Пенделтон был второй причиной, по которой нервничал Кесслер. В свое время отец Пенделтона — Сосулька — был самым опасным человеком в Европе. И хотя сейчас Сосульке уже за семьдесят, не было никаких причин считать его менее опасным. Судя по слухам, источником которых являлся Хэлловэй, к сыну Сосульки следовало относиться с неменьшим уважением, так как он был учеником своего отца. Встреча в публичном месте, по-видимому, назначалась из-за того, что отсюда много путей ускользнуть от преследования. В то же время, выбранное место ставило сына Сосульки в позицию, равную по опасности позиции врага.

Подчиняясь инструкции, Кесслер сел на скамейку. Из-за кустарника, растущего вдоль поворачивающей по кругу дорожки, он услышал голос мужчины, с которым разговаривал по телефону.

— Отлично, вы добились встречи. Сделаем это быстро. Кесслер инстинктивно хотел было повернуться, но голос предупредил его желание.

— Смотрите прямо перед собой, разглядывайте Дом правительства. Если кто-нибудь будет проходить мимо — заткнитесь. Кесслер сглотнул и начал объяснять.

На скамейке с противоположной стороны кустарника, вытирая со лба пот, будто устал от пробежки, в спортивном костюме сидел Пенделтон и разглядывал здание Государственной консерватории. Это здание было построено в 1819 году, и Пенделтон сожалел, что не живет в те простые времена. Никакой спутниковой связи. Никаких компьютерных файлов. Никаких реактивных самолетов, которые превратили Австралию в легкодоступное место. “Планета не такая большая, чтобы на ней можно было спрятаться”, — говорил его отец. Конечно, с другой стороны, без всех этих современных удобств они с отцом не могли бы заниматься своим бизнесом.

Невидимый из-за кустарника Кесслер продолжал свои объяснения. Лицо Пенделтона помрачнело.

— Что? Все? Исчезли? Господи, почему нельзя было объяснить это в письме?

— Письмо составлял не я, — сказал Кесслер. — Мне тоже это непонятно, но я понимаю, что надо было соблюдать осторожность. Так как мои отец тоже исчез, я понял, что подразумевалось под выражением “недавние потери”.

— Подразумевалось? — Пенделтон говорил тихо, но по силе это походило на крик. — Мы подумали, что у мер кто-то из старых знакомых отца! Мы подумали, нас приглашают на поминки! Мы не для того проделали весь путь до Австралии, чтобы рисковать, выставляя себя напоказ, отправляясь в Канаду лить слезы и произносить тосты!

— Значит, с вашим отцом все в порядке?

— Да, вашими молитвами! Приехать сюда! Позволить нашим врагам преследовать вас!

— Риск был необходим.

— Почему?

— Минутку. Кто-то идет.

Пенделтон колебался — уйти или остаться.

— Два ребенка и собака. Они идут по дорожке за лягушкой. Все в порядке, — сказал Кесслер.

— Ответьте мне. Зачем вы приехали? Мы ясно дали вам понять, что не хотим иметь с вами ничего общего.

— Хэлловэй предупреждал меня, что вы именно так и скажете. Мне известно, что Сосулька никогда не был общительным. Но группа настаивает.

— Несмотря на наше нежелание? Несмотря на риск?..

— Предположим, — сказал Кесслер, — что, если Сосулька не тоскует по своим бывшим друзьям, не ощущает родства с ними в свалившихся на всех несчастьях, может быть, его или вас заставит действовать другой мотив.

— Не представляю какой.

— Деньги. Группа обладает солидными финансами. Вы и ваш отец — мы знаем, кто вы и чем занимаетесь. Мы бы хотели заплатить вам достойную сумму, если вы узнаете, что случилось с нашими отцами. И если, — голос Кесслера стал хриплым, — они мертвы, мы хотим, чтобы вы стали орудием нашей мести.

— И это все? Вы проделали весь этот длинный путь, чтобы нанять меня?

— Мы не знали, что еще предпринять.

— Нет, это невозможно. Я не могу.

— Оплата…

— Вы не понимаете. Можете предлагать целое состояние, это ничего не изменит. Слишком рискованно.

— Но… старые друзья…

— Могли навести на нас врага, что, возможно, вы уже сделали. Я ухожу, — Пенделтон встал. — Скажите им — нет.

— Я остановился в “Домике капитана Кука”. Подумайте! Может, вы измените решение!

— Не изменю, — сказал Пенделтон и стал уходить.

— Послушайте! — сказал Кесслер. — Есть еще то, что вы должны знать!

Пенделтон колебался.

— Кардинал Павелик!

— Что кардинал?

— Он тоже исчез!

Пенделтон бежал по песчаному склону к пляжу Бонди. У него болела грудь. Была половина пятого. Спортивный костюм прилип к телу. Он несколько раз менял такси, чтобы исключить возможность преследования. Последнее такси попало в пробку недалеко от пляжа. Пенделтон рассчитался и побежал дальше.

Ему было чего опасаться. И не только из-за риска, которому их подверг приезд Кесслера. Или из-за информации о том, что кардинал тоже исчез. Пенделтона волновало то, что и его отец может исчезнуть, как и остальные. Сосульку надо предупредить.

Но когда он звонил из будки рядом с садом, ни в магазине, ни в доме, где они жили с отцом, никто не подошел к телефону. Пенделтон успокаивал себя тем, что, может быть, его помощник раньше закрыл магазин, хотя прежде этого никогда не случалось. Он говорил себе, что отец, возможно, еще не вернулся с пляжа домой, хотя отец никогда не пропускал пятичасовые телевизионные новости. Ближе к пляжу Бонди Пенделтон позвонил еще раз, на этот раз гудки прервались, и робот сообщил ему, что линия выведена из строя. У Пенделтона было ощущение, что его желудок полон битого стекла.

Он сбежал вниз по склону и стал всматриваться в линию домов вдоль океана. Обычно Пенделтон без труда узнавал среди сувенирных магазинов и закусочных свой магазин, но сейчас бурная деятельность, развернувшаяся на пляже, скрывала его. Полицейские машины, толпа людей, пожарные машины, клубы дыма.

В ушах у Пенделтона зазвенело, он ринулся сквозь толпу к обугленным развалинам магазина. К “скорой помощи” санитары катили носилки. Нырнув мимо полицейского, который криком приказал ему остановиться, Пенделтон сорвал простыню струпа. Останки человека напоминали смесь расплавленного воска и сгоревшего гамбургера.

Полицейский попытался оттащить Пенделтона от носилок, но он оттолкнул его и схватил труп за руку. Хоть пальцы обгорели и срослись вместе, было понятно, что покойник не носил кольца. Помощник Пенделтона не был женат, но отец, хотя и был вдовцом, всегда носил обручальное кольцо.

Пенделтон больше не сопротивлялся оттаскивающим его рукам.

— Я думал — это мой отец.

— Вы здешний? — спросил полицейский.

— Это мой магазин. Мой отец… Где?..

— Мы нашли только одну жертву. Если это не ваш отец…

Пенделтон сорвался с места и побежал сквозь толпу. Он должен добраться до дома! Вдыхая едкий дым, он обогнул полицейскую машину и побежал по песчаному склону. Из носа наконец выветрился запах обгоревшего тела, во рту появился медный привкус.

Дом в современном стиле из стекла и бетона стоял на обрыве в четверти мили от магазина. Только подбежав ближе, Пенделтон понял, в какой, возможно, он сам находится опасности.

Ему было плевать на это. Ворвавшись в дом через заднюю дверь, Пенделтон прислушался, надеясь услышать голос диктора теленовостей, которые отец всегда смотрел, попивая вино и готовя ужин. На кухне было тихо, плита выключена.

Пенделтон позвал отца, никто не отозвался, он обыскал весь дом, но никого не обнаружил.

В спальне отца, схватив телефонный справочник, он быстро отыскал страницу с телефоном “Домика капитана Кука” и набрал номер.

— Соедините меня с номером Кесслера.

— Минутку… Сожалею, сэр, мистер Кесслер выписался.

— Но он не мог! Когда?

— Сейчас посмотрю, сэр. Сегодня в четыре часа дня.

Пенделтон положил трубку, его трясло. Встреча с Кесслером была в четыре, как же он тогда мог выписаться?

Причастен ли Кесслер к исчезновению отца? Нет. Это нелогично. Если бы в этом был замешан Кесслер, он бы не стал объявлять о своем присутствии и не стал бы настаивать на встрече. Если только…