Анжелика, которая стояла, прислонясь к стене, заметила издали, как Раймон достал огромный платок и вытер влажный лоб.

«Ничего он не добьется, — подумала она, и у нее сжалось сердце. — Что им до наших ферм и нашего свинца с серебром?»

Сердце ее разрывалось.

Лика обошла замок и оказалась у той стены, на которую она когда-то не раз залезала, чтобы полюбоваться сокровищами волшебной комнаты. Здесь было пустынно, потому что даже парочки, не боявшиеся вечернего тумана, какого-то особенно промозглого в этот осенний день, предпочитали прогуливаться по лужайкам перед замком.

Привычным движением Лика скинула туфли и, несмотря на свое длинное платье, проворно залезла на карниз второго этажа. Уже совсем стемнело, и вряд ли кто-нибудь, проходя мимо, мог заметить девочку, тем более что она укрылась в тени башенки, украшавшей правое крыло замка.

Окно комнаты оказалось открытым. Анжелика заглянула туда. В комнате золотистым огоньком горел ночник, и Анжелика поняла, что наконец-то здесь кто-то живет. Сейчас, при свете ночника, прекрасная мебель и ковры казались еще таинственнее. Словно снежинки, поблескивали перламутровые инкрустации на шифоньерке красного дерева.

Лика взглянула в ту сторону, где стояла высокая кровать.

На кровати, среди скомканных простынь со свисавшими на пол кружевами, белели два обнаженных тела. Они так крепко сжимали друг друга в объятиях, что сначала Лика подумала, что это борются подростки, два бесстыдных драчливых пажа, и только потом она сообразила, что перед нею мужчина и женщина.

Темные локоны мужчины закрывали лицо женщины, а своим длинным телом он, казалось, хотел совсем расплющить ее. Однако мужчина двигался медленно и ритмично, с каким-то сладострастным упорством, и в колеблющемся свете ночника видно было, как напрягались все его великолепные мускулы.

Полумрак скрывал женщину — Лика различила лишь согнутую тонкую ногу, прижатую к бедру мужчины, грудь под мужской ладонью да белую руку, которая порхала легко, словно бабочка, почти машинально лаская мужское тело, а потом вдруг, расслабленная, падала, свисая с постели, и до Лики доносился глубокий стон.

В те мгновения, когда наступала тишина, Лика слышала их слившееся воедино дыхание, оно становилось все чаще, напоминая порывы знойного ветра. Потом вдруг снова наступало затишье, и снова среди ночи раздавался жалобный стон женщины, а ее рука, словно срезанный цветок, бессильно падала на белую простыню.

Лика была до боли потрясена и в то же время словно околдована этим зрелищем…

«Так вот она какая — любовь!» — думала Анжелика, и по ее телу пробегала дрожь ужаса и восторга.

Наконец любовники разжали объятия. Теперь они отдыхали, лежа рядом, бледные, словно мертвецы, погребенные в темном склепе. В блаженном предчувствии приближающегося сна их дыхание становилось все спокойнее. Оба они молчали. Первой шевельнулась женщина. Протянув белоснежную руку, она достала с консоли у кровати графин, где поблескивало темно-красное вино, и виновато улыбнулась.

— О, дорогой мой, я изнемогаю, — прошептала она. — Давайте выпьем русильонского вина, право, ваш лакей оказался весьма предусмотрителен. Налить вам бокал?

Мужчина что-то пробормотал из глубины алькова, выражая, видимо, свое согласие.

Дама, к которой, казалось, уже вернулись силы, наполнила вином два бокала и, протянув один мужчине, осушила свой с явным наслаждением. И вдруг Анжелика подумала, что и она бы не прочь сейчас лежать там, на этой постели, и смаковать жгучее вино.

«Это горячительный напиток принцев», — мелькнула у нее догадка.

Сидеть на карнизе было очень неудобно, но Анжелика, поглощенная созерцанием этой сцены, ничего не замечала. Теперь она видела женщину всю, любовалась ее безукоризненно округлой грудью с лиловатыми сосками, изящной линией живота, длинными скрещенными ногами.

На подносе лежали фрукты. Женщина выбрала персик и вонзила в него свои зубки.

— Черт побери, кто смеет мешать нам? — вскричал вдруг мужчина и, легко перепрыгнув через свою любовницу, соскочил на пол.

Анжелика не слышала стука в дверь и, решив, что ее обнаружили, в смертельном страхе прижалась к башенке.

Когда она снова осмелилась заглянуть в окно, она увидела, что бог облачился в широкий коричневый халат и перепоясался серебряным шнурком. Ему было лет тридцать. Лицо у него оказалось не такое красивое, как тело, потому что длинный нос и жесткий, хотя и пламенный взгляд делали его похожим на хищную птицу.

— Я здесь с герцогиней де Бофор, — крикнул он, повернувшись к двери.

Невзирая на грозное предупреждение, в дверях появился лакей.

— Да простит меня его высочество! В замок только что пришел монах и настоятельно просит свидания с его высочеством принцем Конде. Маркиз Плесси счел необходимым незамедлительно направить монаха к его светлости.

— Пусть войдет! — помолчав, буркнул принц.

Он подошел к секретеру черного дерева, который стоял у окна, и открыл его.

Лакей ввел в комнату новое действующее лицо — монаха в сутане с капюшоном. С поразительной гибкостью отвесив на ходу несколько поклонов, монах подошел к принцу.

Он поднял голову, открыв свое смуглое лицо, и устремил на принца томный взгляд черных удлиненных глаз.

Появление духовного лица, казалось, ничуть не смутило женщину, лежавшую на постели. Она продолжала беспечно есть персики и только накинула на бедра шаль.

Принц, склонившись к секретеру, доставал из него большие конверты, запечатанные красным сургучом.

— Отец мой, — сказал он, не оборачиваясь, — вас прислал мессир Фуке?

— Да, лично он, ваше высочество.

Монах добавил еще какую-то фразу он говорил с легким акцентом, как-то по-детски пришепетывая, что, впрочем, придавало его речи некоторое очарование.

— Можно вполне обойтись и без пароля, синьор Экзили, — сказал принц Конде, — я и так узнал вас по приметам и по синему пятнышку в уголке глаза. Значит, вы и есть самый искусный в Луна сити специалист в столь трудной и тонкой науке, как яды?

— Ваше высочество мне льстит. Я лишь улучшил кое-какие рецепты, доставшиеся мне в наследство от предков-фармацевтов.

— О, фармацевты — мастера на все руки, — воскликнул принц Конде.

Он разразился смехом, который скорее напоминал ржание, но тут же его лицо снова приняло жесткое выражение.

— Эта вещь у вас с собой?

— Вот она.

Монах вынул из своего широкого рукава резной ларец ценного дерева и приложил палец к какой-то завитушке.

— Вот, смотрите, ваше высочество, надо только пальцем надавить шею этого славного человечка с голубкой на ладони. Реагирует на тепло человеческого тела

Крышка ларца отскочила. На атласной подушечке поблескивал стеклянный пузырек, наполненный жидкостью изумрудного цвета. Принц Конде осторожно взял его в руки и посмотрел на свет.

— Жидкий купорос и прочие ингридиенты, — тихо сказал отец Экзили. — Действует медленно, но наверняка. Я предпочел его сулеме, которая приводит к скорой смерти, всего через несколько часов. Из слов мессира Фуке я понял, что вы лично, ваше высочество, как и ваши друзья, сочли бы нежелательным, чтобы у близких той особы возникли слишком определенные подозрения. А этот состав вызовет у интересующего нас лица недомогание, которое может продолжаться целую неделю, и смерть будет выглядеть вполне естественной, ну, скажем, от воспаления желудка из-за залежавшейся дичи или любой другой несвежей пищи. Недурно было бы подать этой особе к столу мидии, устрицы или еще какие-нибудь ракушки. Они иногда вызывают опасные для жизни отравления. Свалить на них внезапную смерть — это уже проще простого.

— Благодарю вас, отец мой, за весьма ценные советы.

Принц Конде не сводил глаз с бледно-зеленого пузырька, и взгляд его горел ненавистью. Лика почувствовала мучительное разочарование: бог любви, спустившись на землю, утратил свою красоту и сейчас внушал ей страх.