За каминной решеткой догорал огонь — его язычки все еще вспыхивали на холмике золы. В комнате было так жарко, что Линкольн, опустившись в глубокое плюшевое кресло, задумался, хватит ли у него сил победить сонливость. А потом встать и снова выйти на холод. Айрис села напротив, ее лицо озаряли лишь отблески огня. Тусклый свет выгодно смягчал ее черты, подчеркивая выразительные глаза и словно бы разглаживая морщины шестидесятишестилетней женщины. И только тонкие руки, подпорченные артритом, выдавали ее возраст.

— Нужно было сказать что-нибудь на сегодняшнем собрании, но у меня не хватило мужества, — призналась она.

— Что — что-нибудь?

— Когда Клэр Эллиот говорила про озеро — ну, про ту ночь, когда она видела свечение, — я должна была подтвердить ее слова.

Линкольн подался вперед. Слова судьи прогнали усталость.

— Вы тоже видели его?

— Да.

— Когда?

Она посмотрела на свои руки, вцепившиеся в подлокотники.

— Поздним летом. Мне было четырнадцать, и наш дом стоял возле Валунов. Сейчас его уже нет. Снесли много лет назад. — Она перевела взгляд на огонь и стала смотреть на камин, наблюдая за всполохами пламени. Потом откинулась на спинку кресла; на фоне темной обивки ее серебристые волосы походили на нимб. — Я помню ту ночь, был страшный ливень. Я проснулась и услышала гром. Потом подошла к окну и увидела что-то странное на воде. Свет. Свечение. Оно длилось всего несколько минут, а потом… — Судья Китинг немного помолчала. — Пока я будила родителей, оно пропало, и вода снова стала темной. — Айрис покачала головой. — Разумеется, они мне не поверили.

— А больше вы его не видели?

— Один раз видела. Спустя несколько недель, тоже во время ливня. Но недолго — оно быстро потухло.

— В тот вечер, когда мы с Клэр видели это свечение, тоже был сильный дождь.

Она подняла взгляд на Линкольна.

— Все эти годы я думала, что это была просто вспышка молнии. Или обман зрения. Но сегодня впервые узнала, что не я одна видела его.

— Почему вы не сказали? К вам бы они прислушались.

— Люди начали бы задавать всякие вопросы. Когда я это видела, в каком году.

— В каком году это было, судья Китинг?

Она отвернулась, но он успел заметить, как слезы блеснули в ее глазах.

— В тысяча девятьсот сорок шестом, — прошептала она. — Это было лето сорок шестого года.

В том году родители Айрис Китинг погибли от рук ее пятнадцатилетнего брата. В том году и сама Айрис совершила убийство, в целях самообороны. Она столкнула родного брата из окна мансарды; у нее на глазах мальчик разбился насмерть.

— Теперь вы понимаете, почему я промолчала, — добавила она.

— Своим признанием вы могли бы все изменить.

— Никто не хочет слышать об этом. А я не хочу говорить.

— Это было так давно. Пятьдесят два года…

— Пятьдесят два года — ничто! Посмотрите, как они до сих пор относятся к Уоррену Эмерсону. И в этом тоже моя вина. В детстве мы были так близки. Я считала, что однажды мы станем… — Она вдруг запнулась. Ее взгляд снова замер на камине, в котором догорали угольки. — Все эти годы я избегала его. Притворялась, будто его не существует. И вот теперь я слышу, что, возможно, он ни в чем не виноват, это была всего лишь болезнь. Инфекция мозга. Но теперь слишком поздно просить у него прощения.

— Никогда не бывает слишком поздно. На прошлой неделе Уоррену сделали операцию, и сейчас он идет на поправку. Вы могли бы навестить его.

— Не знаю, что и сказать после стольких лет. Возможно, он не захочет меня видеть.

— Пусть Уоррен сам примет решение.

Судья задумалась, и ее глаза заблестели в свете умирающего пламени. Потом она резко поднялась с кресла.

— Кажется, огонь потух, — сказала она. И, повернувшись, вышла из комнаты.

Во дворе дома Линкольна стояла машина.

Притормозив возле нее, он охнул. Хотя весь день его не было дома, в окнах гостиной горел свет, и он знал, что ждет его внутри. Нет, только не это, подумал Линкольн. Только не сегодня.

Он устало поднялся на крыльцо и обнаружил, что дверь дома не заперта. Когда это Дорин успела своровать новый ключ?

Он застал ее спящей на диване. Тяжелый запах перегара наполнял комнату. Если он сейчас растолкает ее, не избежать очередной пьяной сцены с криками и воплями, с разбуженными соседями. Пусть лучше спит, а разберется он с ней утром, когда Дорин протрезвеет, а сам Линкольн уже не будет валиться с ног от усталости. Он стоял, с печальным удивлением глядя на женщину, которую когда-то взял в жены. Ее рыжие волосы были спутаны, и в них уже виднелась седина. Рот был полуоткрыт. Ее дыхание было шумным — сочетание свиста и хрюканья. И все равно он не испытывал брезгливости, глядя на нее. Его, скорее, одолевали жалость и недоумение оттого, что когда-то он был в нее влюблен.

А еще — бесконечное чувство ответственности за ее судьбу.

Пожалуй, нужно накрыть ее одеялом. Только Линкольн направился к шкафу, как зазвонил телефон. Он быстро снял трубку, опасаясь, что Дорин проснется и устроит сцену.

На проводе был Пит Спаркс.

— Извини, что я так поздно, — сказал он, — но доктор Эллиот настаивала. Она сказала, что позвонит сама, если я этого не сделаю.

— Это насчет разрезанных шин? Марк уже звонил мне.

— Нет, здесь другое.

— Что случилось?

— Я нахожусь в ее офисе. Кто-то выбил все окна.

Стекло валялось повсюду. Сверкающими осколками были усыпаны ковер, журнальный столик и диван в приемной. Сквозь разбитые окна, ничем не защищенные от ночного воздуха, в помещение влетали снежинки и тонким кружевом оседали на мебели.

Потрясенная и притихшая, Клэр прошла в приемную. Окно над столом Веры тоже было разбито — его обломки и расколотые сосульки сверкали на клавиатуре компьютера. Ветер гонял по комнате разрозненные листки бумаги и снег — белую пургу, которая очень скоро осядет на пол и превратится в мокрые кучки мусора.

Она услышала, как Линкольн с хрустом прошел по стеклу.

— Фанеру уже везут, Клэр. Обещают усиление снегопада, поэтому лучше заколотить окна на ночь.

Она все смотрела на снег, устилавший ковер.

— Это все из-за моего выступления на собрании. Так ведь?

— Это не единственное городское здание, пострадавшее от вандализма. На этой неделе было несколько случаев.

— Но для меня это уже второй сигнал за вечер. Сначала шины. Теперь это. Только не пытайтесь убедить меня в том, что это совпадение.

В кабинет заглянул полицейский Пит Спаркс.

— От соседей я ничего не добился, Линкольн. Они позвонили в полицию, только когда услышали звон стекла, но виновника никто не видел. Напоминает историю в гараже Бартлетта на прошлой неделе. Все побили и сбежали.

— Но Джо Бартлетту разбили только одно окно, — возразила Клэр. — А у меня все. Похоже, о работе придется забыть на несколько недель.

Спаркс попытался приободрить ее.

— Да нет, окна вставят за пару дней.

— А компьютер? А испорченный ковер? Снегом занесло весь офис. Как теперь восстанавливать базу данных, счета? Даже не знаю, стоит ли тратить на это силы. Я даже не знаю, хочу ли я начинать все заново.

Она повернулась и вышла из здания.

Доктор Эллиот сидела в своей машине, когда Линкольн и Спаркс через некоторое время вышли из офиса. Они обменялись парой слов, а потом Линкольн подошел к ее пикапу и уселся рядом, на пассажирском сиденье.

Некоторое время оба молчали. Она смотрела прямо перед собой; в глазах было мутно, и проблесковые маячки патрульной машины Спаркса сливались в неясное пятно. Клэр резко и злобно смахнула набежавшие слезы.

— Сигнал, адресованный мне, прозвучал громко и ясно. Я не нужна этому городу.

— Не надо обобщать, Клэр. Это всего лишь один вандал. Один подонок…

— …который, вероятно, выражает мнение всего города. Наверное, мне стоит сегодня же собраться и уехать. Пока они не решили спалить мой дом.