— Такая же чистая, как ваша грязная физиономия, — ледяным тоном отпарировал Филипп Плесси.

Неожиданно для себя Лика кинулась к нему, чтобы расцарапать его лицо. Но Филипп крепко, по-мужски схватил ее за запястье и с силой отшвырнул к стене. И ушел, даже не ускорив шага.

Оглушенная, Лика слышала, как бешено колотилось ее сердце. Неведомое ей дотоле чувство стыда и отчаяния охватило девочку.

«Я ненавижу его, — думала она. — Придет день, и я ему отомщу. Я заставлю его склониться передо мной, просить у меня прощения».

Но сейчас она была всего-навсего несчастной маленькой девочкой, такой одинокой в темноте старого замшелого замка.

Скрипнула дверь, и Лика увидела плотную фигуру старого Гима — он нес для юного сеньора два ведра горячей воды, над которыми поднимался пар. Почувствовав, что в темноте кто-то прячется, старик остановился.

— Кто там?

— Это я, — ответила Лика.

— Что вы здесь делаете? — спросил Гим, — Тут холодно. Идите лучше в гостиную, послушайте, какие истории рассказывает там ваш дядюшка маркиз. Потом на целый год хватит вспоминать их.

— Я ненавижу этих людей, — мрачно сказала Лика. — Они злые, противные. Приехали, посмеялись над всем, а потом уедут в свои прекрасные замки, там столько всяких красивых вещей, а мы останемся здесь…

— Что с вами, доченька? — медленно проговорил старый слуга. — Да полно вам, не обращайте вы внимания на их насмешки!

Лика чувствовала себя все хуже. По вискам ее струился холодный пот.

— Гим, вот ты простой солдат, так скажи мне: как надо поступить, если встретишь человека злого, трусливого?

— Странный вопрос для ребенка! Но коли уж вы спрашиваете, я вам отвечу: злого надо убить, а трусу — дать убежать.

Немного подумав, он добавил, снова поднимая свои ведра:

— Но ваш кузен Филипп не злой и не трусливый. Просто он еще молод, вот и все…

— Значит, ты тоже его защищаешь! — пронзительным голосом закричала Лика. — Ты тоже! Потому что он красивый… потому что он богатый!..

Она вдруг почувствовала во рту какую-то горечь, покачнулась и, скользнув вдоль стены, упала без чувств.

Недомогание Анжелики объяснялось вполне естественными причинами. Старшая сестра, Орта, успокоила девочку, растолковав ей, что теперь она стала девушкой и эти явления, так взволновавшие ее, отныне будут повторяться каждый месяц до тех пор, пока она не достигнет старости. Белое в эти не носить, обтягивающее не надевать

— И каждый месяц я буду терять сознание? — спросила Анжелика, удивленная, что до сих пор не замечала этих обязательных обмороков у женщин, которые ее окружали.

— Нет, твой обморок — просто случайность. Ты поправишься и очень скоро привыкнешь к этому.

— Все равно плохо! До старости еще так далеко! — вздохнула Лика. — А когда я состарюсь, уже нельзя будет снова лазать по деревьям.

— Ты сможешь великолепно продолжать это занятие, — заверила её Орта, — есть такие, с крылышками, «я от них улетаю», проклятая реклама, как она утомила. Но как ты сама догадываешься, это действительно подходящий случай для того, чтобы расстаться с манерами, не соответствующими ни твоему возрасту, ни положению девушки из знатной семьи.

Она произнесла также небольшую речь о том, как радостно производить на свет детей, и о наказании за первородный грех, который несут все женщины по вине нашей праматери Евы.

«Вдобавок к нищете и войнам еще и это!» — подумала Лика.

Она лежала, вытянувшись под простыней, слушала, как за окном шумит дождь, и ей было даже уютно. Она чувствовала себя слабой, но в то же время повзрослевшей. Ей казалось, что она лежит в каюте космического челнока, который отчалил от Луны и летит неведомо куда, неведомо к какой судьбе. Временами ее мысли возвращались к Филиппу, и тогда она стискивала зубы.

После того как она упала в обморок, ее уложили в постель, и ухаживала за ней кормилица. О том, что маркиз с сыном уехали, Лика не знала.

Больше сеньоры из замка дю Плесси в Монтелу не появлялись. Было известно, что они устраивали пышные празднества, потом прошел слух, что они намереваются вернуться в столицу Земли — Астроград с набранным полком. В Монтелу тоже побывали вербовщики.

Из людей барона соблазнились славным будущим, которое сулили космическим пехотинцам, только двое — Жан Латник да еще один бедняк. Кормилица Фантина горько оплакивала отъезд своего сына.

— Был неплохой парень, а теперь станет таким же грубым солдатом, как вы,

— говорила она Гиму.

— Все дело в наследственности, кумушка. Ведь его предполагаемый отец тоже был солдатом, не так ли?

С тех пор, вспоминая о каких-либо событиях в замке, обычно говорили: «это было до» или «Это было после визита маркиза Плесси».

В Монтелу тоже побывали вербовщики.

Из людей барона соблазнились славным будущим, которое сулили космическим пехотинцам, только двое — Жан Латник да еще один бедняк. Кормилица Фантина горько оплакивала отъезд своего сына.

— Был неплохой парень, а теперь станет таким же грубым солдатом, как вы,

— говорила она Гиму.

— Все дело в наследственности, кумушка. Ведь его предполагаемый отец тоже был солдатом, не так ли?

С тех пор, вспоминая о каких-либо событиях в замке, обычно говорили: «это было до» или «Это было после визита маркиза Плесси».

А потом приехал «черный гость».

Это событие оставило более глубокий след в памяти Лики. «Черный гость» не только не поколебал никаких устоев и не ранил ничьей души, как предыдущие гости, но своими необычными речами вселил в Лику надежду, непоколебимую и твердую надежду, которую она пронесла через всю свою жизнь; и в минуты самых тяжелых испытаний, что в дальнейшем выпали на ее долю, стоило ей закрыть глаза, как она снова видела этот весенний вечер, слышала бормотание дождя, под шум которого появился «черный гость».

Лика, как обычно, была на кухне. В тот вечер она готовила пирог с каштанами. Она уже раскатала тесто, придав ему круглую форму. Неожиданно снаружи донесся глухой шум парового двигателя.

— Вот и ваш отец возвращается, — сказала кормилица. — Лика, я думаю, нам приличнее пройти в гостиную.

Но после минутной тишины — вероятно, путник выходил из мобиля, послышался стук в дверь.

— Я открою! — крикнула Лика.

Она помчалась к двери, не обращая внимания на засученные рукава и выпачканные мукой руки.

Сквозь пелену дождя и вечернего тумана она увидела высокого худощавого человека, с плаща которого стекала вода.

— А вы поставили свой мобиль под навес? — спросила Анжелика. — У нас из-за болот очень сильные туманы. Лишняя ржавчина ни к чему.

— Благодарю вас, — ответил незнакомец, скидывая свою накидку и кланяясь. — Я позволил себе по праву путешественника сразу же поставить байк в ваш гараж и туда же положил свои вещи. Я понял, что мне сегодня не добраться до цели моего пути, и, проезжая мимо замка Монтелу, решил попросить мессира барона оказать мне гостеприимство на одну ночь.

По его костюму из грубой черной материи, единственным украшением которого был странный амулет на шее, незнакомца можно было принять за мелкого торговца, принарядившегося наёмника или монаха, но Лику смутило его произношение, совсем не похожее на местный говор и даже будто с каким-то чужестранным акцентом, а также его изысканная манера выражать свои мысли.

— Мой отец еще не возвратился, пройдите пока на кухню, там тепло. Мы пошлем слугу обтереть ваш байк.

Как раз в тот момент, когда Анжелика вела гостя в кухню, ее брат Жослен вошел туда через заднюю дверь. Он был весь в грязи, с красным, перепачканным лицом. За ним слуги втащили кабана, которого он только что убил рогатиной.

— Удачно поохотились, сударь? — вежливо поинтересовался незнакомец.

Жослен бросил на него недружелюбный взгляд и что-то буркнул себе под нос. Потом он сел на табурет и протянул ноги к обогревателю. Гость скромно устроился сбоку и взял миску супу, которую предложила ему Фантина.