Патриархальную отсталость проекта пытались восполнить традиционной канцелярской распорядительностью. Уже 13 июня 1903 г. Главный корабельный инженер Санкт-Петербургского порта представил на рассмотрение в МТК комплект проектных чертежей, включая сечения, а также тетрадь с расчетами продольной и вертикальной нагрузки. Чтобы успеть рассмотреть их с участием уплывавшего на "Океане" А.Н. Крылова заседание МТК назначили на субботу 21 июня.
В спешке однако, забыли о Балтийском заводе, которому предстояло строить один из двух кораблей. Его с проектом вообще ухитрились не ознакомить; считалось, видимо, что приглашенный на заседание начальник завода С.К. Ратник и два его главных инженера, скользнув взглядом по развешанным в отделении чертежам, будут вполне в состоянии "на лету" вникнуть во все особенности проекта, который тут же в исходе многолюдного четырехчасового заседания МТК с ходу собирался утвердить. В отличие от большинства присутствующих, смотревших на проект, замечал С.К. Ратник, лишь "с академической точки зрения", завод может иметь к проекту немало конструктивных замечаний, которые должны быть учтены в журнальном постановлении МТК. Странная эта "забывчивость" чинов под шпицем напоминала о существовавшей в МТК давнем обыкновении пренебрежения (или даже ревности, как было с проектом крейсера "Рюрик") министерства к административно самостоятельному заводу.
Чертежи были посланы с резолюцией Н.Е. Кутейникова от 24 июня. Но С.К. Ратник таким ходом дела удовлетворен не был.
7. С.К. Ратник предостерегает
В реальных условиях под его руководством шла постройка броненосцев типа "Бородино" и С.К. Ратник — начальник завода и фактически главный конструктор, наверное, как никто другой прочувствовал главную беду отечественного судостроения — перегрузку. Все знали эту беду, все понимали ее тягостные и горькие последствия, но из проекта в проект, повторяя как заклинание фразу "перегрузку нельзя допускать", Н.Е. Кутейников продолжал представлять на утверждение высшего начальства проекты, не имевшие запаса водоизмещения.
Неизвестно, была ли это "самовлюбленность" Н.Е. Кутейникова (о которой в 1906 г. говорил А. Н. Крылов) не допускавшего и мысли о каких-либо неточностях и недосмотрах в проектах, проходивших через его руководящие руки или какие иные причины.
Линейный корабль "Андрей Первозванный" (Теоретический чертеж корпуса с указанием основных судостроительных элементов).
Но остается фактом, что предостережение С.О. Макарова, сделанное еще в 1890 г. при прежнем главном инспекторе кораблестроения Н.Д. Самойлове о том, что "когда проектируют корабль в 8500 т, то выстроят 9500 т, Н.Е. Кутейниковым услышано не было. И устроив броненосцам типа "Бородино" более чем 600-тонную проектную перегрузку, Н.Е. Кутейников с упрямством прутковского лорда Кучерстона снова впрыгивал в не поддерживаемую оглоблями двуколку, чтобы напрочь, в конце концов, лишиться имевшегося у него до того острого разума. Этой двуколкой стал последний при Н. Е. Кутейникове проект 16000-тонных броненосцев. В нем запас водоизмещения вновь не предусматривался.
Линейный корабль “Андрей Первозванный” (Теоретический чертеж корпуса).
8 июля 1903 г. в дополнение к ранее высказанным замечаниям С.К. Ратник напоминал Главному корабельному инженеру о том, что в проекте броненосца водоизмещением 16000 "совсем нет запаса водоизмещения". Между тем, говорилось в письме, практика судостроения показывает, что "почти все суда, особенно крупные, перегружаются несколькими сотнями тонн веса по всем статьям нагрузки. Таковы крейсер "Россия", броненосцы " Гангут", "Пересвет", "Победа", "Бородино". Причиной тому были не только "неточности теоретических подсчетов по коэффициентам на различные единицы", но также последующие усложнения и новшества, порожденные прогрессом техники. Таковы механические средства для подъема шлюпок, рефрижераторные установки, прачечные, системы электрической сигнализации, усиленная вентиляция и водоотливная система, паровое отопление и другие новшества, которые по каким-либо причинам не удавалось предусмотреть в проекте. Столь же обширный перечень могли составить новшества и в вооружении.
В объяснение этих причин С.К. Ратник не вдавался, но нетрудно было видеть, что многие из названных новшеств оставались непредусмотренными в проектах из-за неумения или боязни проектантов обратиться к перспективным решениям в технике, которые в отдельных образцах уже начинали появляться на Западе. И сам Н.Е. Кутейников, видя эти недвусмысленные обвинения в косности, мог бы вспомнить, как сам он в пору расцвета своей инженерной карьеры был "генератором идей" при проектировании крейсера "Рюрик" и даже предлагал боязливому составу МТК применить на корабле водотрубные котлы.
Но это было в прошлом, теперь же он, утратив увлеченность молодости, обратился в завзятого рутинера, неспособного внять вполне убедительным, казалось бы, доводам. С.К. Ратник писал, что "один допуск в толщине вертикальной брони, разрешаемый при ее исполнении, выражается десятками тонн независимо от неточности подсчета ее площади по чертежам малого масштаба". Все эти, как он выразился "непредусмотренности" в проектах происходят как в России, так и за рубежом. Различие состояло в том, что на палубе благодаря практике строить корабли только после составления рабочего проекта, места для "непредусморенностей" почти не оставалось. В России же они громоздились одна на другую, и перемен в продолжении 40 лет металлического судостроения не происходило.
По-прежнему в русском кораблестроении, не имевшем средств для экспериментальной проверки новинок техники, приходилось выжидать, пока они "созреют" до фабричного образца. Тем самым предопределялось и отставания в проектировании кораблей. Понимание корней этого отставания и побуждало С.К. Ратника к революционному, хотя запоздавшему предложению, "давать всем проектам 3–6% запаса водоизмещения сверх тщательно вычисленного по последним сведениям". Только так можно избежать вызываемых перегрузкой утраты кораблем (от погружения в воду главного броневого пояса) защиты в бою и ухудшения мореходных и боевых качеств.
В рассматриваемым проекте "предусмотрительно было бы дать запас водоизмещения 500–600 т". Не надо бояться даже некоторого увеличения осадки, так как корабли предназначены для Дальнего Востока, где заботы об ограничении осадки не столь существенны, как в Балтийском море. На случай же перехода в Тихий океан Суэцким каналом, корабль можно довести до требуемой (26-футовой) осадки соответствующей временной разгрузкой от запасов угля и пресной воды. С другой стороны, при нежелательности роста горизонтальных размеров броненосца, особенно при существующих размерах ворот сухих доков запас водоизмещения может быть осуществлен увеличением полноты подводной части корпуса и "некоторым удлинением судна от вставки в его середину".
Замечательно, что именно таким способом — разрезав корпус и сделав в нем вставку — великий князь Константин Николаевич (1827–1892) предлагал в свое время удлинить башенные фрегаты. Тем проще было бы решение этой задачи для кораблей, только что начатых постройкой. Считая такое решение очевидно возможным, С.К. Ратник пояснял, что "свободный остаток" запаса водоизмещения всегда может быть утилизирован для увеличения запасов угля и пресной воды.
Не мог С.К. Ратник обойти молчанием и бросавшиеся в глаза "при беглом взгляде" недочеты весовой нагрузки. В сравнении с реальными весовыми данными "всесторонне отработанных заводом броненосцев типа "Император Александр III" проектные пункты нагрузки нового броненосца можно было признать "как бы достаточным", а по 203-мм башням, условно уравновешенных по весу с 305-мм — даже избыточным. В то же время явно несоразмерно был учтен вес пяти подводных аппаратов, на которые отводилось всего 229 т.
