— Думаю, пора действовать жестче, — высказалась учительница английского и литературы. — Не бояться драконовских мер. Если для этого потребуются привлечение вооруженной охраны и исключение хулиганов, значит, так и будем делать.

— Я бы не стал прибегать к таким мерам, — вызывающе возразил доктор Либерман. — Впрочем, это только мое мнение.

— Мы уже проводили усиленные консультации, — сказала Ферн. — И занятия по разрешению конфликтных ситуаций. Практиковали временное отстранение от учебы, содержание под арестом, уговаривали, умоляли. Мы даже убрали из школьного меню десерты, чтобы сократить потребление сахара. Но дети совершенно неуправляемы, и я не знаю, кто в этом виноват. Знаю только, что мои учителя уже бессильны бороться с этим, и я готова обратиться в правоохранительные органы. — Она бросила взгляд на своего заместителя. — А где же комиссар Келли? Он разве не присоединится к нам?

— Я оставила сообщение диспетчеру. Сегодня утром комиссар Келли задерживается.

— Должно быть, всему виной ночные проверки на дорогах, — саркастически заметила госпожа Любек.

Ферн повернулась в ее сторону.

— Что?

— Я слышала об этом в «Монаганз». Динозавры активно обсуждают это.

— И что же они говорят? — Вопрос Ферн прозвучал излишне резко, она сама не ожидала этого. Директриса с трудом взяла себя в руки, чувствуя, что щеки предательски вспыхнули.

— О, прошлой ночью комиссар Келли и эта доктор Эллиот слишком долго прогревали машину. Я хочу сказать, конечно, этот бедняга заслуживает передышки после стольких лет… — Увидев выражение лица Ферн, госпожа Любек прикусила язык.

— Послушайте, может, мы все-таки вернемся к нашим насущным проблемам? — вмешался Либерман.

— Да. Разумеется, — прошептала Ферн. «Это всего лишь сплетни. Линкольн открыто встал на защиту женщины, и город тут же решил, что они спят вместе».

Совсем недавно городские сплетники считали новой пассией Линкольна саму Ферн. Ложные слухи поползли потому, что директриса и начальник полиции на протяжении долгого времени вместе работали над программой ОППН [6]. Она заставила себя забыть о Клэр Эллиот и направила свое раздражение на Либермана, который явно пытался захватить бразды правления в свои руки.

— Грубая сила не работает в этой возрастной группе, — вещал он. — На подростковой стадии развития личности дети восстают как раз против власти. Жесткие меры, которыми вы пытаетесь установить эту власть, не принесут положительных результатов.

— Мне неважно, как они воспримут эти меры, — возразила Ферн. — Моя задача — предотвратить убийства.

— Тогда пригрозите, что они лишатся чего-то важного. Спорта или экскурсий. Вот, например, тот бал, который запланирован. Для них ведь это важное событие, верно?

— Мы уже дважды отменяли танцы по случаю праздника урожая, — заметила Ферн. — Первый раз в связи с гибелью госпожи Горацио, а потом — из-за участившихся драк.

— Но не кажется ли вам, что полезно припасти для них что-то позитивное? Морковку за хорошее поведение. Я бы не стал отменять бал. Какие еще стимулы можно придумать?

— Как насчет страха смерти? — пробормотала англичанка.

— Нам нужно положительное подкрепление, — возразил Либерман. — Нам нужно что-то хорошее. Позитив. Позитив.

— Бал может обернуться катастрофой, — высказалась Ферн. — Две сотни детей в одном спортзале. Достаточно одной драки, и мы получим оголтелую, орущую толпу.

— Значит, надо заранее отсеять самых буйных. Это я и имею в виду, говоря о положительном подкреплении. Тот, кто нарушает правила поведения, автоматически не допускается на праздник. — Он сделал паузу. — Вот, скажем, те два мальчика, что дрались сегодня.

— Ной Эллиот и Джей-Ди Рейд.

— Начните с них. Это послужит примером для остальных.

— Я отстранила их от учебы до конца недели, — сообщила Ферн. — Сейчас за ними приедут их родители.

— Я бы на вашем месте немедленно довел до сведения всей школы, что эти мальчики не допущены на праздник и такая же участь впредь ждет всех нарушителей порядка. Сделайте из них антигероев. Пусть на их примере все видят, чего делать нельзя.

Молчание затянулось; все смотрели на Ферн, ожидая ее решения. Она так устала отвечать за все, устала отбиваться от обвинений в свой адрес. Но вот появился доктор Либерман, который учит ее, что делать, и она даже обрадовалась тому, что можно ему подчиниться. Переложить ответственность на кого-то другого.

— Хорошо. Бал состоится, — заключила она.

Раздался стук в дверь. Когда в комнату вошел Линкольн, сердце Ферн забилось быстрее. Вместе с начальником полиции в помещение ворвался характерный зимний запах. Сегодня он был без формы, в джинсах и старой охотничьей куртке, а в его волосах застряло несколько сверкающих снежинок. Он выглядел усталым, но утомление лишь усиливало его мужскую привлекательность. И она в который раз подумала: «Тебе нужна хорошая женщина, которая бы холила тебя и лелеяла».

— Извините за опоздание, — сказал он. — Я только что вернулся в город.

— Собственно, мы уже заканчиваем, — сообщила Ферн. — Но нам необходимо переговорить, если у вас есть время. — Директриса поднялась из-за стола и смутилась от его удивленного взгляда, которым он окинул ее убогий наряд. — Мне пришлось вмешаться в очередную драку, и меня в результате толкнули на землю, — объяснила она. И поправила куртку. — Экстренная смена декораций. Цвет, правда, не мой.

— Вы не пострадали?

— Нет. Хотя больно расставаться с хорошими итальянскими туфлями.

Линкольн улыбнулся, словно подтверждая, что даже в столь непритязательном виде Ферн остается обаятельной и остроумной и что он это ценит.

— Тогда я подожду вас в приемной, — пообещал он, выходя.

Она не могла просто встать, выйти и догнать его. Нужно было красиво обставить свой уход. Освободилась она минут через пять и, когда вышла, обнаружила, что Линкольн в приемной уже не один. С ним была Клэр Эллиот.

Казалось, они даже не заметили появления Ферн, так были поглощены друг другом. Их руки не соприкасались, но Ферн заметила в лице Линкольна столько силы и одухотворенности, сколько никогда не замечала. Он как будто очнулся от долгой зимней спячки и снова ожил.

Боль, которую она испытала в это мгновение, была почти физической. Она сделала шаг навстречу, но вдруг поняла, что ей нечего сказать. «Что он нашел в ней и не нашел во мне?» — задумалась она, глядя на Клэр. Все эти годы Ферн наблюдала за тем, как рушится брак Линкольна, и надеялась, что время станет ее союзником. Образ Дорин поблекнет, и освободившееся место займет она. И вот появилась приезжая, совершенно обычная женщина в грубых зимних сапогах и коричневом свитере, которая взяла и обошла ее. «Ты здесь лишняя, — злобно подумала Ферн, когда Клэр повернулась к ней. — И всегда будешь лишней».

— Мне позвонила Мэри Дилаханти, — объяснила Клэр. — Я так понимаю, Ной опять подрался.

— Ваш сын отстранен от учебы, — сурово произнесла Ферн, отбросив всякие церемонии. Ей очень хотелось причинить боль этой женщине, и она обрадовалась, увидев, как поморщилась Клэр.

— Что случилось?

— Он подрался из-за девочки. Очевидно, Ной стал распускать руки, и брат девочки вступился за свою сестру.

— Я не могу поверить. Мой сын никогда не упоминал ни о какой девочке…

— Сегодня проблема общения с детьми особенно актуальна, тем более если родители слишком заняты работой. — Ферн хотелось задеть ее за живое, и ей это явно удалось, потому что Клэр покраснела, ощущая свою вину.

Госпожа Корнуоллис хорошо знала, как поддеть любого родителя, знала уязвимые места — самобичевание и бесконечное чувство ответственности.

— Ферн, — одернул ее Линкольн. В его голосе звучал упрек.

Директриса повернулась к нему и вдруг устыдилась собственного поведения. Она вышла из себя, дала волю чувствам, показала себя с самой худшей стороны, в то время как Клэр досталась роль невинной жертвы.