Был, по-видимому, какой-то, со временем утраченный секрет воспитательной работы, которым вначале владели командир и офицеры "Андрея Первозванного". Иной оказалась новая смена команды, которая в 1917 г. потрясла весь флот совершившейся на корабле его революционной "реабилитацией". Но до этого было далеко, никто не был наделен способностью предвидеть будущее, и офицеры недолго поволновавшись, очень скоро вернулись к прежней жизни.

В те же июльские дни В.А. Белли, стоя вахтенным начальником на "Авроре", стал свидетелем ночных сигналов ратьером с парового катера крейсера на стоявший рядом "Андрей Первозванный", а в другую ночь — с "Андрея Первозванного" на "Аврору". Показательно, что по словам В.А. Белли, (хотя, возможно, надо сделать поправку на незримую власть советской самоцензуры) он "не придал никакого значения этим сигнализациям". Такого же мнения, как ни странно, придерживался и морской министр И.К. Григорович. О событиях на Балтике он в своем дневнике вообще не упоминал, а о раскрытии подготовки в мае-сентябре 1912 г. еще более масштабного мятежа на бригаде линейных кораблей Черного моря, отозвался скептически. "Не раздуто ли все это теми, кому всякая пакость на руку для показания своей деятельности… и отдаления Государя от флота". Повторяя свое привычное заклинание о недостатке "отеческого отношения к нижним чинам" адмирал ни разу не раскрыл существа этой меры. Как посторонний наблюдатель он лишь отмечал: "дело делать и стараться улучшить быт беднейшего класса людей, — на это нет средств, и можно еще прослыть либеральным". Понятно, что опытный царедворец Григорович не хотел давать поводов к подозрениям в либерализме. В такой вот, далекой от предвоенной идиллии неспокойной, хотя и внешне красочной обстановке, начинали свою службу новые додредноуты.

Весьма эффектно выглядевшие, с длинным стелющимся по воде корпусом, с рядами разместившихся вдоль него внушительных башен, из которых 203-мм смотрелись почти так же как и 305-мм, с привлекающими внимание экзотическими мачтами "Андрей Первозванный" и "Император Павел I" сразу же затмили собой все другие корабли флота. Достойным образом (особенно, если не вдаваться в сравнение главнейших характеристик), новые додредноуты выглядели рядом в германским линейным крейсером "Мольтке". Эта нежданная встреча произошла 21 июня на рейде Балтийского порта, куда император Вильгельм II на яхте "Гогенцоллерн" прибыл в сопровождении линейного крейсера и любимого миноносца "Слейпнер".

Здесь своего германского кузена и брата (все императоры в мире как Божьи помазанники считались братьями) на яхте "Штандарт" встречал Николай II. Его яхту с двумя додредноутами сопровождал отряд миноносцев и колесная яхта морского министра "Нева". Последнее в истории политическое свидание двух родственников, друзей и братьев-императоров, ни на что уже не повлияет. Вильгельм еще "в 1909 г. успел устроить для России дипломатическую Цусиму", заставив на глазах всего мира признать австрийскую аннексию Боснии и Герцеговины и принудить к тому же Сербию. Это сильно подорвало существовавшее в России прогерманские настроения, но кузен Вилли в своей несокрушимой самоуверенности все же не терял надежды заставить Россию быть союзницей Германии.

Считается, что стороны расстались, ни о чем не договорившись. Выясняется, однако, что свидание в Ревеле могло бы принести русскому флоту неоценимую пользу. И. К. Григорович в своем дневнике писал, что он с разрешения императора Николая II совершил подробный осмотр крейсера "Мольтке", при котором Вильгельм II, сопровождая его, давал подробные объяснения. Император явно стремился заинтересовать министра осмотром. В записях дневника И.К. Григорович выражал свое неудовольствие тем откровенным нажимом, с которым германский император пытался убедить его часть кораблей новой русской программы заказывать на германских верфях. "Они, — напоминал император, — дадут первоклассные образцы новейшего типа судов и построят скоро и хорошо, как все, что у них делается".

После ухода со своим отрядом "Мольтке", от покупки которого русский император отказался, "Андрей Первозванный" смог, наконец, приступить к всесторонней боевой учебе в составе бригады. Надо было немедля догнать по подготовке обладавшие уже обширным опытом ''Рюрик" и "Цесаревич". Всем вместе кораблям предстояло освоить те еще незнакомые флоту новые методы стрельбы, которые в Черном море были практически осуществлены отрядом во главе с линейным кораблем "Пантелеймон" (бывший "Князь Потемкин-Таврический"). Теперь флот должен был на новом этапе развития дальномерной техники в полной мере овладеть этим искусством ведения эскадренного боя. Заново должны были учиться и командиры кораблей, и артиллерийские офицеры, и комендоры. Командир корабля должен быть отрешиться от прежде господствовавшего взгляда на стрельбу, как на второстепенный элемент боя. "Маневрирование" никогда не связывалось со стрельбой, и, еще будучи мичманом, мне приходилось слышать такие фразы: "Что же думаете — як вам буду приноравливаться? Я буду ходить, как мне надо, а вы стреляйте! — говорил на своих лекциях в офицерском классе лейтенант Н.И. Игнатьев (1880–1939). Руководя обучением в классе а 1908–1912 г., организационно-тактической частью МГШ в 1912–1915 г., а в 1915–1917 г. состоя флагманским артиллерийским офицером штаба Командующего флотом Балтийского моря. Н.И. Игнатьев по справедливости должен быть назван создателем курсов тактики артиллерии и новой артиллерийской культуры послецусимского флота.

В числе лучших его учеников был и первый старший артиллерист "Андрея Первозванного" старший лейтенант Владимир Александрович Свиньин (1881–1915), ставший уже в октябре 1911 г. флагманским артиллерийским офицером штаба начальника бригады линейных кораблей, а с мая 1913 г. — штаба морских сил Балтийского моря. (Погиб от нелепо удачного попадания шрапнели на линейном корабле "Слава" во время инспекции). От офицеров Н.И. Игнатьев требовал непременно (независимо от специализации) знания тактики артиллерии, принципы руководства стрельбой и ее организацию в той же мере, что и старший артиллерийский офицер.

На палубе линкора

Неизмеримо возрастала и роль хорошо подготовленных и сознательно действующих комендоров. В полной мере осуществлялся и главный принцип обучения: стрельба должна быть только эскадренная, а не одиночная как было, на смотрах в Тихоокеанской эскадре: свое место занимал теперь и один из главных, до войны вовсе отсутствовавших, показателей боевой подготовки — скорострельность. На этот счет в лекциях лейтенанта Н.И. Игнатьева прямо говорилось, что "незнание требований в наикратчайший срок нанести наибольший вред, привело нас к медленной стрельбе". Японцы же, как оказалось, эти требования положили в основу своей стрельбы. Теперь флот всецело стремился восполнить упущенное. Прохождением этой науки вместе со всей бригадой и был занят "Андрей Первозванный". Корабль наконец-то укомплектовали полностью. В его списках было 26 офицеров, 12 гардемарин, 12 кондукторов, 833 матроса.

Многократно в течение года корабль выходил в море в составе бригады линейных кораблей, иногда соединявшейся с бригадой крейсеров, 1-й и 2-й минными дивизиями и заградителями "Амур" и "Енисей". Он побывал во многих портах Балтики, много и успешно стрелял, участвовал с флотом в торжествах закладки 29 июня на ревельском рейде морской крепости императора Петра Великого и каким-то образом сумел оказаться не зараженным антиправительственной пропагандой. Эта пропаганда готовила мятеж на кораблях и, видимо, из-за ее последствий запланированный на 14–20 июля поход в Травемюнде — в глубине Мекленбургской бухты — пришлось отложить. Плавание состоялось только 8-17 сентября, в значительно более широком составе, включавшем почти всю эскадру, и в другой порт — Копенгаген.