не хотела жаловаться на свою жизнь и на своё детство, это как-то получилось само собой; но вот что удивительно: мама даже не почувствовала никакого негативного смысла в моих словах.

— Да, во время праздников работать хорошо, — кивнула она, занимаясь вином. Поставив бокалы на тумбочку, она принялась разливать в них содержимое бутылки. — Дочь, давай немного выпьем.

И она протянула мне один из бокалов.

Мне почему-то сразу пришла на ум строчка из «Энеиды»: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Не то, чтобы я считала маму своим врагом, но…

…просто посиделки за вином с моей мамой ещё ни раз не заканчивались для меня ничем хорошим. Да и вообще, вина я сегодня уже выпила предостаточно. Именно эту причину и озвучила матери в качестве причины для отказа.

— Спасибо мама, но я уже выпила на сегодня достаточно.

— Ты же почти не пила за ужином, — нахмурилась мама. — Я за тобой наблюдала.

Эм, прекрасно. Я давно совершеннолетняя, побывала на нескольких войнах — пусть в качестве фотокорреспондента, но всё же — а теперь моя родительница с внезапно проснувшейся тягой к педагогическому воспитанию, выбирает за меня место ночёвки и допустимое количество спиртного.

— Я пила после, — хмуро и нехотя ответила я.

Мама покачала головой и сама принялась пить вино.

— Ой, а это у тебя что? — спросила она, поглядывая в сторону большого футляра, лежащего на тумбочке.

У меня даже глаза на лоб полезли: я ведь оставила все драгоценности в комнате Артиса. Получается, кто-то специально перенёс их в мою комнату.

— Мам, это не моё, — ответила я, подойдя, чтобы забрать футляр, но мама уже открыла его — и теперь внимательно разглядывала драгоценности.

— Ты знаешь, что это? — спросила она, показав мне перстень, который лежал на самом видном месте. — Ты знаешь, сколько это стоит?

— Мам, это не моё, — повторила я, качая головой, — Артис одолжил мне украшения для торжественного ужина с четой Рамзи накануне вашего приезда.

— Это он сам так сказал? — ласково поинтересовалась мама. Слишком ласково для моей мамы.

— Эм… — Я подняла на маму недоумевающий взгляд. — Что ты хочешь этим сказать?

— Что это типичное кольцо, которым Альфа окольцовывает свою пару, — рявкнула мама, швыряя ювелирное украшение обратно в футляр и захлопывая его. — Ты что, совсем идиотка, дочь! Ты не понимаешь, куда он ведет?

— Мам… это просто кольцо из набора.

Мама снова открыла футляр и через минуту громко расхохоталась.

— Неужели я родила идиотку. — Она резко сунула футляр мне под нос. — Ты же снимала драгоценности, должна понимать! Кольцо ни по стилю, ни по материалам не совпадает с гарнитуром.

Об этом я, честно говоря, знала с самого начала. Но признаваться всё равно не хотелось.

— И что? — поинтересовалась я, пропустив грубые слова матери мимо ушей. — Если другой стиль, значит, кольцо сразу помолвочное?

— А зачем ему ещё было пихать в гарнитур дополнительное кольцо? — поинтересовалась мама. — Обычная хитрость Альфы. Как только ты начнёшь носить его, это тут же продемонстрирует Альфе Рамзи, что ты согласна на брак. Даже если ты будешь категорически против замужества!

— Мам, я уже надевала это кольцо, — пожала я плечами. — И никто насильно меня замуж ещё пока не выдал.

— В том то и дело, что только «ещё пока», — воскликнула мама. — Как только ты зазеваешься, тебя подловят на слове, на какой-то одной фразе…

— … Мам, я соглашусь и без этих ухищрений.

— Что??? — закричала мама так громко, что я мысленно возблагодарила древних строителей замка за толщину стен.

— Я хочу выйти замуж за Артиса, — спокойно произнесла я. — Я уже всё решила.

Я ожидала, что мать разозлится.

Начнёт кричать, ёрничать, возможно, обзывать меня как-то.

Это всё уже было, когда она узнала, что моя соседка по комнате русская девушка, из России — и я общаюсь с ней на её родном языке.

Уже став взрослой, после моего периода «маленькой, ненужной домохозяйки», я однажды задумалась о том, настолько надо не интересоваться делами дочери, что даже не быть в курсе того, кто является её соседкой по комнате. Родители Ольги, к примеру, передавали мне небольшие сувениры, а когда их семья праздновала Православную Пасху, Ольга постоянно провозила мне сладкие подарки из дома. Моя же мама даже не знала имени моей соседки…